Лариса Васильева - Змея в конверте
В последнее время у нее сложился определенный ежедневный ритуал: приходила из института, обедала, садилась с тетрадью у окна, решая про себя сегодня не отвлекаться, не шастать по чужим квартирам, потом вроде бы нечаянно взглядывала на окна напротив, и тут же оказывалась там. Несколько минут наблюдений за чужой жизнью, потом полет к себе и теперь уж на самом деле она бралась за свою курсовую работу. Следующее посещение — вечером. Каждый раз, когда родители усаживались перед телевизором смотреть свои сериалы, она отправлялась туда, через узкий двор, в облюбованную ею квартиру напротив. А родители не подозревали, насколько глубоко она в этом погрязла.
5
Этажи в том доме были высокими, их третий оказался почти на уровне Ольгиного четвертого этажа. Квартира, прямо напротив и чуть ниже, больше всего и заинтересовала девушку. Ее хозяином был тот самый старик в инвалидном кресле, Георгий Иванович Кобзев. Его она и раньше, когда еще не могла переноситься, часто видела в коляске у этого окна.
Свои первые путешествия по квартирам элитного дома Оля всегда начинала именно с комнаты пенсионера, да так и привыкла к этому. Она частенько, не задумываясь, переносилась к нему. Глянет лишь в окно — и уже там, в его комнате. Рассмотрела все досконально: красивые обои с позолотой, книжные полки, кожаный диван и такое же кресло рядом с ним, телевизор напротив старика, комод из красного дерева с резной отделкой рядом с дверью, на нем — поднос с графином и стаканом, таблетки в хрустальной розетке. С другой стороны двери еще один комод, с такой же отделкой, но гораздо шире, весь уставленный всякими мелочами: статуэтки, вазочки, шкатулки, фотографии в резных рамках, над комодом большое зеркало. На полу, во всю комнату, ковер.
Переносясь туда вначале своих полетов, когда у нее еще не было опыта, Оля почему-то постоянно оказывалась прямо перед этим стариком и поневоле изучила его физиономию. Ей ужасно не хотелось так пристально его разглядывать, но долго не удавалось изменить траекторию своего полета и потому, она много раз видела вблизи лицо старика, разглядела все морщинки, седые волоски торчащие из носа, красные прожилки на желтых белках глаз, воспаленные склеры. Поневоле запомнила его лучше своей родной бабушки.
День за днем она следила за облюбованной ею квартирой. Здесь жило много народу и, кроме того, сюда постоянно приезжали их родственники, приходили друзья. Она уже стала скучать по жизни этой семье, как домохозяйки по телесериалу. Иной раз ловила себя на мысли, что во время лекции думает о своих подопечных.
Теперь она знала здесь всех по именам, все их родственные связи, и даже кое-какие тайные отношения. Дочь старика звали его Татьяна, невестку — Ирина Сергеевна, а внучку — Настя. Чаще всего в комнате у старика встречалась белокурая пухленькая девушка, прислуга Лина. Оля видела не раз, как старик шлепал девку по заднице. Такой старый, к тому же инвалид, а постоянно щупал ее. Когда девушка ойкала, возмущалась, он вынимал из кошелька купюру и совал ей в карман. Лина злилась, но все же брала. У этой няньки оказывается, есть постоянный приработок: старичок был очень активный.
Лина здесь не жила, она являлась каждый день к девяти и оставалась до вечера, пока за ней не заезжал ее жених Миша, таксист. Оля уже его видела, он ей импонировал: простой мужик, спокойный и работящий, только немного скучный: все его разговоры были о машине, о пассажирах и о ежедневных заработках. Ольге было по душе его отношение к Лине: он все беспокоился, что девушке приходится много работать, чтобы столько зарабатывать, и не догадывался, что его невесте старик доплачивал за ее терпение к его выходкам. Михаил уговаривал Лину поскорее пожениться, родить ребенка и бросить работу, но та не соглашалась. Оказывается, Миша жил в коммуналке, и влюбленные копили на отдельную квартиру. У Кобзевых Лина быстро скопит недостающую сумму, шаловливый инвалид на нее не скупился, видно, девушка ему нравилась, не хотел чтобы она ушла от них. Непонятно, откуда у инвалида деньги? Пенсия такая по инвалидности, что ли?
— Оля, иди обедать, — прервала дочкины размышления мама.
— Ну что, доча, идешь с нами на день рождения? — Отец получил большую премию и был в хорошем настроении.
Оле и хотелось пойти с ними к тете Ане, и нет: там отец выпьет, станет совсем веселым, будет петь песни. Она любила его слушать и подпевать ему, и пошла бы, но ведь родители застрянут надолго, а ей нужно заниматься, уходить из гостей раньше и ехать потом одной через весь город, не хотелось.
— Нет, — решила она, — буду курсовик делать.
— Эх, дочурка, зря, кто же мне будет подпевать? Мать и тетка не нашей породы, они не певучие. Жаль.
После обеда Ольга сбегала в магазин, потом в библиотеку, и только к вечеру, когда родители ушли, она вновь, словно случайно оказалась в той квартире напротив. Это было поинтереснее похода к тете Ане. И не хотела туда заглядывать, но что-то привлекло ее внимание. Эта миленькая блондиночка-нянька пыталась вырвать свою руку у хозяина. Оля не могла понять, что старик делает, почудилось что-то непристойное. Тут же оказалась там, увидела их спереди. В поле зрения попали сам больной в кресле и женщина, около него. Теперь стало понятно, чем он занимается. Инвалид одной рукой удерживал сиделку, а другой гладил ее ногу под юбкой. Женщина яростно отпихивалась:
— Георгий Иванович, сейчас же кто-нибудь войдет…
— Ну и что? Я тебе за это и плачу столько. Плевать мне на всех, знаю я, чем они занимаются в своих комнатах…
— Ну перестаньте, стыдно ведь…
— Добавлю еще сотню, — произнес он, наконец выпустив ее руку, и на прощание еще хлопнул по заднице: — Молодец, малышка, есть что пощупать, не то что тощие эти, как их, модели. Будь я чуть моложе женился бы на тебе. Так ты деньги копишь для своего парня?
Та обиженно кивнула, одергивая юбку.
Оля очнулась в своей комнате. Фу, как противно! Одной ногой в могиле и такое вытворяет. Сколько ему лет? Семьдесят, восемьдесят? Не зря старик ей всегда казался неприятным. Немного жаль эту глупую телку, Лину, но ведь та могла уйти, а если оставалась, значит, ее устраивает такой способ заработка… Ольга думала об увиденном, и только позже сообразила, что она-то опять побывала там. Это стало получаться непроизвольно, так, как обычные люди переводят взгляд с предмета на предмет.
И хотя она плевалась, возмущалось поведением старого похотливого козла, тем не менее, как только замечала Лину в комнате инвалида, тут же оказывалась у них. Старик требовал от Лины исполнения любых его прихотей.
А как-то Оля поймала себя на том, что не реферат пишет, а смотрит вместе со стариком новости по телевизору. Появилась Лина, подала Георгию Ивановичу лекарство, а он тут же потянулся к ее заднице, но та не обратила на это особого внимания и вышла из комнаты.
— Ишь ты, недотрога! — проворчал старик. — Сбежала!
6
Когда они жили в семейном общежитии Ольга осуждала своих соседей, все ей казались пьяницами, ущербными, с какими-то неприличными тайнами. Хотя какие уж там тайны, все было на виду: общая кухня, перегородки тонкие — хранить секреты трудно в таких условиях. Даже дети понимали, чем занимается соседка тетя Валя со своим любовником, когда по субботам ее дочь и сын были в школе.
Она припомнила соседа по общежитию, тоже старика — пенсионера дядю Колю. Этот дядя Коля Иванович, алкаш и любитель кошек, трезвым чинил всему бараку утюги, приемники, магнитофоны — душа человек. Половина его комнаты была завалена запыленными старыми сломанными электроприборами. Оля спрашивала его: — «Дядя Коля, почему вы не выбросите все это?», «Да ты что! Это же можно починить, вот Филипповна с первого этажа принесла миксер. Мне его починить — раз плюнуть. Надо сделать». Миксер валялся у него столько лет, сколько Ольга себя помнила. Филипповна уж скоро помрет, а он все собирается его чинить. Над столом (одновременно рабочим и обеденным) у него был подвешен аквариум, накрытый доской. На доске постоянно сидели кошки. Они свободно прыгали с пола на стол, потом выше. А хозяин в это время обедал. Шерсть от них летала по всей квартире, лежала на столе. Он любил своих кошек и не обращал внимания на грязь. Пьяным, Коля Иванович становился агрессивным, кричал: «Люди хуже кошек! Я любого убью за моего Рыжика!» По его виду было понятно, что точно убьет, и не дай Бог, если в такой момент кота не было на месте, этот алкаш начинал бегать по всему этажу, по длинному коридору, заглядывать в комнаты к соседям, ломиться в туалет и ванну, и при этом кричал: «Где мой кот?! Убью! Я люблю только котов! Я с работы уволился из-за котов!». Работал он когда-то в монастыре, что там случилось с котами Ольга не знала, но удивлялась про себя, неужели монахи не любят животных?
Все женщины были для дяди Коли потенциальными невестами, он считал себя завидным женихом: отдельная комната, мастер на все руки, денежки водятся, в любой момент может заработать десять — двадцать рублей, стоит только починить какой-нибудь старухе радиоприемник. Оля слышала, как он на кухне громко поучал молодую девушку, соседку из другой комнаты: «Запомни, чай я пью не сладким, и не горячим, и заварки мне много не наливай! Так как сейчас себе налила — не надо, это вредно для желудка». А то увидел, как она готовит и начал: «Я не люблю большие голубцы! Делай поменьше. Когда будешь со мной жить, готовь только маленькие, и котлеты тоже…» Он говорил так, словно вопрос их брака уже решен. Время от времени Коля Иванович напивался так, что падал в коридоре, а когда соседский парнишка тащил его, глупо таращил глаза и все время спрашивал подростка: «Ты в отечественную, где воевал?», паренек терпеливо отвечал: «Я родился после отечественной, и после Афгана…»
