Анне Рагде - Раки-отшельники
Был полный штиль, природа не издавала ни звука. Ей нравилось засыпать под шум ветра или дождя, скрип огромных берез нагонял на нее сон. Теплая постель становится куда уютнее, когда на улице жуткая непогода. Но сейчас было затишье. Она встала, включила мобильный, послала сообщение: «Скучаю. Завтра увидимся?» Потом лежала и смотрела на красные цифры будильника, пока они не показали 02.43. Тогда она заснула, а Кристер так и не ответил.
…
Когда он по привычке встал в половине седьмого и спустился на кухню, градусник показывал минус двенадцать. Он тут же забеспокоился. У него было два выводка поросят, младшему — всего пять дней от роду. Один из семи поросят умирает в первую неделю, это — в среднем по статистике, но он ненавидел, когда статистика касалась его. А холод был коварным врагом. Потому что тут все решала природа.
После того как мать несколько лет назад решила продать молочную квоту и перейти на свиноводство, он перестроил коровник, но денег на подогрев полов в загончиках у него не хватило. Поросята спали в ящиках в углу, там им было тепло под лампой, и лежали они на соломе, но когда свиноматка начинала хрюкать и звать их на кормежку, им приходилось выбираться на бетонный пол, а потом возвращаться в ящик. И не всегда крошечным карапузикам было легко маневрировать вокруг гороподобной матери, отделявшей их от холода. А если они к тому же были не очень крепкими, то хватило бы нескольких минут, чтобы замерзнуть и потерять возможность двигаться. Такой вот замкнутый круг.
Но сначала надо выпить кофе. Без кофе он не человек.
Он хорошенько затопил дровяную плиту и, пока кипела вода, разжег печку и в гостиной. Отец всегда вставал позже и мог насладиться уже прогретой комнатой и теплыми остатками кофе. При матери топила всегда она, а он спускался уже в теплую кухню. А на столе стояли чашки, сахарница, домашнее овсяное печенье с коричневым козьим сыром. По утрам он не мог много есть, и она это знала, только после работы в свинарнике на него нападал волчий голод.
Он встал у окна и выпил кофе с еще не успевшей опуститься гущей. Небо было звездным, лиловым, а на востоке виднелся только крошечный просвет. Он опасался идти через двор в такой мороз, боялся его, как чумы. Не только потому, что мороз въедался в стены, но и потому, что он вызывал кучу хлопот, пальцы не слушались, трактор становилось трудно завести, а сегодня ему нужно в магазин. Холодильник почти опустел. Он никогда не ездил в магазин на «Вольво», машина стояла в сухости в амбаре и заводилась только когда он отправлялся в город, что случалось нечасто. Дизельное топливо вычитается из налога, и с какой стати ему впустую тратить дорогой бензин, чтобы доехать до магазина, словно какой-нибудь богатей.
Впрочем, он ведь теперь был богатеем. Владел целым хутором. Хотя… это еще вопрос, ни Маргидо, ни Эрленд пока формально не отказались от наследства, так что хутор полностью ему не принадлежал. Но, по крайней мере, он был уже записан владельцем. Впервые в жизни ему не придется относить все годовые отчеты и бланки в гостиную, чтобы отец поставил на них свою закорючку.
В этому году он пишет собственное имя на всех бланках.
Почувствовал ли он радость в тот день, когда по почте пришли документы и Маргидо позвонил с поздравлениями? Он не был уверен. И то, что Маргидо сказал «поздравляю», показалось ему чудовищно глупым. Хутор — это ответственность, а вовсе не подарок.
Снег скрипел под деревянными башмаками, он шел осторожно, чтобы не упасть. Мороз не должен был его удивлять, все-таки середина февраля. Это странные январские оттепели сбили его с толку. В магазине говорили, что даже видели куликов у фьорда.
Он надел комбинезон, сапоги и зашел в свинарник. Зажег свет на потолке. Из всех загонов на него щурились просыпающиеся глазки, свиноматки приветственно хрюкали, он сел на корточки и потрогал пол. Холодный. Надо принести побольше соломы. Свиноматки были переполнены молоком, им тоже не очень-то полезно было лежать на холодном полу. Сколько же его ждет лишней работы со всей этой дополнительной соломой, которую надо скорее менять. Но не это главное.
Он поспешил к последнему приплоду. Обе свиноматки стали звать поросят на кормление, а он осторожно разглядывал малышей. Каждому досталось по соску, пройдет еще несколько дней, прежде чем у поросят выстроится иерархия и каждый получит в свое распоряжение личный сосок. Если после этого один из поросят ошибется, на него тут же накинется обиженный собрат. Впрочем, у свиноматок сосков хватит на всех. Свиньи они молодые, и число поросят в выводке не превышает одиннадцати - двенадцати. Теперь он разглядывал младший помет. Свинью звали Трюльте — спокойная, отличная свинья, на которую он возлагал большие надежды. Он редко встречал такое спокойное и уверенное поведение при родах, разве что Сири в этом отношении превосходила Трюльте, но даже Сири умудрилась придавить поросенка насмерть. Он заглянул в загон, где жили поросята Сири и Сары, отлученные от матерей четырнадцать дней назад. Они стояли бок о бок и таращились на него, размахивая пятачками, будто бы один его запах мог объяснить, почему они просто стоят и глазеют, когда так хочется есть.
Сару через несколько дней после того, как он забрал у нее поросят, отвезли на убой. Она успела дать только один приплод, и из девяти поросят четверых убила во время родов. На такую свинью лучше больше не надеяться. Конечно, она испугалась вертолета, пролетавшего слишком низко в сторону больницы в Трондхейме как раз во время ее родов, но все равно. Она превратилась в салями и фарш. Теперь надо выбрать двух будущих свиноматок из новых пометов. Их надо откармливать по-другому, медленнее, им не нужно набирать полный вес за ограниченное время. Наоборот, они должны быть здоровыми и правильно развиваться. Как бы их назвать? Может, Долли и Диана? Да, отличные имена. Ему нравилось давать свиноматкам имена, не обходясь только лишь производственным номером.
Двое из поросят Трюльте показались ему хилыми. Они ели не так энергично, как остальные. Самые маленькие. Когда они закончили сосать, он взял одного из них за заднюю ногу и поднес к себе. Поросенок дрожал.
— Что-то не много на тебе пока мяса. Да ты еще и мерзнешь. Он положил его под самую лампу. Если поросята подерутся, они легко могут оттолкнуть конкурента, особенно перед сном. Борьба за существование была здесь ничуть не слабее, чем повсюду.
В помете Трины все поросята были подвижными, он не заметил никакого намека на болезненность. Впрочем, им было уже восемь дней, и самый сложный период остался позади. Даже самые маленькие казались очень живыми и бодрыми и совсем не обращали внимания на двенадцатиградусный мороз снаружи.
Он прибрался во всех загонах, раздал всем корм и постелил торф. Чесал свинок за ушами, когда они опускали рыла в кормушку, сюсюкал со свиноматками, называя их по именам, улыбался поросятам, которые залезали друг на друга, играя в царя горы.
— Не бойтесь, не замерзнете. Но я вам постелю еще соломки, чтобы было в чем копошиться.
Он вытащил еще два больших снопа соломы на середину, развязал их, достал вилы и разнес по загонам рассыпающиеся охапки. Поросята тут же начали подкидывать солому в воздух и носиться друг за другом. Свиньи удовлетворенно хрюкали и подталкивали солому рылами. Сири стояла и, как всегда, ждала чего-то большего. Он протянул ей вареную картошку со вчерашнего обеда, которую она проглотила с шумным удовольствием.
— А теперь я дам тебе еще соломы по случаю мороза.
Сири вынашивала новый приплод. Как бы Тур хотел, чтобы родилось побольше поросят, новых свиноматок лучше выбрать из ее потомства. В ящики для новорожденных поросят он тоже добавил еще соломы и погладил малышей. Должны выдержать.
Когда все обязанности были выполнены и свинарник наполнился гулкими звуками чавканья и возни, он зашел в мойку, чтобы развести теплую водичку с сахаром в бутылочке с соской. Он боялся за двоих слабеньких поросяток Трюльте. Мешок с сахаром в шкафу отсырел, он нашел отвертку и отколол кусочек, вскипятил воду на плитке и развел сахар. Когда тот растворился, он добавил в смесь холодной воды, чтобы не было горячо, и вернулся к загончику Трюльте.
Все, как он предполагал: спящие под лампой тельца уже выжали двух самых маленьких к краю ящика. Он взял одного на руки, поросенок спал, и его было никак не разбудить. После долгих трудов ему удалось сунуть соску в крошечный ротик, и тут наконец-то инстинкты проснулись, и поросенок засосал.
— Ну вот, вкусно, кажется. Только не все пей. Твоей сестренке надо оставить половину.
Малыш все еще дрожал, даже когда он положил его обратно под самую лампу. Тридцать четыре градуса — идеальная температура для таких почти новорожденных. Ему казалось, в ящике такая температура и держится, но если поросенок промерз, ему требуется невероятно много энергии, чтобы восстановить теплообмен. Он взял второго и дал ему оставшуюся сладкую смесь. И тут вспомнил, что когда-то давно читал в журнале, как какой-то фермер опускал новорожденных поросят в ведро с теплой водой, надев на шею ярко-желтые спасательные жилеты. Тогда он долго смеялся над фотографией, и, кажется, даже в новостях это показывали. Передача была как раз о смертности среди новорожденных поросят.
