Наталья Аверкиева - Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра
— Герр Том, давайте я пойду с детьми гулять, а фрау Мария спокойно соберется.
— Думаете, так будет лучше? — тревожно посмотрела на нее Мари.
— Главное, чтобы вы сами не волновались.
Мари тяжко вздохнула, перевела на меня по-щенячьи несчастный взгляд и пробормотала:
— Я целый день их не увижу.
Я пожал плечами, пытаясь самостоятельно выпутать пальцы ребенка из моего уха. Мари с улыбкой мне помогла. От нее пахло чем-то очень вкусным, цветочным, свежим. Так бы и нюхал весь день.
— Разве я не предлагал тебе вернуться на студию? У тебя был бы свободный график, часть работы ты могла бы делать дома.
— Посмотрим. Мне нужна смена обстановки и людей. — Мари гордо вскинула голову: — У меня начинается новая жизнь.
Я протяжно выдохнул и закатил глаза. Черт, Дэн оторвет мне мочку!
Фрау Ирина забрала детей и спустилась во двор. Мари еще поскакала в одном сапоге по дому, то позабыв шарфик в комнате, то проверив, все ли она оставила детям, то три раза проверив, правильно ли написала телефоны. Я терпеливо ждал ее в прихожей на пуфике. Она переехала в эту квартиру полтора месяца назад. Решение, которое я искал больше месяца, пока моя Мари жила у мамы, оказалось простым — ее надо было выставить работать. Просто выставить работать. Проблему с трудоустройством решил Густав. Мы как обычно напились в нашей небольшой компании (только уже без Мари и мордобоя), а на следующий день Густав дал мне телефон какого-то своего дальнего родственника, с которым мне надо было связаться и поговорить о должности для Мари. Родственник оказался генеральным директором информационного агентства русской службы новостей. Я даже присвистнул от удивления. Нет, я знал, что у Густа были какие-то связи с русскими или около того, но чтобы вот так… Похоже, этот человек навсегда останется для меня загадкой. Вроде бы знаешь о нем все, а потом выясняется, что не знаешь ничего. Через неделю мы с Густавом подъехали в огромный офис «Русской службы новостей» в Берлине на встречу с Ральфом Михальски, обсудили все детали новой работы Мари, и тот дал добро. Правда, с зарплатой вышел серьезный косяк. Денег Мари обещали платить мало. Прикинув, сколько «съедят» налоги, квартира, коммуналка и няня, я, не долго думая, удвоил сумму. Честно говоря, если бы не Густав, герр Михальски послал бы меня очень далеко. Мы договорились, что каждый месяц ей на карточку будет приходить два платежа — заработная плата от ИА РСН и «бонус» от меня, а на собеседовании ей озвучат общую сумму с учетом моих пожеланий. Конечно же, Мари не знала, кто ее «сосватал» на эту работу. Ей позвонили из отдела кадров, попросили прийти на собеседование. В тот день она нервно металась по квартире, рявкала на всех, потом триста раз проверила, хорошо ли выполнила тестовое задание, а через неделю визжала мне в ухо, что ее приняли, что работа крутая, а о такой зарплате она вообще не мечтала. Густав тогда сидел передо мной в кресле, закинув ноги на стол, и самодовольно улыбался.
«Не боишься, что получишь, когда она все узнает?» — потягивал он лениво пиво.
«А кто ей скажет? Все законно», — подмигнул ему я, откладывая телефон в сторону. Мы подняли наши бутылки и многозначительно переглянулись.
С квартирой тоже решилось все быстро — то, что я не мог найти на протяжении двух месяцев, вдруг появилось в предложениях. Рядом был большой круглосуточный магазин, детский садик, больница, сквер и отличная детская площадка. Район тоже был вполне себе приличный. Мари новое жилье очень понравилось. Она обжила его буквально за неделю, трудолюбиво вдохнув в новый дом жизнь и любовь. Отсюда ей было далековато до работы, зато близко до меня и мамы. Она жила как бы между ней и мной. А когда с квартирой все сложилось, пришла очередь няни. Фрау Ирина в России преподавала русский язык в коррекционной школе (что меня поначалу очень напрягло, ведь у нас нормальные дети!), но лет десять назад эмигрировала в Германию. Это была очень милая женщина пятидесяти трех лет, воспитанная, вежливая, благоразумная. Но самое главное, она имела хорошие рекомендации. Мы с Мари месяц проверяли новую няню — установили камеры по всему дому, проверили ее данные через знакомое детективное агентство, а детективы неделю следили за ней, пообщались с ее бывшими работодателями. Фрау Ирина была безупречна, быстро сдружилась с мальчишками и очень нравилась Мари.
— Том, а если что-то случится с детьми? Если она не уследит за ними? — заломила Мари руки.
Я безразлично пожал плечами:
— Слушай, это было твое решение — выйти на работу. Со своей стороны я сделал всё, что мог.
— Ты что! Я не могла отказаться от такого шанса! Это очень солидная компания и зарплата более чем достойная. Мне предлагали в два-три раза меньше, я думала, что это хорошо. Я и рассчитывать не могла, что они меня возьмут.
— Я готов платить тебе больше, ты же рогом уперлась. Что теперь ты от меня хочешь? По поводу детей не волнуйся. У меня все веб-камеры отсюда подключены на рабочий компьютер, я в любой момент могу увидеть, что происходит дома и хорошо ли обращаются с близнецами. На работе освоишься, подумаем, как тебе тоже эту фиговину подключить. Не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало от работы. Тебе надо показать себя. — Иначе не сносить Густаву головы, а потом и мне.
— Да-да, — закивала она, подкрашивая губы. — Позвони мне, ладно?
— Мы опаздываем.
Она быстро застегнула молнию на сапоге, повязала шарфик.
— Я так давно нигде нормально не работала, что ужасно волнуюсь.
— Все будет хорошо. Если тебе там не понравится, ты всегда можешь вернуться на студию.
— Просто я никогда не была редактором новостей.
— Заодно и потренируешься, — рассмеялся я, выпроваживая ее из квартиры.
— Ты заедешь вечером? Вдруг я задержусь, — беспокоилась она, спускаясь по лестнице.
— Обязательно. Наш вечерний ритуал никто не отменял. Должен же кто-то целовать тебя на ночь, пока дети не выросли.
— Думаешь, они будут целовать меня на ночь?
— Я бы тебя целовал и по утрам, — рассмеялся я, открывая двери машины с брелка.
— Через год, если все нормально будет, куплю себе машину, — завистливо посмотрела она на водительское сидение.
— Лучше велосипед. С такими пробками только на велосипедах ездить.
— Может мотоцикл?
— Точно! Убиться еще не хватало и оставить детей сиротами.
— Я осторожно вожу, — гордо вздернула она носик.
— Я помню. Ты уже однажды на своем мотоцикле мне брата чуть не убила.
— Это не я. Он сам навернулся.
— Мари, давай фантазировать на какие-то другие темы. Средство передвижение должно быть надежным. Никаких мотоциклов. В крайнем случае, велосипед. Его я тебе хоть к вечеру подгоню.
— Зануда, — фыркнула она.
— Хочешь «Смарт»?
Она одарила меня уничижительным взглядом:
— Издеваешься? Это же инвалидная коляска с крышей.
— Зря ты так. Очень надежная машина.
— Там помещается только один ребенок.
— А вот это уже аргумент.
Я не звонил ей целый день, мучительно наблюдая, как стрелки часов замерли на месте. Я видел, как фрау Ирина покормила детей и уложила спать после прогулки. На улице было удивительно мерзко и хмуро. Листья с деревьев почти облетели, моросил дождь, а небо затянуло свинцовыми тучами. Я улыбнулся. Хорошо, что у меня есть эта система наблюдения. Если задержаться на работе, я смогу увидеть Мари. Буду знать, что она делает, чем живет и увлекается, когда никто не видит. Я буду видеть, когда она ложится спать и даже как моется… Это как иметь шапку невидимку и незримо присутствовать рядом с человеком, которого любишь. Жаль, Сьюзен не оценит мои задержки на работе. Пока мы пишем новый альбом для моих ребят, я могу зависнуть на студии на всю ночь, не вызывая подозрений. Собственно моего круглосуточного присутствия группе не требуется, все спорные моменты мы можем обсудить в рабочее время, но ведь Сью этого знать не обязательно. Поэтому после работы я, как и раньше, заезжаю в гости к Мари, мы вместе занимаемся детьми, купаем их, кормим, укладываем спать, потом болтаем на большой и уютной кухне за чашкой вкусного чая с плюшками, которые повадилась печь Мари специально к моему приезду. Теперь-то о плюшках можно забыть…
Хмурые осенние дни летели, сменяя друг друга. В моей жизни наступило рутинное перетишье. Дом — Мари — работа — Мари — дом. Я приезжал к ней утром, незадолго до прихода фрау Ирины. Мари носилась по дому и одевалась, я возился с детьми, которые начали меня узнавать и радоваться моему появлению. Я был для них Тя. Что означало это загадочное слово никто не знал, но мне нравилось, как мальчики наперебой звали меня Тя и наперегонки ползли ко мне по мягкому ковру. Потом подвозил ее до работы, ехал на студию, работал, а вечером сменял фрау Ирину, если мой мелкий трудоголик задерживался или оставался на дежурство. В какой-то момент я понял, что это неправильно уходить от нее ночевать к другой женщине. Но Мари не давала поводов моим фантазиям переступить черту, а я очень боялся спугнуть ту хрупкую связь, что между нами возникла. Она не готова пока, я чувствовал это. Да, ожила, да, стала улыбаться, кокетничать и заигрывать со мной, как раньше, когда мы жили все вместе и она еще любила моего брата. Работа действительно помогла ей — она стала тщательно следить за собой, обновила гардероб, сделала стильную прическу, но самое главное — в глазах появился блеск, а речь стала живой. Она с радостью делилась со мной новостями, советовалась, сливала информацию по ближайшим конкурентам, частенько ставила в ленту новости по моей группе. У нее изменилась походка и осанка. Больше не было опущенных плеч и повисшей головы. Гордая, независимая, веселая, чуть-чуть циничная с чужими, и мягкая, ласковая со своими. Моя птичка все больше и больше начинала быть похожей на ту птичку, которую я знал раньше, которую обожал и за которую готов был свернуть горы. Птичка словно восстанавливалась после тяжелой затяжной болезни, меняла оперение, и я ждал весну в птичкиной душе, чтобы попытать счастье. А пока я приручал ее, кормил с рук, чесал шейку и гладил по перышкам. Главное не делать резких движений и все будет хорошо.
