Мария Поледнякова - Как вырвать киту коренной зуб
– Мама, так это и вправду МОЙ ПАПА?
Анна молчала.
Любош тоже молчал, счищая с доски остатки теста.
– ДА ИЛИ НЕТ?
– Оставь меня в покое! – с отчаянием выкрикнула Анна, стараясь, чтобы голос ее не дрожал.
– Я ХОЧУ ЭТО ЗНАТЬ!
Наконец Анна обернулась. Вытерла руки тряпкой и глазами, еще полными слез, посмотрела на Любоша.
– Да, это твой папа! – сказала она твердо.
Вашек удивленно глядел на нее.
Посмотрел он и на Любоша. Тот молчал.
Медленно побрел Вашек к двери, потом вдруг с грохотом выскочил вон.
Анна злобно швырнула тряпку:
– Ты соображаешь, что натворил?! Что сделал?! Убирайся прочь! Иди отсюда! Не хочу тебя видеть! – Отвернулась к стене и с таким остервенением принялась резать лук, словно это была самая важная работа на свете.
Любош с трудом перевел дух. Ему не хватало воздуха. Он подошел к Анне так близко, что слышал ее неровное дыхание, но едва положил руки ей на плечи, как раздался крик Вашека:
– Отойди от мамы! Уходи от нас прочь!
Мальчик стоял в дверях в своей клетчатой рубашке, брюки сползли, отстегнувшись от помочей, на голове вязаная шапка с красно-синим помпоном, помрачневший лоб перерезала морщинка.
И Любош понял, что говорит он совершенно серьезно.
Анна накрыла на стол. Вашек отодвинул свою тарелку, ни к чему не притронувшись, и она не стала его уговаривать, сказав, что, если с уроками у него все в порядке, он может идти спать; сложила пироги в миску, накрыла полотенцем и отнесла в кладовую на полку, помыла посуду и доску, протерла пол в кухне и проветрила детскую комнату.
Когда Вашек погасил ночник, она устроилась в кухне на стуле у окна. Наконец-то одна! Как удалось ей пережить этот час с той минуты, как Любош закрыл за собою дверь? Что, собственно, случилось?
К своему удивлению, не могла вспомнить. Все перепуталось, как в кошмарном сне. Сняв с себя халат, она сполоснула глаза, вытащила из шкафа чистую подушку и одеяло. Погасила по всей квартире свет и, лишь улегшись, тихонько расплакалась.
– Мама, ты рада, что он ушел?
Вашек в пижаме приближался к ее постели. Анна повернулась на другой бок к стене.
– Иди спать, Вашек!
Но Вашека мучила совесть – ведь он прогнал маминого жениха. Он вскочил к ней в постель и юркнул под одеяло.
– Мама, мамочка, не плачь, – с тревогой шептал он. – У тебя есть я. И я буду с тобой до самой смерти. Каждый день.
20
На смену апрельским ливням пришли ясные и ветреные дни. В ночь со вторника на среду дождь припустил снова и, не прекращаясь, лил всю вторую половину дня. Любош появился у школы сразу после одиннадцати. Около двенадцати школу покинуло много детей, но Вашека среди них не оказалось.
Можно было бы пойти в учительскую и спросить, но Любош почему-то не решился. Бесцельно бродил он по парковой дорожке, поглядывая на дождевые капли, как, падая на тротуар, они разбрызгиваются наподобие маленьких гейзеров.
Ему вспомнилась Анна и вчерашний день. Но в это мгновенье поднялся ветер, сотрясая мокрые кроны деревьев, сразу потемнело, в нескольких окнах школы зажегся свет. Пока не разразилась гроза, Любош заторопился под навес бензоколонки. С опаской поглядывал он то на небо, то на часы. Где-то около половины первого гроза перешла в затяжной дождь, и Любош вернулся в парк.
Около часа из школы умчалась стайка детей. Красный автобус, с которого ручьями стекала вода, клаксоном объявил о своем прибытии на станцию. Ребятишки пробежали мимо Любоша, набились в автобус, и он отъехал. Любош снова вспомнил Анну. Нет, она все-таки не права. Надо в это дело внести ясность. Он был убежден, что это ему удастся. Вот только бы не прозевать Вашека.
И едва он повернулся к дверям школы, как сразу его увидел. В дождевике и с ранцем на спине Вашек мчался вдоль кустов. Ошибиться Любош не мог, он узнал его по большому помпону на шапке. На повороте Вашека обогнал мальчик поменьше в дождевике с капюшоном, и оба понеслись по дороге, ведущей к бензоколонке. Метров в десяти от Любоша мальчики остановились.
– Гляди-ка, папа точен как часы! – выкрикнул маленький смуглый мальчуган и вырвался вперед.
За ним летел и Вашек. Любош улыбнулся и зашагал ему наперерез. Только в последнюю секунду Вашеку удалось увильнуть; он обогнул Любоша прямо по луже и побежал к переходу.
На другой стороне остановилась цистерна с молоком. Мальчики исчезли в кабине, а Любош еще долго стоял под дождем.
Вторая главная репетиция окончилась в три часа, двадцать минут длилось обсуждение, и когда Анна наконец приняла душ, было уже без четверти четыре. Она быстро натянула на себя блузку, торопливо застегнула пуговицы на коричневой твидовой юбке: надо успеть с Вашеком в кино на полшестого. В перерыве она сбегала за билетами на Вацлавскую площадь, потому что бессонной ночью решила, что будет лучше, если Вашеку ничего не объяснять, а им обоим все поскорее забыть.
– Знаешь, кто позвонил мне сегодня утром? – В ее уборную вошел Индржих и закрыл за собою дверь. – Твоя мать.
Анна, развешивая мокрые полотенца, недоверчиво оглянулась, но, взвесив все, поняла, что Индржиху нет смысла выдумывать такое.
– Ты даже не спросишь, чего она от меня хотела?
– Могу себе представить, – сказала Анна и потянулась к кушетке за халатом. – Чтобы ты развелся.
– РАЗВЕЛСЯ? – удивленно повторил Индржих.
Анна ответила не сразу. Ей не хотелось оправдываться.
– Иногда приходится лгать и родителям, чтоб оставили в покое, – наконец сказала она. – Иначе я не смогла бы избавиться от досужих расспросов, почему ты на мне не женишься. Моя мать слишком старомодна, знаешь?
Анна сама себе удивлялась: так беззаботно говорить о вещах, мучивших ее столько лет! Верно, это потому, что я чувствую себя лгуньей, пойманной с поличным.
– Значит, она будет рада, если мы поженимся, – заключил Индржих. – Я правильно понял?
– Какое это имеет значение? – нетерпеливо бросила Анна. Господи, куда запропастились эти проклятые билеты? Она уже обшарила сумку, корзинку, туалетный столик.
– А ты бы хотела? – спросил Индржих, обняв ее сзади за талию.
– Четыре года назад я ни о чем лучшем и не мечтала, – ответила Анна с иронией и попыталась отстраниться от него, но Индржих не отпускал ее.
– А сейчас? – Он помолчал. – Уже не хочешь?
– Боже мой! – взмолилась Анна. – И обо всем этом надо говорить непременно теперь? – Резким движением она вырвалась из рук Индржиха. – Мало мы наобнимались за время репетиций!
В большом зеркале она увидела, как Индржих стоит, опершись о стену возле двери.
Наконец-то! Вот они где, злополучные билеты! Она потянулась, чтобы вытащить их, и тут стукнула дверь. Анна резко обернулась. Зеркало не обманывало. Они стояли здесь оба, каждый по другую сторону открытых дверей.
– Я ждал у школы два часа, – проговорил глухим голосом Любош. Руки его были засунуты в карманы, пальто насквозь промокло, с волос стекала вода.
– И что? – нервно спросила Анна.
– Ничего, – ответил Любош. Его не очень-то устраивало, что они тут не одни.
– Я тебя предупреждала, – укоризненно проговорила Анна и с несчастным видом тряхнула головой. В нерешительности умолкла, и Индржих наконец-то сдвинулся с места. – Я ведь знала, что Вашек этого не поймет.
Она видела, как они расходились у двери, ни один не глянул на другого. Любош подождал и закрыл за Индржихом дверь.
– Мне можно к вам прийти?
Анна не отвечала. В душе она злилась на себя, что не догадалась их представить.
– В половине шестого, – настаивал Любош. – Или в шесть?
– Тебя не интересует, кто это был? – спросила она многозначительно.
Нет, Любоша не интересовало.
– Значит, я приду вечером. – Он шагнул к ней.
В Анне поднималась волна гнева, все в ней вдруг перевернулось.
– Я тебя не знаю! – почти закричала она. – Ты обо мне тоже ничего не знаешь! А дурачишь мальчика, что мы будем жить вместе!
– Боюсь, что он теперь не захочет со мной разговаривать, – вдруг признался Любош.
– И тебя это удивляет? Мог бы проявить интерес и раньше! И написать бы мог! Хотя бы для приличия!
Анна раздраженно бросала вещи в сумку. Если она сию же минуту не уйдет, то домой попадет поздно и не успеет с Вашеком в кино!
– Почему ты не написала мне, что ждешь ребенка?
– Куда? – спросила Анна, обернувшись. – В Азию? Лагерь номер четыре? Или пять?
Ей вспомнилось, как она каждый день высматривала почтальона, а если утром приходилось выйти в город, то никак не могла дождаться вечера, чтобы заглянуть в почтовый ящик и наконец-то обнаружить там письмо…
– У тебя ведь был мой адрес? Или нет?
