Кристофер Мур - Ящер страсти из бухты грусти
– Извините, это один художественный фильм, в котором я снималась в Париже, когда была моложе. Вы не присядете?
Барышни, сжав колени так, что между ними можно было сокрушить в пыль пару алмазов, уселись рядком на облезлую тахту.
– Мне нравится ваш освежитель воздуха, – вымолвила Кэйт, стараясь выкарабкаться из охватившего ее ужаса. – Такой свежестью веет.
– Спасибо, это “виндекс”.
– Какая милая идея, – высказалась Мардж.
Это хорошо, подумала Молли. Нормальные люди. Если я удержу себя в руках перед такой вот парочкой нормальных людей, то со мной все будет в порядке. Хорошая практика. Она уселась на пол перед ними.
– Так, значит, ваше имя – Мардж? Такое имя теперь встречается редко, разве что в рекламе моющих средств. Ваши родители любили смотреть телевизор?
Мардж хихикнула:
– Это сокращенное Маргарет, разумеется. Меня так назвали в честь бабушки.
Вмешалась Кэти:
– Молли, нас очень беспокоит то, что образование наших детей проходит совершенно без всякого духовного наставления. Наша Коалиция собирает подписи за введение в школах обязательной молитвы.
– Здорово, – ответила Молли. – Так вы, значит, у нас в городе новенькие, да?
– Ну... да, мы совсем недавно перехали сюда вместе с мужьями из Лос-Анджелеса. Просто в маленьком городке лучше растить детей, как вы без сомнения знаете.
– Точно, – согласилась Молли. Они понятия не имели, кто она такая. – Именно поэтому я и привезла сюда своего Стиви. – Стиви звали золотую рыбку, скончавшуюся во время одной из ее длительных отлучек в окружной дурдом. Сейчас Стиви жил в целлофановом мешочке у нее в морозильнике и всякий раз, когда она доставала лед, одарял ее ледяным взглядом.
– А сколько вашему Стиви?
– Э-э... лет семь или восемь. Иногда я путаюсь – такие трудные были роды.
– На год моложе моей Тиффани, – сказала Мардж.
– Ну, он у меня немножко недоразвитый.
– А ваш муж...
– Умер.
– Ой, простите, – сказала Кэйт.
– Чего извиняться, не вы ж его, наверное, убили.
– В любом случае, – продолжала Кэйт, – нам бы очень хотелось получить вашу подпись, чтобы отослать ходатайство в сенат штата. Матери-одиночки – важная составляющая нашей кампании. Помимо этого, мы собираем пожертвования на внесение в Конституцию соответствующей поправки. – Она изобразила смущенную улыбку. – Богоугодным делам тоже нужны фонды.
– Я живу в трейлере, – сказала Молли.
– Мы понимаем, – ответила Мардж. – Финансы – трудное дело для матери-одиночки. Но ваша подпись для богоугодного дела так же важна.
– Но я живу в трейлере. А Бог трейлеры терпеть не может.
– Прошу прощения?
– Он их сжигает, вымораживает, сносит торнадо. Бог трейлеры ненавидит. Вы уверены, что я не нанесу вреда вашему богоугодному делу?
Кэти захихикала:
– Ох, миссис Мичон, не говорите глупостей. Вот только на прошлой неделе я прочла в газете, что торнадо поднял в воздух трейлер одной женщины, пронес милю и опустил на землю. И женщина спаслась. Она говорила потом, что все время молилась, и Господь ее выручил. Видите?
– А кто тогда с самого начала торнадо на нее наслал?
Пастельные барышни заерзали по тахте. Первой открыла рот голубая:
– Нам бы очень хотелось, чтобы вы посетили наши занятия по изучению Библии, где мы могли бы этот вопрос обсудить, но сейчас нам нужно идти дальше. Вы не откажетесь подписать наше ходатайство? – Из гигантского ридикюля она извлекла планшет и вместе с ручкой протянула Молли.
– Значит, если у вас все получится, детишки смогут в школе молиться?
– Ну, конечно же, – просияла Мардж.
– Значит, мусульманские детишки смогут семь раз на дню, или сколько у них там, оборачиваться к Мекке, и это не повлияет на их оценки?
Голубая и розовая пастели переглянулись.
– Миссис Мичон, Америка – христианская страна.
Но Молли не хотелось, чтобы ее приняли за легкую добычу. Она – женщина толковая.
– А детишкам других вероисповеданий ведь тоже можно будет молиться, правда?
– Наверное, – ответила Кэти. – Про себя.
– О, это хорошо, – сказала Молли и поставила свою подпись. – Потому что я знаю, что Стиви обязательно переведут в группу, где читают “Красных Ястребов”, если он принесет цыпленка в жертву Богу Червей Виготу, да только ему учительница не дает. – Зачем я это говорю? Зачем я это сказала? А что, если они спросят, где Стиви?
– Миссис Мичон!
– А? Он принесет жертву на переменке, – продолжала Молли. – Урокам это совсем не помешает.
– Мы работаем здесь во имя Единственного Истинного Господа, миссис Мичон. Коалиция – не межрелигиозная организация. Я уверена, что если бы на вас снизошла благодать Его духа, вы бы таких слов не говорили.
– А она на меня снисходила.
– Правда?
– Еще бы. И на вас снизойдет. Прямо сейчас.
– Вы о чем это?
Молли вернула планшет Кэти и встала.
– Пойдемте со мной к соседям. Это займет не больше секунды. И я знаю, что на вас она тоже снизойдет.
Тео
Надежды Тео на то, что Мики Плоцника найдут, росли по мере того, как он ехал по жилым кварталам Хвойной Бухты. Почти везде по кустам бродило два-три искателя, вооруженные фонариками и сотовыми телефонами. Тео притормаживал и принимал доклады каждой поисковой партии, давал советы и рекомендации так, будто хоть отдаленно понимал, что он вообще делает. Кого он пытается надуть? Да он не всегда свои ключи от машины найти способен.
Большинство жилых кварталов Хвойной Бухты обходились без тротуаров и уличных фонарей. Кроны сосен впитывали лунный свет, и тьма высасывала лучи фар “вольво”, точно чернильный океан. Тео подсоединил ручной прожектор к прикуривателю и водил лучом по фасадам и пустырям. Не увидел он ничего интересного, кроме пары оленей, объедавших чьи-то розовые кусты. Проезжая мимо прибрежного парка – заросшей травой игровой площадки размером с футбольное поле, обсаженной кипарисами и отгороженной от тихоокеанских ветров восьмифутовым забором из красного дерева, – он заметил, как на одном из столов для пикника сверкнуло что-то белое. Он свернул на парковочную полосу рядом с поляной и направил на стол фары “вольво” и прожектор одновременно.
Парочка занималась этим прямо на столе. Проблеском белого оказалась голая мужская задница. Два лица обернулись на свет – глаза вытаращены, как у тех оленей, что Тео спугнул чуть раньше. В других условиях Тео проехал бы мимо. Он привык заставать людей “за этим занятием” в машинах на задах “Пены Дна” или на самых разбитых съездах к пляжу. В конце концов, он же не полиция нравов. Но сейчас от этой сцены накатило раздражение. Уже целый день он ни разу не дернул дури из “Трусишки Пита”. Может, раздражение и есть симптом отвыкания.
Он заглушил мотор и вышел из машины, прихватив фонарик. Парочка быстро влаталась в одежду, но попыток к бегству не предпринимала. Бежать все равно некуда – только через забор к берегу, а там узкий пляж со всех сторон замыкали утесы и полоскали предательские ледяные волны.
Преодолев почти половину поляны, Тео узнал прелюбодеев и остановился. Женщина – на самом деле, девчонка, Бетси Батлер – работала официанткой в кафе “Г. Ф.”. Сейчас она тщетно пыталась одернуть юбку. Мужчиной был лысеющий и слабогрудый свежий вдовец Джозеф Линдер. Перед глазами мелькнул образ Бесс, свисающей с колышка в сверкающей чистотой столовой.
– Может, немного осмотрительности не повредит, Джо? – крикнул Тео, снова двинувшись к ним.
– Э-э, мое имя Джозеф, констебль.
Тео вспыхнул от гнева. По природе он не был сердитым, но природа последние несколько дней не работала.
– Нет уж. Джозеф – это когда ты бизнесом занимаешься или покойную жену оплакиваешь. А когда шворишь девчонку в два раза себя младше на столе в общественном парке, ты – Джо.
– Я... мы... все так сложно сейчас. Я прямо не знаю, какая муха нас укусила. То есть, меня. Я хотел сказать...
– И мальчишку вы тут поблизости наверняка не видели? Лет десяти?
Девчонка покачала головой. Одной рукой она прикрывала лицо, не отводя глаз от травы под ногами. Взгляд Джозефа Линдера метался по всему парку, точно во тьме вот-вот должен быть открыться спасительный люк – если только ему удастся его заметить.
– Нет, мальчишку я не видел.
Формально, Тео знал, что может арестовать обоих за непристойное обнажение, но ему не хотелось тратить время на бумажную волокиту в окружном суде.
– Иди домой, Джо. Сам иди. Твоим девочкам в такое время не стоит оставаться одним. Бетси, тебя подвезти?
– Я в двух кварталах отсюда живу, – не открывая лица, ответила та.
– И ты двигай домой. Сейчас же. – Тео повернулся и зашагал к машине. Никто никогда не обвинял его в избытке ума (если не считать того раза, когда на вечеринке в колледже он смастерил аварийный кальян для травы из двухлитровой бутылки из-под кока-колы и шариковой ручки “Бик”), но теперь он чувствовал себя еще глупее от того, что не расследовал смерть Бесс Линдер тщательнее. Одно дело, когда тебя берут на работу потому, что считают олухом, и совсем другое – эту репутацию оправдывать.
