Билл Брайсон - Путешествия по Европе
Он был большим, чистым, современным и пугающе дорогим, но они предложили мне одноместный номер на две ночи. Я без колебания согласился, принял горячий душ, переоделся и отправился гулять по улицам новым человеком.
Что может быть лучше, не считая пирожного с настоящим шоколадным кремом и неожиданного денежного перевода, чем оказаться в чужом городе в прекрасный весенний вечер? Что может быть приятнее, чем побродить по незнакомым улицам в длинных тенях ленивого заката, останавливаясь поглазеть на витрины магазинов или на какую-нибудь церковь, красивую площадь или набережную, поразмышлять о том, на той или на этой улице находится уютный домашний ресторанчик, о котором не забудешь никогда? Я мог бы провести всю жизнь, гуляя каждый день по новому городу.
Копенгаген не самый красивый город, но очень приятный. Он является домом для полутора миллионов людей — четверти населения Дании, но живет в ритме студенческого городка. Он лишен самомнения, в нем нет памятников имперскому прошлому, и никогда не подумаешь, что эта столица когда-то правила всей Скандинавией. В других городах ставят статуи генералов и монархов, а в Копенгагене вам показывают Русалочку. Без сомнения, это замечательно.
Я шел вдоль улицы, состоящей из трех кварталов, с каналом посредине, в котором стояли корабли с высокими мачтами. Застроенная узкими домами XVII-XVIII веков, она казалась невесть как заблудившимся здесь кусочком Амстердама. В свое время этот район действительно был облюбован голландскими моряками, и до недавнего времени оставался местом их веселых пирушек. Даже теперь в нем сохранилась лишь легкая атмосфера былого распутства — салон татуировок и один-два притона, но это уже реликты.
На открытых верандах стояли столики, за которыми светловолосые, хорошо одетые молодые люди пили, ели, наслаждались теплой погодой и выглядели очень счастливыми. Для меня всегда было загадкой: куда в Копенгагене девают стариков? Должно быть, прячут в погреба или отправляют в Аризону.
На краю Европы, где жители имеют весьма странные представления об удовольствиях (в Норвегии бутылка пива на троих считается вечеринкой, а в Швеции национальным видом спорта является самоубийство), легкое отношение к жизни датчан не столько радует, сколько поражает.
Знаете, сколько продолжалась для Дании II мировая война? Она началась и кончилась за один день, даже меньше. Танки Гитлера пересекли границу страны под прикрытием темноты и к рассвету завоевали ее. А к вечеру датчане, пожав плечами, вернулись в свои бары и рестораны.
Копенгаген также единственный город в Европе, в котором девушки — служащие офисов, в обеденный перерыв выходят позагорать топлесс в городских парках. Я считаю, за одно это он заслуживает звания самого культурного европейского города.
Я поужинал в переполненном подвальном ресторанчике, где был единственным, кто не выглядел только что приехавшим из Майами. Так или иначе, персонал относился ко мне как к старому другу, а еда была настолько превосходной, что я без сожаления рассчитался пачкой банкнот толщиной с том Британской энциклопедии — в такую цену обходится здесь любая еда.
Было уже темно, когда я вышел на улицу, пересек одну из главных площадей Копенгагена, прошел под мягкими огнями отеля «Англетер» и поднялся на Строгет, главную торговую магистраль Копенгагена и самую длинную пешеходную улицу в мире. Любой путеводитель по Копенгагену с восторгом описывает Строгет, но меня она всегда немного разочаровывает. Каждый раз, когда я ее вижу, мне кажется, что она сделалась как будто немного более потрепанной.
И все же приятно пройтись без несущихся тебе навстречу машин. Я прошел к парку Тиволи, хотя издалека видел, что он закрыт и внутри темно, как в угольном мешке. Объявление на воротах гласило, что парк не откроется еще пару недель. На обратном пути, я наткнулся на маленькую толпу возле городской ратуши и остановился посмотреть, в чем дело.
Двое полицейских, мужчина и женщина, как и все в этом городе молодые и светловолосые, тихо беседовали с мальчиком лет семнадцати, явно наглотавшимся наркотиков, которые превращают мозг в скоростной лифт на Марс. Увлеченный этим внезапным рывком через космос, он, очевидно, споткнулся и ударился головой: с виска на щеку стекала струйка крови.
Полицейские были в самой красивой форме из всех, что я когда-либо видел, — в голубых куртках со множеством молний и карманов на липучках, а также петлями для фонариков, блокнотов, портативных телефонов, а также, насколько я понял, для чего-то навроде абордажных крюков и ракетных пусковых установок. Они выглядели готовыми к любым неожиданностям, от эпидемии лихорадки до взятия штурмом атомной подлодки.
Но, видимо, обкурившийся паренек был для них в тот вечер самой большой проблемой. Датчане вообще до абсурда законопослушны. Самое страшное преступление в стране — это кража велосипеда. В 1982 году, по данным, которые попали мне в руки, в Копенгагене произошло шесть убийств — по сравнению с 205 в Амстердаме, равном ему по населению, и 1688 в Нью-Йорке. Это настолько безопасный город, что королева Маргарет, как обычная горожанка, каждое утро ходит пешком из дворца Амалиенборг в магазин покупать цветы и овощи. Я спросил одного датчанина, кто ее охраняет во время таких прогулок. Он посмотрел на меня как на дебила и ответил: «Мы все», что показалось мне очаровательным.
Полицейские помогли подростку подняться и повели к патрульной машине. Я почти непроизвольно последовал за ними. Не знаю, что меня так заинтересовало — наверное, я просто никогда не видел столь вежливой полиции. Возле машины я спросил по-английски у женщины-полицейской:
— Извините, что вы сделаете с этим мальчиком?
— Отвезем домой, — сказала она просто. Потом приподняла брови и добавила: — Мне кажется, ему нужно поспать.
Я был поражен. Мне сразу вспомнилось, как однажды я был остановлен полицией в Америке, поставлен у стены с раздвинутыми руками и ногами и обыскан на предмет оружия. После этого меня доставили в полицейский участок и поставили на учет за неоплаченный парковочный талон. Мне тогда было около семнадцати. Бог знает, что бы они сделали, если бы нашли меня в наркотическом ступоре на городской скамье. Думаю, что сейчас я как раз вышел бы из тюрьмы.
— У него будут неприятности? — спросил я.
— Думаю, будут, — ответила она, — с его отцом. Но не с нами. Мы все бываем молодыми и глупыми, знаете ли. Спокойной ночи. Желаю хорошо провести время в Копенгагене.
— Спокойной ночи, — ответил я и с глубочайшим восхищением долго смотрел им вслед.
Утром мне захотелось походить по музеям. В Копенгагене есть превосходные музеи, которыми часто пренебрегают сами датчане. У некоторых европейских музеев замечательные сокровища, но хранятся в скучных зданиях, а в других, наоборот — скучные экспонаты, но отличные помещения. В копенгагенских музеях и то, и другое отлично. А еще там полно дремлющих стариков — так вот куда они их девают!
После этого я в приподнятом настроении совершил долгую прогулку через парк, полный загорающих топ-лесс блондинок, методично переходя от одной к другой и спрашивая, не помочь ли им натереться лосьоном для загара. На самом деле к этому времени (было четыре часа пополудни) все секретарши в Копенгагене попрятались в свои офисы, и их красивые груди были скрыты от глаз, по крайней мере, до следующего дня. Так что мои гнусные предложения были воображаемыми.
Вечером я отправился погулять в городской район порта — он был на редкость скучным. Я дошел до статуи Русалочки, сидящей одиноко, но очень изящно, на скале на краю гавани, а затем обошел ближайший парк, прежде чем, наконец, остановился для легкого ужина в кафе-бистро на Стокгольмгаде.
Не слишком вкусную еду компенсировали хорошее пиво и отличное обслуживание, что особенно удивляло, поскольку я был единственным посетителем. Стоило только взглянуть на официантку и улыбнуться, как мне сразу же подавали свежее пиво. Через некоторое время уже не надо было и глядеть — новая бутылка, словно по волшебству, появлялась передо мной в тот же момент, когда выливалась последняя капля из старой. Этим бистро мне понравилось.
Так я просидел два часа, просматривая оставленные кем-то датские газеты, пытаясь понять из массы незнакомых слов, не вывалилась ли Маргарет Тэтчер на ходу из машины и не началась ли Ш мировая война.
В конце концов я встал, оплатил огромный счет и, слегка покачиваясь, побрел в ночь. До отеля было довольно далеко, и я, чтобы не устать, часто останавливался в местах, приветливо предлагавших пиво, которых в Копенгагене предостаточно. Так я и провел вечер, одиноко сидя в разных пабах, поглощая безмерно много пива, улыбаясь бессмысленной улыбкой незнакомым людям и стряхивая пепел на рубашку. Около часа ночи, когда я выделывал кренделя по Строгет, с трудом сдерживаясь, чтобы не разразиться песней, мне попался ирландец, который выписывал по улице такие же зигзаги мне навстречу и осыпал всех проходящих самым отборным матом.
