Сергей Мавроди - ПираМММида
За вами вся страна охотиться будет! Вся братва и все менты. За вами и за вашими семьями.
Все!! Все разговоры окончены! Советую поторопиться. Времени у вас не так уж и много осталось. Всего лишь до полуночи, — Паутов перевел дыхание. —
И моли бога, сссука, чтобы все для тебя так мирно закончилось! — прошипел он, буквально задыхаясь от ненависти. — И не пришлось тебе со мной близко общаться! С глазу на глаз беседовать. А жжжжаль!.. Ххорошшшшо-о-о бы!..
Трубка некоторое время молчала.
— А как же дочь? Сашенька твоя любимая? — услышал наконец Паутов. Мужчина старался говорить насмешливо, но голос его звучал не совсем уверенно. — Не жалко?
— Других нарожаю! — холодно бросил Паутов и отключился.
В комнате царила гробовая тишина. Паутов поднял глаза. Его бывшая жена смотрела на него, раскрыв рот. На лице ее был написан самый настоящий, неподдельный ужас.
— «Других нарожаю!»!.. Ты о ком это сказал!? О Сашеньке?.. Она тебе безразлична?.. Ты страшный человек! — еле слышно, одними губами, потрясенно прошептала она. — Я столько лет жила с тобой, и даже этого не подозревала… Что ты наделал?! Ты убил ее! Ты только что убил собственную дочь! Ты чудовище.
— Они с самого начала не собирались ее возвращать, — мертвым голосом произнес Паутов. — Мой ультиматум — это единственный шанс.
— Откуда ты знаешь? — не отводя от него глаз, все так же тихо проговорила вдруг внезапно постаревшая Женя. — Откуда ты это можешь знать?
— Они без масок. Саше уже десять лет. Она уже взрослая фактически. Она их узнает, — стал безжизненно перечислять Паутов. — Выкуп они просят в подписях, а не в деньгах. Почему?
Во-первых, потому, что в деньгах 100 млн. долларов слишком большой объем займут. Даже стодолларовыми банкнотами — это больше тонны. Да одними стодолларовыми у меня может и не оказаться. Тогда вообще целый грузовик получится. Лишние проблемы возникнут.
А подписями — компактно и удобно. И в наличии они наверняка есть. Так что можно уже через полчаса их забирать, пока я подготовиться и меры принять никакие не успел.
А главное, они пять дней надеются таким образом выиграть. Мол, на обналичку время надо! На самом-то деле обналичить они уже сегодня при желании смогут. Пункты по всей Москве до глубокой ночи открыты. А пять дней им надо, чтобы следы замести. Из страны уехать. Пока я ждать буду, ничего не предпринимая. Естественно, с такими деньгами… — Паутов остановился, с тоской обвел глазами комнату и с усилием продолжил. — Это хорошо продуманная и тщательно подготовленная операция. Никого они не собираются возвращать и ставить все под угрозу! Да и зачем? За похищение ребенка они и так в случае чего на всю катушку получат. Даже без убийства. Это в лучшем случае. Если я их раньше не найду. А с моими средствами…
Да я их, впрочем, и в тюрьме потом достать смогу. И в лагере. Да с момента, когда они похитили мою дочь, на них на всех фактически уже крест стоит! Черная метка. Они приговорены!
И они все это не могут не понимать. Они же не идиоты.
В общем, как только деньги окажутся у них в руках — Сашенька будет мертва, а сами они сразу же из страны уедут, — Паутов замолчал и уставился в пол.
— Все это ты сам себе навыдумывал!! А если ты ошибаешься?! — в отчаянии закричала Женя и опять зарыдала. — Если ты ошибаешься?.. Тогда что?!
Ты говоришь о собственной дочери, как задачку решаешь! «Во-первых… во-вторых…»!.. Как робот. Ты Сашу что, вообще не любишь!? Как ты можешь в этой ситуации так спокойно рассуждать?! Отдай этим людям все, что они хотят!! Я тебя прошу! Умоляю!!! Хочешь, я перед тобой на колени встану!!??
Женя действительно сделала попытку броситься перед Паутовым на колени, и он лишь с огромным трудом ее от этого удержал.
— Ну, Женечка, успокойся, успокойся!.. — растерянно повторял он, гладя рыдавшую женщину по голове. — Успокойся!.. Все будет хорошо, вот увидишь. Я в этом уверен…
На самом-то деле уверен в этом он вовсе не был. И это было ужасно. Но еще хуже было другое. То, в чем Паутов не решался признаться даже самому себе.
Да, все, что он только что так доходчиво и убедительно излагал своей бывшей жене — все это было, конечно, очень правильно, разумно и выглядело внешне очень логично. Но суть была в другом.
Суть была в том, что поведение его во время телефонных переговоров с похитителями было совершенно спонтанным, а вовсе не каким-то там заранее спланированным.
Он просто вдруг почувствовал во время этого разговора, что не может уступить, не может допустить, чтобы ему диктовали условия, заставляли что-то делать, чтобы ему угрожали. Признать, что у него есть слабые места, через которые на него можно давить.
У завоевателя Вселенной не может быть слабых мест! Ему ничего не жаль, и он без раздумий жертвует всем! Ничто не представляет для него ценности. У него нет ни привязанностей, ни друзей, ни родственников. Только цель! «Жена Цезаря должна быть выше подозрений!» Цезарь в подобной ситуации с легкостью отказался от жены. Паутов с не меньшей легкостью — от горячо любимой дочери.
Он просто интуитивно понял вдруг, что если он сейчас уступит — все!! Конец. В нем что-то сломается. Безвозвратно. Он никогда уже больше не станет тем Паутовым, который собирается покорить мир. И который действительно мог это сделать! Он — уже не сможет. Никогда. Уступив раз — он уступит и в другой. И в третий. И так до самой гибели.
Как несчастный Николай II. Который в решающий момент бросил все: фронт, страну… и кинулся в Царское Село спасать семью. В результате погибли все: и страна, и семья, и он сам. Все! Жизнь — очень жестокая штука. И она не терпит сантиментов. Ты собираешься переступить через миллионы?.. Начни с собственной дочери!
Вот была главная, истинная причина поступков Паутова. Их подоплека, скрытая пружина, подлинный мотив, движущая сила. А все эти логические объяснения он уже потом с ходу напридумывал. Чтобы хоть как-то перед Женей оправдаться.
Все-таки я еще чувствую потребность оправдываться, — безнадежно подумал Паутов, — и то хорошо!.. Со временем, наверное, исчезнет и это. Бог никогда ни перед кем не оправдывается. Хайль Гитлер! Да здравствует Цезарь! Виват! Людовик XIV: «„Надлежит“!.. Мне „надлежит“!..»
На душе у Паутова было невероятно, бесконечно тяжело. Он был сильно привязан к своей дочери, очень любил ее. Больше всех на свете! Это был у него, по сути, единственный близкий человек. Единственное, что у него в жизни оставалось!
Но… если бы тот разговор повторился еще раз, он повел бы себя точно так же. Совершенно точно так же! Он не мог заставить себя уступить. Не мог — и все! Это было выше его сил. Это было для него абсолютно невозможно. Аб-со-лют-но!
* * *До двенадцати ничего не произошло. Саша не вернулась. Около часу ночи, когда окончательно стало ясно, что случилось что-то страшное, Женя встала и, не говоря ни слова, молча собралась и уехала. На неуверенное предложение Паутова остаться («Куда ты едешь на ночь глядя?!..») она никак не отреагировала и не обратила ни малейшего внимания. С Паутовым она вообще больше не разговаривала и даже как будто его не замечала. Он словно перестал для нее существовать.
6
В эту ночь Паутов спал плохо. Ему снились какие-то кошмары.
Вот они с Женей десять лет назад, еще молодые, веселые и беззаботные; вот смеющаяся Женя протягивает ему маленькую Сашу, он бережно берет ее на руки и вдруг видит, что это целлофановый пакет с головой десятилетней девочки! — «на конструктор», как выразился тот… по телефону… — и эта голова вдруг открывает глаза, смотрит на Паутова и жалобно говорит:
− Папочка, я боюсь! Ты же обещал меня забрать! Ты же обещал!!
Паутов в ужасе на нее глядит, а Женя обличающе тычет в него пальцем и кричит, кричит:
− Это ты убил ее!! Ты, ты, ты! Будь ты проклят!.. про-оклят!!.. про-о-оклят!!!..
Паутов проснулся весь в холодном поту от треньканья телефона.
— Да! — хриплым со сна голосом буркнул он в трубку. Картины сна еще живо стояли у него перед глазами. — Слушаю.
— Сергей Кондратьевич!.. — похоронный тон управляющего не сулил ничего хорошего.
— Да, — повторил Паутов, медленно просыпаясь.
— Э-э… Сергей Кондратьевич… Мне только что звонил Петр Леонидович… — управляющий замялся.
Паутов похолодел. Господи!.. Нет!!! Неужели!!??.. Дальше он не решался думать.
— Ну, что там?.. — боясь услышать самое ужасное, замирая, спросил он.
— Евгения Андреевна ночью покончила с собой. Отравилась газом.
— Как «покончила с собой»?! — даже не понял сначала Паутов.
— Да… Петру Леонидовичу утром из отделения местного позвонили, чтобы он срочно подъехал… И он сразу же туда выехал. Он сейчас у нее на квартире находится.
— Так… — медленно сказал Паутов. — Она… мертва?
