Ирвин Шоу - Допустимые потери
Сорок бочек вранья, подумал Деймон. Есть ли коралловые атоллы в Ирландском море? Он никогда больше не видел Антуанетту, рана давно затянулась, и их двойное предательство дало ему возможность жениться на Шейле, благословенной женщине, любовнице, надежном товарище вот уже много лет. Фитцджеральд сослужил ому хорошую службу, хотя ни он, ни Деймон тогда об этом не подозревали. Перед прощальным вечером, который давали Фитцджеральд и Антуанетта (он был приглашен на него и не пошел), пришло письмо от Фитцджеральда, в котором его бывший друг писал:
«Прости меня. Я люблю тебя как брата, а я не из тех, кто бросается такими словами. Но братья обречены вставать на пути друг у друга. Вспомним Каина. Будь счастлив. И я надеюсь, что когда мы встретимся в следующий раз, то сможем обняться».
Вот сегодня и настал этот следующий раз, и если бы Деймон принимал такие жесты между мужчинами, он мог бы и обнять своего старого, предавшего его друга. Когда Морис придет к ним на обед, он напомнит ему о письме и обнимет его.
Наконец виски стало оказывать свое действие, мир начал расплываться, и почему-то он попытался вспомнить начальные строчки «Плавания в Византию», но запнулся на первых же словах, окончательно смешался, вспоминая последующие строки, и глупо хихикнул, когда, сохраняя достоинство, сказал бармену: «Счет, пожалуйста».
Находясь под впечатлением встречи с Фитцджеральдом, он оставил в баре автоответчик. В тот момент он не думал ни о лейтенанте Шултере, ни о Заловски.
Ему так и не представилась возможность обнять Фитцджеральда. Открыв следующим утром «Нью-Йорк таймс», он увидел на первой полосе портрет Мориса Фитцджеральда и под ним строки: «Морис Фитцджеральд, известный актер, карьера которого длилась более сорока лет, сначала на американской, а затем на английской сцене, стал жертвой сердечного приступа и скончался в ресторане, где у него был ленч с театральным продюсером мистером Натаном Брауном. Скорая помощь доставила его в больницу Леннокс Хилл, но но прибытии была констатирована смерть».
Деймон положил газету рядом со своей чашкой кофе и отсутствующим взглядом уставился на дом за окном. Затем опустил голову и закрыл руками глаза. Шейла, которая сидела за столом напротив, заметила по выражению его лица, что он серьезно потрясен.
— В чем дело, Роджер? — встревоженно спросила она. — С тобой все в порядке? Ты внезапно смертельно побледнел.
— Морис скончался как раз после того, как мы с ним увиделись вчера днем.
— Ох, бедняга, — сказала Шейла. Привстав, она взяла лежащую рядом с ним газету. Взглянув на некрупный заголовок в конце страницы, она прочитала несколько строк под ним. — Ему было всего шестьдесят пять, — сказала она.
— Мои годы, — сказал Деймон. — Время уходить.
— Не говори так!
Деймон чувствовал, что может разразиться рыданиями, с которыми не в силах совладать. Чтобы сдержать их, он позволил себе дикую шутку.
— Ну что ж, — сказал он, — Морис остался без хорошего обеда сегодня вечером.
Глава девятая
Явившись в офис, он первым делом извинился перед Оливером за вчерашнюю вспышку.
— У каждого есть право раз-другой дать волю своему раздражению, — смущенный извинениями, сказал Оливер. — Шейла была так взволнована, да и я, если говорить по правде. — Он по-детски улыбнулся Деймону. — Небольшой раскат грома очищает атмосферу.
— Ладно, — сказал Деймон. — Теперь Шейле все известно, то есть все, что известно мне, и в ежедневном бюллетене о состоянии дел в конторе больше нет необходимости, — Он сказал это без гнева, но Оливер понял его.
— Как скажете, босс, — ответил он. — Omerta, закон молчания, как они говорят на Сицилии. Закон молчания. Но если вам понадобится моя помощь…
— Спасибо, — сказал Деймон, — Все будет в порядке.
Деймон нашел номер телефона продюсера Натана Брауна и позвонил ему. Ему пришлось долго ожидать у телефона.
— Прошу прощения, что заставляю вас ждать, мистер Деймон, — сказала секретарша, когда он назвал себя. У нее был расстроенный голос, и казалось, она готова разразиться слезами. — В это утро… Звонят со всего мира. Можете себе представить, что у нас делается. Даю вам мистера Брауна.
На линии раздалось несколько щелчков, и появился мистер Браун.
— Последние его слова были о вас, — произнес он. — Морис сказал мне: «Как раз перед ленчем я встретил прекрасного старого друга. Это счастливое предзнаменование. Роджер Деймон, вы должны его знать…» И, прежде чем я успел ответить, он закачался на стуле, и это было просто ужасно. Я не успел броситься к нему на помощь, он рухнул на пол. В ресторане внезапно стало тихо, как в могиле, вероятно, официант вызвал скорую помощь, потому что ее сирена раздалась как будто через несколько секунд, хотя это было не так. Я потерял представление о времени. Врачи со скорой делали все, что могли, но все было тщетно, и они забрали его. Ужасная потеря для всех нас… Такой прекрасный, такой талантливый человек…
— Кто занимается похоронами? — По пути в контору Деймон с трудом сдерживал нервы и сейчас говорил подчеркнуто бесстрастно.
— Когда после больницы я пришел к себе, все уже было кончено, — сказал Браун, — Я решил рискнуть и набрал его номер в Лондоне. Ответила женщина. Я не знал, кто она, то ли жена, то ли родственница, и спросил ее об этом, она сказала, что друг Мориса, очень близкий друг, и что, как она знает, Морис хотел быть похороненным в Англии. Я записал ее имя. Сейчас скажу вам номер телефона. Возможно, вы захотите позвонить ей.
— Захочу. Так кто занимается похоронами?
— Я, — сказал Браун. — Во всяком случае, пытаюсь. Это так сложно. — Голос у него был усталый и растерянный. Он ждал, что начнутся репетиции, а вместо этого очутился перед упавшим занавесом, за которым скрывалась вечная ночь. — Не захотите ли вы взглянуть на тело? Оно в…
— Нет, — сказал Деймон.
Мысли о том, что Морис мертв, уже было более чем достаточно, он не хотел сталкиваться с холодным доказательством этого. Его друг ныне был воспоминанием, которое хранилось в тайниках памяти, он не мог представить себе, как можно в одиночестве ехать к той женщине, которая отвечала по телефону из его жилища в Лондоне и которой сейчас Морис, живший с ней, будет принадлежать целиком и полностью, так же, как ему целиком и полностью принадлежала память о женщине, давным-давно утонувшей в водах Ирландского моря. И слишком жестоко было бы заставить ее встречаться со старым американским другом, который может разрушить и уничтожить историю прошлой жизни покойного, которую она, возможно, и не хотела слышать.
— Вы не знаете, какой религии он придерживался? — спросил мистер Браун.
— Он был католиком, — сказал Деймон, — Не очень ревностным. Сомневаюсь, чтобы он верил в непорочное зачатие.
— Такие времена, — грустно вздохнул мистер Браун, сокрушаясь из-за падения веры, последовавшей со времен Моисея и Иисуса Христа. — На всякий случай, я попросил священника в больнице совершить над ним обряд. Вы понимаете, просто на всякий случай.
— Вреда это ему не принесет. — Деймон не помнил, ходил ли Фитцджеральд к мессе.
— Думаю, будет вполне прилично, если мы через неделю или две закажем по нему заупокойную службу. В небольшом театре. Без особых ритуалов. Он был очепь популярен среди своих друзей-актеров, хотя его карьера большей частью проходила в Англии. Он сделал несколько записей Шекспира для Би-би-си. Проиграем одну из них, люди скажут о нем несколько слов. И не могли бы вы, как его самый старый друг?..
— Нет, простите, — сказал Деймон. Он вспомнил слова Фитцджеральда в тот вечер, когда они разыгрывали квартиру: сомнительно, чтобы собравшимся на панихиде они понравились.
— Была ли у него любимая песня? Или стихи?
— Насколько я его знал, это было «Плавание в Византию». Но со временем его вкусы могли измениться.
— Не согласитесь ли вы прочитать эти стихи, мистер Деймон?
— Нет, дайте их актеру. Если я буду их читать, он перевернется в гробу.
Мистер Браун коротко и грустно засмеялся.
— Мы в театре не привыкли к такой скромности — сказал он. — Кстати, нет ли среди ваших клиентов какого-нибудь талантливого молодого драматурга, который хочет прорваться на сцену и нуждается в продюсере?
Дела остаются делами, и смерть ничего не нарушила. Представление продолжается. Все на старт, готовиться к следующему забегу.
— Увы, нет, — сказал Деймон.
Мистер Браун вздохнул.
— Мне придется отменить постановку пьесы, которую мы только что начали репетировать. Я не представляю, что кто-то может заменить его.
Так и написать на надгробии, подумал Деймон. Здесь лежит Морис Фитцджеральд, Незаменимый.
— У вас есть под рукой номер телефона этой женщины в Лондоне?
— Есть. — Браун продиктовал номер, и Деймон записал его на клочке бумаги. — Вы помните, что разница во времени шесть часов? Я разбудил ее. Она говорила на удивление спокойно, когда я позвонил ей. Английская флегма. Моя жена в подобных обстоятельствах разорвала бы все свои платья и расцарапала бы себя до крови. Разные обычаи, национальные особенности. Хотя страдаем мы все одинаково, я думаю.
