Ахто Леви - Записки Серого Волка
Какая же это разница?
Полвека нашего нового общества на земле выявили множество сторон действительности, хороших и дурных, порожденных новыми структурными принципами и качеством их конкретного исполнения в жизни. Но при всех ошибках и просчетах незыблемо осталось одно: система новых нравственных критериев, новых нравственных категорий, со времени Ленина прочно вошедших в народное сознание и в психику народа нашей страны. Один из этих нравственных критериев говорит о труде, как о деле доблести и славы в условиях нашего общества. Это сознание труда как доблести и чести из года в год воспитывало в советском человеке чувство самоуважения, поскольку он – трудящийся. Для наглядности сравните это воспитанное пятью десятилетиями ощущение достоинства, некое возносящее, внутренне удовлетворенное состояние человека в труде, с тем разделением, бытующим в огромном количестве английской беллетристики между «уоркмен», «трэдсмен» (людьми, обязательного труда не знающими)… Но вернемся к Серому Волку. Тюрьма, разумеется, всегда тюрьма. Это не дом отдыха. Но какая бы она ни была, человек в ней может не потерять чувства своего собственного достоинства и может его потерять. В книге ярко показаны самые страшные, до предела озверелые люди, бандиты и убийцы, выражающие свою ненависть отказом от участия в работе. Это своего рода саботажники. Они дуются в козла, спекулируют, дерутся, сквернословят, рассказывают друг другу всякие пакости. Они как бы возносят себя и свое поведение над издевательски ими поносимыми другими заключенными, выходящими на работу. Но постепенно этот условный «сравнительный график» меняется. В «отчаянных» – в их действии, поведении, наглости – сквозь отчаянность начинают проступать отчаяние, чувство тупика, стены, бесперспективности. Они слабеют не только физически, а и нравственно. У заключенных, выходящих на работу, наоборот, под влиянием медленно действующего сознанья труда – труда как доблести и славы в нашей стране, – воспитывается самоуважение, растет чувство коллектива. Очень хороши страницы книги, где Серый Волк описывает сращивание своей случайной бригады в трудовой коллектив на лесоразработках.
Выше я уже писала, что обнаженная, честная правда о себе невольно приводит человека к суду над собой.
Но суд над собой не только субъективен. Он неизбежно связан с нравственными критериями, выкованными эпохой и ее общественными отношениями. И вот, читая бесхитростные, но такие яркие страницы человека, далекого от всякой политики, почти не знающего основ того строя, где он живет, вы видите, как суд, которым он судит себя, проникнут новыми, советскими критериями, великим ленинским нравственным началом.
Хотим мы или не хотим, умеем или не умеем видеть это новое нравственное начало, – оно пронизывает нашу совесть и, как воск в сотах, скрепляет, строит, воздвигает на земле тип нового человека. Автор записок нигде не был предумышлен, он не помышлял об «агитации», ни единым словом не приукрашивал жестокую действительность, в которой жил, но читатель чувствует, что «клочки земли», на которые падали душевные зерна его, земля, где укрепилось и произросло его человеческое «я», могли быть только нашей советской землей, – новой землей социализма.
В этом, мне думается, и заключается главное достоинство книги, предлагаемой сейчас вниманию читателя. Достоинство – и огромное отличие от многих других книг, описывающих наши тюрьмы и лагеря и людей в тюрьмах и лагерях так, как если бы за стенами и проволокой их лежала бы пустота пустыни или – еще хуже – старая, лживая структура общества с частной собственностью и эксплуатацией человеческого труда.
Мариэтта Шагинян
Записки Серого Волка
Моей названной матери Вере Ионовне Франчук
Тетрадь первая
Год 1943
Абрука – это пиратский остров. Пираты не живут там, а привозят на остров награбленные драгоценности, золото и прячут. Остров весь покрыт диким лесом, в котором обитают страшные, выше человеческого роста, птицы с длинными, как у журавлей, клювами. Птицы эти хищные, питаются мелкими лесными зверюшками, но больше всего они любят человеческое мясо, которым их балуют пираты. Пираты убивают на острове пленных и отдают птицам трупы. Зато стоит какому-нибудь чужому кораблю бросить якорь в маленькой бухте у острова, как на берегу собираются таинственные птицы – встречать пришельцев. Когда лодки пристают к берегу, птицы своими страшными клювами убивают всех, кто не успеет спастись бегством. Абрука – страшный остров. Редко кто оттуда живым возвращается. И остров этот очень далеко, в стороне от больших морских путей. Ближе всего к нему лежит путь тех кораблей, что ходят на дальний архипелаг Рухну. Говорят, однажды на один из таких кораблей напали пираты, захватили дочь губернатора Рухну, и больше о ней никто не слышал. Она наверняка в плену у пиратов, потому что очень красива, и, конечно, ее они не убили.
Я уже давно слышал об этом острове – рассказывали моряки. А я о нем рассказал Черной Пантере, то есть Свену, и мы решили снарядить туда экспедицию. Капитаном экспедиции буду я, моим помощником – Свен. Только нужно раздобыть оружие и никому не открывать эту тайну.
* * *Отец отлупил меня сегодня узким ремнем. Он все чаще стал за него браться. А что я делаю?.. Раньше он в таких случаях обходился широким. Подумаешь, не был в школе… Свен и вовсе не ходит, и никто его за это не бьет. Я его спросил, чего это он не ходит. Свен говорит: «Надоело гимны разучивать. Не успел один как следует выучить – учи «Интернационал», выучил этот – теперь учи «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес». Ерунда, просто у него отца нет, а мама его не бьет.
Я бы пошел сегодня в школу, но вчера еле выклянчил у Красной Лисы – Вальдура книгу «Виннетоу» на один день, ну и читал в логове. Мое логово в трюме старой-старой яхты, которая больше никогда не выйдет в море. Она стоит в камышах, недалеко от нашего дома. Вся заросла мхом и водорослями. Здесь мои книги и тетради, оружие и пожелтевший череп кошки с маленькими клыками. На нашей улице у всех ребят есть клички, и если назовешь кого-нибудь по имени – получишь в морду. Все нахватали кличек пострашнее и всех хищных зверей разобрали. Мне только Серый Волк достался. Я сперва был Красным Волком (такие в прериях водятся), но у нас уже есть Красная Лиса, поэтому я решил быть не Красным, а обыкновенным Серым Волком.
Сегодня домой не пойду, буду спать в логове. У меня здесь старый мамин половик и кусок одеяла. Это моя постель. Можно набрать мха и изготовить мягкую постель, но надо привыкать на твердом: Виннетоу – вождь индейский – спал на голой земле и никогда не болел. Потому что был закаленный с детства. А домой пойду тогда, когда отец уйдет в казарму. Хлеб у меня есть, вода – тоже.
