Михаил Самарский - Радуга для друга
Вы думаете, мне легко ходить с этой шлейкой? Вечером, когда я от неё избавляюсь, так хочется на спинке поваляться, лапы задрать к потолку, вытянуться во весь рост, потом попрыгать, мячик погонять. Иван Савельевич никогда меня не ругал, даже в тот злополучный вечер, когда я разбил вазу. Понимал старик, что не нарочно. Мне было стыдно. Прижался к его ноге и потихонечку скулю. Иван Савельевич гладит меня и говорит:
— Не плачь, Трисон, бог с ней, с этой посудиной. Посуда бьётся, жди удач.
Я до сих пор так и не понял, какая удача может быть от разбитой вазы? Пока не слышал, чтобы по телевизору об этом рассказывали. В общем, умер мой Иван Савельевич. Он умер, а меня вернули в школу. Как я по нему скучал. Кусок в горло не лез. Всё думал, кому же меня теперь отдадут…
Не знаю, какими путями, какими судьбами, но как-то в нашу школу приехал Сашка, нынешний мой хоз… подопечный.
Если вы зрячий и никогда не сталкивались с проблемами слепых людей, то поясню нарочно для вас. Прежде чем нас (собак-поводырей) передать новому хо… (тьфу, чёрт, надо же как внушили своими дрессировками) подопечному, мы должны провести какое-то время вместе. То есть привыкнуть друг к дружке, принюхаться, приглядеться. Хотя кто будет ко мне приглядываться, если они все слепые? Это я должен приглядеться. А они только прислушиваются, принюхиваются, ну, и ещё прищупываются. На всякий случай, чтобы аллергии не было какой-нибудь или ещё какой гадости. У людей много всяких заскоков. Это мы неприхотливые.
Хотя случается, что и мы тоже взбрыкиваемся. Да-да. Наша овчарка Лада из седьмого вольера так и не смогла найти общий язык со своей новой подопечной. Женщина вернула собаку обратно в школу. Кстати, отличная школа поводырей. Так что, если понадобится, обращайтесь. Меня, конечно, там уже нет, но мои друзья и подруги вас, поверьте, не подведут. Вы знаете, как нас там проверяют? Ого-го! Тесты всякие, испытания…
Иными словами, кого попало туда не берут. Мы — студенты этого университета — все обладаем уравновешенной психикой, не обращаем (во всяком случае, стараемся изо всех сил) внимания на посторонние шумы, совершенно не замечаем этих отвратительных котов и кошек. Нет, мы-то их, конечно, замечаем (как можно не заметить?), но я имею в виду, не обращаем на них внимания. Опять неправильно. И внимание мы на них обращаем. Но мы не имеем права на них реагировать, чем эти зеленоглазые твари часто пользуются. Серьёзно.
Вот вам недавний случай. Завожу я своего Сашку в подъезд (там много ступенек, и нужно быть крайне осторожным), в этот момент из двери выходит краля персидских кровей (или шерстей, кому как угодно), вся такая пафосная, с идиотским розовым бантом на шее, коготочки пострижены, хвостик надушен, ушки, словно маленькие локаторы (верть-верть в разные стороны). Вот клянусь вам собачьей честью, у меня и в мыслях не было на неё рычать, тем более, гавкать. А эта белобрысая дура как фыркнет, как хвост свой распушит, как спину выгнет, и — хрясь! — меня лапой по мор… по лицу. Если бы вы знали, как мне было обидно. Да если бы не мой Шурик, если бы не мой профессионализм и не моя ответственность, я бы этой истеричке одним щелчком хвост перекусил. Честное слово, от обиды чуть не заплакал. Пришлось немного вскульнуть — эта доморощенная «баронесса», несмотря на остриженные когти, всё-таки умудрилась поцарапать мне нос. Слизнул я солоноватую каплю крови и повёл Саню домой. А что делать? Нельзя мне на этих дурочек отвлекаться…
Сашка до моего прихода в дом жил с мамой и бабушкой. Папа у них погиб в автокатастрофе. Оказывается, в тот роковой день, в машине вместе с отцом ехал и Шурик. Ему тогда было одиннадцать лет. Врачи вынесли приговор: радужка и хрусталик безвозвратно потеряны. Я мало чего понимаю во всех этих тонкостях, но после этой трагедии пацан перестал видеть. В семье поговаривают, что есть какой-то знаменитый доктор, который может вернуть Сашке зрение, но, когда это произойдёт, никому не известно. А пока я — его и доктор, и глаза, и друг.
Глава 2
С Санькой мы быстро нашли общий язык. Хотя сначала я на него обижался. Чуточку, совсем немножко. Сами посудите. Как вы уже поняли, меня зовут Трисон. Когда мы в школе вместе с ним дрессировались, он так меня и называл. Всё было нормально. Сашка успешно сдал экзамен. А чему удивляться? Со мной любой новичок сдаст экзамен. Я же не только выполняю команды подопечного, частенько приходится и инициативу проявлять. Уместную, конечно. В пределах разумного.
В общем, всё прошло гладко. Приезжаем домой (с нами ещё в дороге была Сашкина мама), тут бабушка, Елизавета Максимовна. Она тоже встретила нас приветливо. Имя её я, кстати, узнал совершенно случайно — сосед приходил и так называл бабулю. Да, кстати, дома её почему-то все называют бабулей. Я заметил, у людей есть такие странности. Сашка, понятное дело, называет её так, но и Светлана Сергеевна туда же. Я вот и думаю, какая же она тебе бабуля, если это твоя мама? Вас, людей, иногда сложно понять. Ну да ладно, это неважно.
Так вот, я — Трисон. Вы хоть знаете, что это за имя? О-о! Это вам не Тузик какой-нибудь пятнистый и не Рекс косолапый. Иван Савельевич мне подробно рассказывал о моём имени. Мало того, что я и сам породистый пёс, так вдобавок ко всему и имя у меня не простое. Так звали когда-то тибетского царя. Трисон Дэцэн, который много-много лет назад пришёл к выводу, что просветление может быть достигнуто только в результате морального и духовного совершенствования под руководством мастера. Без всякого бахвальства заявляю: мастер у меня в школе был безупречным. Вы поняли, к чему я клоню? Нешуточное дело — просветлённый лабрадор!
И вдруг ни с того ни с сего Санёк начал называть меня Тришей. Я сначала даже не понял, к кому это он обращается. Проснулся рано утром и шарит рукой возле кровати, меня ищет. Но я же не дурак, под ногами лежать. Я разместился у торца кровати, чтобы случайно Сашка на меня ночью не наступил. Я привстал, авкнул тихонько, давая понять, что я здесь. Слышу, а он говорит:
— Три… Триша, ты где? Подойди ко мне, пожалуйста.
Я сижу и думаю, может, игрушку какую ищет? Поглядел по сторонам, ничего похожего на Тришу не вижу. Медведь плюшевый сидит в углу. Так Сашка сам вчера рассказывал, что его Топтыгиным зовут. Где этот чёртов Триша? Ничего понять не могу. Сашка посидел-посидел на краешке постели и говорит:
— Трисон!
Это уже меня. Подбегаю к нему, тыкаюсь носом в коленки. Он гладит меня и снова говорит:
— Тришенька, миленький, ну как тебе спалось на новом месте?
Вон оно что, опешил я, оказывается, Сашка меня Тришей называет. Вот это номер! Какой же я к чёрту Триша тебе? Ты что, Санёк? Но самое обидное, что я могу поделать? Вот как назвал меня Тришей, так с тех пор я и хожу в этих Тришах. Вслед за Санькой и Светлана Сергеевна, и Елизавета Максимовна кличут меня теперь только Тришей. Сначала я места себе не находил. Как скажут «Триша», у меня аж шерсть дыбом вставала, такое имя потерять. Был царём, стал какой-то плюшевой собакой.
