Михаил Башкиров - Страсти обыкновенные
Сластенов достал из чемодана фотоаппарат — жаль, сломался в первый же день: шторки полетели — подержал на коленях, ощущая ладонью потертый шершавый футляр, сунул обратно в мятые рубахи, встал и неслышно подошел к двери. Через матовое стекло было видно расплывчатое пятно настольной лампы и неподвижную тень Кирилла.
Жена не выдержала напряженного ожидания, удалилась в кухню, загремела в раковине посудой.
Сластенов бросил пост у дверей и вернулся на тахту. Под звяканье ложек и журчание воды задремал — и повалился набок, столкнув локтем чемодан. Грязные носки, скрученные майки посыпались на палас, журнал накрыл шлепанцы, фотоаппарат, подскакивая, закатился под стул.
— Что, барахло убрать некому? — Сластенов пнул свою любимую красную рубаху, и она, описав дугу, отлетела к окну — один ее рукав с белой пуговицей обнял ножку стола. — Целый день в автобусе трясся, как проклятый, вонючую пылищу глотал! Спасибо, встретили! Одна с кухни не вылазит, другой заперся!
— Сам виноват, — жена вошла в комнату, подняла фотоаппарат, положила на стол и начала скидывать вещи в чемодан. — Просили тебя икону привозить, — захлопнула крышку и сверху еще придавила коленом. — Засунь пока в стенной шкаф, завтра разберу…
— Что за шум, а драки нету, — Кирилл подошел к столу, отодвинул фотоаппарат и приставил икону к тяжелой хрустальной вазе с осыпающимися астрами, положил рядом лупу. — Значит, так, уважаемые родители… Во-первых, обратная сторона исследуемого мной объекта носит явственные следы раскаленного круглого предмета, скорее всего, сковородки…
— С чем сковородка-то была, — Сластенов подошел к столу, взял за ручку лупу — к ободку прилипло два свежих лепестка. — С глазуньей, с салом?
— Прошу сохранять полную серьезность… Готовьтесь, братцы-кролики, к тяжелой жизни… Теперь нам без сигнализации не обойтись, и надо срочно заказывать вторую дверь, желательно бронированную, с электронным замком, и решетки покрепче на окна… Этой иконке цены нет — Андрей Рублев или Феофан Грек! На лондонском аукционе такая фанерка пойдет за миллион долларов, не меньше, фирма гарантирует…
— А я-то ее на спиннинг выменял… — Сластенов наклонился, поднес лупу к иконе — сплошные темные чешуйки — убрал стекла — из глубины всплыли два гневных скорбных глаза.
— Так он же у тебя ерундил, — Кирилл поправил икону, чтобы отцу было лучше рассмотреть детали. — Тормоз прошлым летом сорвали…
— Да говорил я скотнику про тормоз, а он уперся, настырный мужик, — Сластенов отдал лупу сыну. — Не мог я ему отказать, он же тете Клаве машину сена достал… А икона-то наша вряд ли на миллион потянет…
— С миллионом ты, Кирилл, загнул, — Сластенова смела в ладонь узкие лепестки. — Тоже, эксперт выискался… Без рентгена определил…
— Вы можете хоть на минутку представить себе, что у нас дома бесценная икона, дикий раритет!.. Сенсация года! Нам предлагают колоссальные суммы все музеи Советского Союза, а мы берем — и просто, с присущей нам скромностью, дарим уникум государству, и наши цветные фотографии обходят всю страну — бесценный дар простой советской семьи… Впрочем, лично мне можете не верить, не обижусь, плевать… Но есть идея! У моего тренера умопомрачительные связи и грандиозная хватка. Он только глянет на наше приобретение — и сразу выдаст нужную информацию…
— Тренер? — Сластенов завел руки за голову, зевнул и, отстранив жену плечом, двинулся в спальню. — Давай тренера…
— Хоть бы подсказал, куда ее спрятать до выяснения…
Сластенов не обернулся.
— Мам, только в холодильник прятать не вздумай — контрастные температуры ей повредят, — Кирилл налил кружку чаю, положил в тарелку фаршированных блинов, отнес к себе и, приладив стереонаушники, включил магнитофон.
Сластенова осталась один на один с иконой.
Поздно вечером, когда сын и муж давно спали, Сластенова достала из серванта новую простыню, завернула в нее икону и отнесла в спальню.
Включила торшер, вытащила из шифоньера коробку с зимними ботинками, дубленку, запакованную в полиэтиленовый мешок, пронафталиненный узел с мехами — и положила на самое дно, к задней стенке, тугой сверток.
Муж приподнял голову с подушки, что-то невнятно сказал и, натянув на себя одеяло, затих.
Вернула узел и мешок на место, сверху поставила коробку, подравняла строй платьев — они свисали с плечиков, темные и молчаливые, как уставшие колокола.
Разделась, легла и долго смотрела в потолок, и потолок мерещился ей огромной иконой, завернутой в простыню. Сверток, медленно покачиваясь, плыл, словно льдина, в черной, ленивой, вечной воде…
Под утро Сластенова проснулась, чмокнула всхрапывающего мужа в щеку, приподнялась, уперев локоть в подушку, осмотрела серую комнату и, убедившись, что неподвижная туша угрюмого шифоньера по-прежнему стоит у стены, напротив окна, снова забылась сном.
Тренер пришел через два дня, вечером.
Сластеновы пили чай на кухне. Услышав в прихожей голос Кирилла и строгий чужой басок, хозяйка торопливо выставила на стол почти целый вчерашний торт, вазочку с клубничным вареньем, коробку «Ассорти».
Сластенов, заправив рубаху в старые брюки, пошел встречать гостя.
Тренер улыбался, поминутно трогал крепкими пальцами замок мастерки и все не мог влезть ногами в тапки, любезно предложенные хозяином. Они были ему малы. Наконец Кирилл догадался и подсунул тренеру разношенные отцовские шлепанцы. Тренер с почетным эскортом проследовал на кухню, невнятно поздоровался и от смущения прислонился к холодильнику.
— Может, чаечку с нами отведаете? — хозяйка достала из шкафа большую подарочную кружку. — С тортом.
— Если Кирилл не будет пропускать тренировки, — толстогубый крепыш подсел к столу, засучил рукава, придвинул к себе подарочную кружку, перевалил с блюдца на тарелочку основательный кусок торта, — мастера… на… будущий… год… я вам… гарантирую…
— А что, разве он пропускает? — хозяйка подлила тренеру горячего чая.
— Бывает, — крепыш облизнул мельхиоровую ложечку, подул в кружку. — Дело молодое…
— Вы не стесняйтесь, пожалуйста, это же домашний, не магазинский, — хозяин подтолкнул блюдо с тортом — кружка тренера вздрогнула, глухо загудела.
— Мастера гарантирую, — крепыш отпил приличный глоток и стянул в тарелочки очередной ломоть. — Потенциал велик… немного… техника… прихрамывает… Но… дело… поправимое…
После торта крепыш одолел две розетки варенья и не меньше десятка конфет. На кончиках пальцев темнел растаявший шоколад.
— Не хотите ли взглянуть на приобретение? — вежливо спросила хозяйка, наливая тренеру очередную кружку.
— Действительно чудотворная? — крепыш расстегнул замок мастерки, тяжело задышал, как после забега на десять тысяч метров. — А то… Кирилл всю секцию переполошил… Но я вам гарантирую…
В комнате тренер выбрал стул, откинулся на спинку, зажмурил глаза. Кирилл на тахте поигрывал шестикратной лупой.
Супруги, придерживая икону с обеих сторон, вышли на середину комнаты, застыли.
Тренер вскочил, шагнул навстречу иконе, попятился, чуть не сбив стул.
Хозяйка, не отрываясь, следила за каждым движением крепыша.
Кирилл подкинул шестикратную лупу и, опрокидываясь на спину, поймал ее обеими руками.
Хозяин поверх осыпающихся астр смотрел в окно. В доме напротив какой-то тип в широкой панаме красил балкон.
— Да! Потрясающе! — крепыш облизнул губы, поскреб нос, опять приблизился к иконе. — Только, понимаете, к сожалению, я не специалист по этому вопросу… Но такого специалиста знаю… Надо непременно показать ему ваше сокровище. Здесь недалеко. Каких-то три остановки на троллейбусе. Давайте, я свожу. Мигом обернусь.
— Мы крайне благодарны за предложение, — хозяин отпустил свой край иконы, и та угрожающе накренилась.
— Ну нет! — хозяйка выправила икону и затем положила на сгиб руки.
— Очень был вкусный торт, — крепыш, бодро шаркая дряхлыми шлепанцами, отошел за стул. — Наверное, рецепт секретный?
— Мам, а почему бы тебе не съездить самой, раз довольно близко? Кирилл подмигнул тренеру и стал через лупу рассматривать свою ладонь. — За час обернетесь.
— Конечно, поедем вместе, — крепыш развернул одной рукой стул задвинул его под стол.
— Собирайся, Машунька, пусть специалист посмотрит, а то ты себе места не находишь…
— Ваня, ты разве с нами не поедешь?
— Мы пока с Кириллом в шахматишки…
Тренер сначала наблюдал, как расставляют шахматы и делают первые классические ходы, потом маялся в прихожей, недоумевая, куда пропала хозяйка.
А Сластенова упаковывала икону, обкладывая ватой и поролоном, бинтовала. Наконец вышла из спальни, поместила сверток в большую сумку.
— Может, плащ возьмешь на всякий случай? — муж поднял руку с пешкой.
