Вячеслав Козачук - Кафедральные истории
- О чем речь, Виктор Вадимович! Конечно, возьму!
Так у него появился новый аспирант. В отличие от деда, ученого известного и уважаемого во всех республиках бывшего Союза, внук умом не блистал, но даже это, как многажды убеждался Михаил, не есть и самое главное, гораздо хуже, что в трудолюбии его упрекнуть было невозможно.
Но у Михаила все аспиранты успешно защитились, в чем, конечно, была немалая его заслуга, и сложившимся реноме «железного» научного руководителя он немало гордился. Поэтому, отдавая себе отчет, что и этого обалдуя он обязан «защитить» минимум по двум причинам, Михаил с первого же дня основательно взялся за подопечного.
По заведенному и неукоснительно поддерживаемому им самим порядку каждый аспирант мог рассчитывать на внимание шефа в течение двух академических часов на протяжении недели. Иногда «пара» проходила в режиме диалога, бывало — как правило, на «финишной прямой», накануне защиты — в виде монолога аспиранта, и уж крайне редких случаях являла собой некое подобие беседы. С Внучком же, как за глаза называл своего нового аспиранта Михаил, этому правилу он изменил сам. Два, а то и три раза в неделю непутевый наследник известной фамилии докладывал ему о выполнении заданий, подтверждая всякий пункт документально. Но к великому разочарованию Михаила та искра в характере, в голове, без которой исследователь не становится ученым, так и не вспыхивала. Безалаберность, недобросовестность, необязательность Внучка, свойственные скорее пубертатному возрасту, приводили к тому, что временами у Михаила возникало труднопреодолимое желание выпороть сего отпрыска. И не фигурально, а самым натуральным образом — офицерским ремнем, который висел у него в кладовке дома, как память о двух офицерских годах, проведенных в дальневосточном Приморье. От остервенения у Михаила аж челюсти сводило, когда он представлял себе этого дуралея, разложенного на лабораторном столе, и себя над ним с ремнем в руке.
В первый год встречи с «юным дарованием» проходили по строго выверенному регламенту. Первую треть времени общения Внучок отчитывался, вторую треть Михаил посвящал постановке задачи, а третью — попыткам вдолбить в не отягощенную интересом голову хоть какие-то азы системного анализа. В подобных муках для обоих прошел первый год аспирантуры. К завершению Михаил пришел успокоенным, но не удовлетворенным. Для себя решение он уже принял: репутация дороже, а потому кандидатскую — уж в самом крайнем случае — он напишет и без помощи соискателя. «Тяжело пишется только первая диссертация, все последующие гораздо легче…», — горько насмехался над собой Михаил.
На втором году аспирантского обучения к Внучку пришло понимание ситуации. Но отразилось его прозрение самым неожиданным образом: из учтивого, уважительного молодого человека он превращался в лощеного хама. Михаил, наблюдая преобразования в нем, цедил сквозь зубы:
- Борзеет, сопля зеленая…
Сорвался Михаил всего раз. Накануне визита министра в университете наводился грандиозный «марафет». Все на кафедре, от лаборантов до заведующего, вооружились тряпками, скребками, щетками, вениками и другим немудреным хозяйственным инструментом. В разгар работ Михаил на бегу озадачил Внучка:
- Во-он в том углу вбей гвоздь и повесь план-график, который лежит у меня на столе.
- А гвозди, молоток, Михаил Анатольевич?
- Гвозди там же, на столе. Ну а молоток… Найди что-нибудь потяжелее. Да там и не стена, а так, перегородка…
На обратном пути Михаил забежал в кабинет, чтобы посмотреть на висящий график. И застал самый разгар процесса. Внучок «вооруженный» самой важной частью от уникального роторного испарителя усердно вколачивал гвоздь. Этот фрагмент представлял собой сложный механизм с червячной передачей, к которой был пришлифован шедевр стеклодувного искусства в виде замысловатых стеклянных переходников. Вся эта система завершалась длинным железным прутом для крепления в штативе. Увидев «орудие» труда, Михаил потерял дар речи. Придя в себя, он взревел так, что вся кафедра в полном составе в считанные секунды собралась у него в кабинете.
- Идиот!!! – орал Михаил. – Этот прибор мне по знакомству на «Арсенале» изготовили! Импортный двадцать тысяч долларов стоит!
Не на шутку перепуганный Внучок только глупо ухмылялся. Глядя на его идиотскую улыбку, Михаил окончательно взбесился. Он вырвал из рук Внучка покореженный прибор и набросился на него… Спасали Внучка почти всей кафедрой.
После этого случая Внучок месяца два старался не попадаться на глаза Михаилу. А если где-то случайно и сталкивались, он становился меньше ростом, незаметнее, обнаружив уникальный дар мимикрии, и пытался как можно быстрее прошмыгнуть мимо.
Ближе к новогодним праздникам Михаила, что называется, попустило. Он почти доброжелательно стал общаться с Внучком. Тот почувствовал смену настроения у шефа и слегка воспрянул духом. Даже начал проявлять подобие интереса к собственной диссертации, которая усилиями научного руководителя перевалила на вторую главу.
Однако в какой-то момент Михаил понял, что без ряда дополнительных экспериментов, позволяющих проверить ключевую стадию основной методики, он не сможет перейти к третьей главе. С большущей неохотой задействовал Внучка, хотя внутренний голос высказывался категорически против, утверждая, что добром эта затея не закончится. Но сам он не успевал — как-то все сразу навалилось, и Михаил, составив предварительно «инструкцию» по проведению эксперимента, вызвал Внучка и поставил задачу.
Ближе к вечеру Михаил наведался в лабораторию, рассчитывая увидеть там непутевого аспиранта. И действительно, тот корпел в окружении реторт, бюреток, колб, эксикаторов, змеевиков, бутылей Вульфа. Однако что-то насторожило и смутило Михаила.
- Ну-ка, рассказывай, что делал! — потребовал он отчета у Внучка.
Тот, смущенно блея, вкратце изложил свои изыскания.
- Говоришь, азид натрия взял из этой банки? — на всякий случай уточнил Михаил.
- Да, да, из нее, — подтвердил новоявленный экспериментатор.
- А я тебе что написал? Какое соединение брать и откуда? — зловещим шепотом поинтересовался Михаил.
Внучок суетливо покопался в записях и, подняв глаза, пробормотал:
- Перепутал, Михаил Анатольевич… Они почти одинаковые, вот я случайно не ту взял…
Но дальнейшие оправдания «исследователя» Михаил уже не слушал. Поставленная Внучком реакция согласно всем постулатам проходить не должна, это он помнил отчетливо. Но вопреки всему она все же шла!
Полный недоумения Михаил заставил Внучка повторить все манипуляции. Тот, понимая, что сегодня взбучка отменяется, приободрился и довольно шустро воспроизвел все с самого начала. Реакция проходила.
Михаил взял тайм-аут до утра.
Ночью он еще раз проверил: реакция протекать не должна была. Но она проходила!!
Утром уставший, не выспавшийся, раздраженный он первым делом прошел в лабораторию и повторил опыт. Реакция назло всему шла. И тут его осенило: он же рассчитывал на другие воздействия! А при этих условиях синтеза открывались новые, очень перспективные возможности!
С этого дня они с Внучком ежедневно почти до полуночи просиживали в лаборатории. Диссер поворачивался совсем другой стороной…
Их повышенная активность не осталась не замеченной на кафедре. Сначала поползли слухи, что Михаил выполняет «левые» исследования, но делиться с кафедрой не хочет, потому-то и делает все втихаря, привлекая в качестве ассистента лишь своего аспиранта. Однако, не получив подтверждения, сплетни затихли сами собой.
Спустя какое-то время появилась новое предположение — профессор вместе Внучком изобрели новый наркотик, который по результативности затмевает все ныне известные. Несмотря на абсурдность эта гипотеза показалась большинству более правдоподобной и получила большее распространение. Уж слишком подозрительным виделось невесть откуда взявшееся усердие Внучка.
Как-то вечером к ним в лабораторию неожиданно нагрянул проректор «по хозяйству». Университетские остряки называли его мерзавцем по убеждениям, и основания для такого утверждения у них были.
Он молча походил по лаборатории, а затем заговорщицкой мимикой отозвал Михаила в сторону.
- Михаил Анатольевич, ну как, дельце-то выгодное? — кивая почему-то в сторону вытяжного шкафа, спросил он.
- Это вы о чем, Игорь Владиславович? — искренне не понял Михаил.
- Ну, вот то, что вы сейчас делаете, — настаивал зампохоз.
- Исследования проводим, — недоуменно пожал плечами Михаил.
- И канал сбыта уже есть?
- Какой еще канал? Какой сбыт?
- Ну, дурь-то сбывать надо, — досадливо пояснил проректор. — Или вы для собственного употребления? В жизни в это не поверю…
Тут до Михаила начало доходить.
