Владимир Сотников - Дождь прошел
Автобус сильнее, чем надо, взревел, мгновенно и со скрипом закрылись двери, и крупный его номер долго ещё покачивался на ухабах, выползая с обочины на дорогу.
Я шёл обратно, дорога уже подсохла, но почему-то хотелось, чтобы ноги скользили, и я давал им, непокорным, всю волю. Когда в лесу один, то остановиться почти невозможно. В стояние на месте сразу вползает так много странной силы, что её тяжело выдержать. И если даже заставить себя остановиться и смотреть на мокрые падающие листья, то вынести покорность этого падения я не мог. Мне казалось, что я шатаюсь от усталости, и совсем не хотелось поднимать глаза, чтобы ещё одно открытое и мучительное чувство не дотронулось до меня своими мокрыми и липкими листьями.
После леса сразу начиналось поле, промытый дождём воздух, и все чувства мои вдруг ослабели, растворяясь в бесконечности пространства. Я быстро переходил на ту тонкую и лёгкую линию связи предыдущего с предстоящим, мимо которой пройти ещё не удавалось никогда, и единственной возможностью избежать прямолинейности времени было только желание закруглить эту прямую линию, чтобы в конце концов увидеть свою удаляющуюся спину.
Потом я тоже оторвался от дома, меняя города с твёрдым убеждением в конечности срока, данного одному городу для моей с ним кажущейся сроднённости. Пожив в первом своём городе не так далеко от дома, я уже невыносимо хотел подарить ему на прощание все непонятные чувства, которые держали меня в нём два года. Как только я уехал оттуда, уверенность в том, что я нигде не приживусь, уже не покидала меня, где бы я ни находился. Я знал, что всегда буду хотеть своего возвращения домой, хотя желание это странно носило меня по чужим городам, не открывая простого обратного пути на ту улицу, с которой я однажды расстался впервые.
И если есть на земле место, где можно будет успокоиться, то находится оно где-то рядом с моим домом. Ведь не зря при каждом приезде домой волнение только возрастало, и, едва успев стать на порог, я хотел скорее выйти и пойти куда-то – в лес, в поле, где непостижимый простор хоть как-то напоминал о возможности найти покой и ясность.
В конце концов я приехал сюда, привезя с собой сначала слабую, но потом всё крепнущую способность касаться будущего и скользить в одной из его картин по бесконечности круга, чтобы догнать самого себя и неизбежно увидеть ту маленькую тень на снегу под яблоней, в далёкую новогоднюю ночь неслышно прошедшую первым воспоминанием. Кого держала она за руку, укорачивая при этом рукав моего первого в жизни пальто с булавкой на груди вместо пуговицы?
Меня нынешнего, думаю я. Меня, пишущего эти слова. Меня, испытавшего счастье воспоминаний после только что прошедшего дождя.
