Александр Мардань - Разгрузочный день
Кое — где продавали мягкое мороженое. Красивое, изящными струйками наполнявшее вафельные стаканчики на ваших глазах, но водянисто — невкусное. То ли не все в эти аппараты закладывали, то ли не все, что красиво, — вкусно. Многие потом убедились в этом на других примерах…
Рядом с ювелирным находится офис мобильной связи, а когда-то там был самый вкусный магазин — кондитерский. Начнем с пирожных. Пирожные, как и люди, были разными, а стоили одинаково. Социализм. Равенство. Пирожные — 22 копейки, люди — дороже. Самыми популярными были «трубочки». Остряки шутили: «Честный ребенок любит не маму с папой, а трубочки с кремом». Еще любили «корзинку», «слойку» и те, что делались из кондитерских остатков, — «картошку». В нашем городе была линия по производству шоколадно — вафельных пирожных. Тоже по 22 копейки. А в Москве таких линий не было. Наверное, для того чтобы там тоже чего-то не было, как у других. Социализм. Равенство. Поэтому командировочные в столицу обязательно везли перевязанные бумажными канатиками коробки. Сейчас их заменили разноцветными ленточками. Бумажные канатики остались в детстве вместе с бумажными солдатиками Окуджавы…
В соседний отдел всегда стояла очередь. За конфетами. В этом была некая педагогика. Потом всю жизнь «за конфетами» придется стоять в очереди…
Из шоколадных, дорогих, самые вкусные были «Белочка», «Мишка на Севере». Из дешевых — леденцы, соевые батончики, ириски «Золотой ключик». Большой популярностью пользовались карамельки с вязко — приторным наполнителем с загадочным, по крайней мере, для меня, названием «Рачьи шейки». Какое они имели отношение к обреченному на мученическую смерть подвиду членистоногих, я так и не понял, прожив добрую, потому что первую, половину жизни… На липкой обертке изображались веселые раки, про которых одна кулинарная книга писала: «Раки любят, чтобы их варили живыми».
Раков мы ели редко. В те годы из уст в уста передавалось правило: раков можно есть только в те месяцы, в названии которых присутствует буква «Р». Поскольку большинство этих месяцев приходится на холода, то кто же знал, где раки зимуют? А сейчас правило изменилось: если есть деньги, то есть можно все.
Так, хватит про кондитерский, пошли в колбасный. Сейчас тут магазин модной одежды, а раньше был гастроном, а в нем колбасный отдел. Ассортимент в нем по мере приближения победы развитого социализма сокращался. Нас, детей, это не очень расстраивало, потому что наша любимица «докторская» оставалась в нем до самого социалистического конца. За что мы ее любили? Наверное, за отсутствие вкраплений сала и жира. Цена все годы оставалась неизменной — 22 копейки за сто грамм. Правда, мяса в ней становилось все меньше и меньше. Сейчас нечто похожее происходит с ценами за квадратный метр недвижимости. Обещают, что они расти не будут, но многие боятся, что метр будет все меньше и меньше.
Рядом с «докторской» лежали «любительская», «отдельная», «ветчинорубленая» и — обязательная часть школьных обедов — «молочные» сосиски в целлофане. Стоп — кадр.
Нужно опять пить воду, чтобы не захлебнуться слюной от воспоминаний о предшественниках хот — догов. Кстати, почему я пишу только про то, что ели, а что пили…
За бутиком, бывшим гастрономом, — «Сигарный дом», здесь продают сигары и сопутствующие им предметы. Пепельницы, наверно. А тогда здесь было заведение общепита. Еда вне дома была едой общественной и происходила на предприятиях общественного питания. В этом помещении на огромной сковороде жарили шашлыки. Запахи разносились по всему кварталу. Порция состояла из равного числа постных и жирных кусочков мяса, политых красным соусом. Их укладывали в тарелочку из металлической фольги. Толщина фольги достигала толщины металла современного автомобиля, но это была одноразовая посуда! Правда, я не помню, чтобы эти тарелочки валялись в урнах. Может, они были многоразовыми?.. В те времена во многих квартирах в буфетах — горках рядом с чешским хрусталем гордо стояли красивые пустые бутылки «из-под импортного пива» и, поверьте, пустые пивные банки.
Ели шашлыки, стоя у высоких столиков. Жирные кусочки оставляли, постные съедали. Тогда многие столовые и кафешки были стоячими. Партия и правительство готовили народ к фуршетам. На столиках стояла соль, а в пельменных, бывало, — и бутылочка уксуса. Я еще застал время в начале шестидесятых, когда, выполняя решения партии и правительства, общепит держал на столах бесплатный хлеб, горчицу, перец с солью. Это было после объявления Хрущева о том, что «коммунизм не за горами». Как выяснилось, объявить коммунизм можно, построить нельзя. Бесплатный хлеб исчез со столиков вместе со снятым Хрущевым, вскоре за ними последовали горчица и перец, а во многих городах и соль. Исчезнувшим из магазинов перцем стали торговать цыгане, выходцы из страны происхождения пряностей. «Перец, перец, тени, тени, калы, калы!» — кричали они в подземных и наземных переходах, превращая их в прообразы современных супермаркетов, торгующих и косметикой, и цветами, и пряностями.
После шашлыков хочется пить. Теперь о том, что пили, тем более, когда пишешь про питье, есть не так хочется.
Кроме упомянутых соков иногда в продаже появлялись дорогие, импортные, — например, сок манго индийского происхождения. Стакан стоил тридцать копеек. Апельсиновый и мандариновый стоили примерно столько же, но производства были грузинского. На вкус соки были горько — сладкими, как жизнь Грузии в сплоченной семье…
Рядом с соками продавали «прохладительные напитки», как правило, теплые. «Освежающий», «Оживляющий», «Лето», «Ситро», «Крюшон» — газировка с сиропом, разлитая в пол — литровые бутылки. Особняком держался кофейный напиток невнятного вкуса «Мокко» — наш ответ «Пепси- и Кока — колам», вместе взятым.
От жары тогда спасали тень, вентилятор и газировка. «Грязная» была с сиропом и стоила четыре копейки. «Чистая» стоила копейку, еще за копейку можно было купить коробку спичек, их часто давали вместо сдачи. Больше за копейку ничего нельзя было купить. Продавали газировку в будочках, стоящих по всему городу. В них же заправляли сифоны. Заправка маленького стоила 6 копеек, большого — 12. Иногда в них добавляли сироп. Тогда из слоновьего носика появлялась розовая пена. Говорили, что заправка сифонов была делом прибыльным. Экономили не на воде, а как и сегодня, на газе, который в больших баллонах стоял, прижатый к деревянным стенкам будочек — поилиц.
Выпивая залпом стакан холодной газировки, бившей в нос, в глаза, даже в уши, мы представляли себя взрослыми, выпивавшими стакан водки и с улыбкой заявлявшими, что после первой не закусывают. Как герой Сергея Бондарчука в фильме «Судьба человека».
Вкуснее газировки был только квас. На разлив из огромных бочек на колесах, которые развозили по городу по утрам и собирали на заправку вечером. Они весело громыхали, сцепленные, как вагоны трамвайчика, по несколько штук сразу. Также развозили по городу и бочки с пивом, но это уже вкусы нашей юности.
За квасом всегда стояла очередь с бидонами и освободившимися от заготовленных на зиму огурцов бутылями. А многие желали пить его на месте, кто из маленькой кружки за три копейки, кто из пол — литровой — за шесть. Квасно — пивные кружки некоторые члены очереди называли бокалами. И хотя в их облике не угадывались дворянские предки и учеба в пажеском корпусе, наречение кружки бокалом придавало им легкое обаяние, которое быстро исчезало, когда они начинали из этих кружек пить. Правило «требуйте долива после отстоя» вступало в противоречие с мнением жаждущей кваса очереди, поэтому зарабатывали продавцы на пене. А в перестройку правило превратилось в шутку: «Требуйте долива после застоя».
Тогда, в детстве, нас не волновал ни отстой, ни застой, хотя запомнился один анекдот семидесятых. В Елисеевский магазин заходит старичок и бормочет себе под нос: «Вот здесь до революции, лежали осетры, тут икра стояла в бочках, тут корзины с ананасами, кому это все мешало?». Смеялись. Чтобы рассмешить сегодня, надо рассказывать по — другому. Тот же старичок, тот же магазин. «Здесь раньше продавали газировку по копейке, квас по три, мороженое по девять и колбасу по рублю за килограмм — кому это все мешало?». Интересно, чем будет смешить старичок лет через тридцать?
У продавцов кваса, пива, соков, газировки кроме основных обязанностей была еще одна задача: следить, чтобы стаканы и кружки — бокалы не унесли желающие их пользовать как временно, так и постоянно. Временно — сиюминутные компании, распивающие на улице то, что пить на улице нельзя. А постоянно — студенты и прочие обитатели многочисленных городских общежитий.
Отсутствие этой функции было слабым местом у автоматов с газводой, пивом и соками. Деньги автомат принимал, иногда наливал за них оплаченную жидкость в количестве, соответствующем настройке, но следить и препятствовать хищению стаканов был конструкторами не обучен. Часто вместо стаканов под отверстием, из которого появлялась живительная влага, вилось несколько ос в ожидании жаждущих, которые приходили к автомату со своей тарой, как правило, пустыми баночками из-под майонеза.
