Николай Прокшев - Обед из опоссума
— А кто это такие? — Моня в недоумении пожал плечами.
— Как? Вы их не знаете? — тут уже удивился фараон.
— Впервые слышу, а кто они такие?
Тут констебль достал фотки Грека и Серёни и швырнул их на стол под нос Моне.
— Вот эти 2 хлопца. Хотите сказать, что вы их не знаете?
— А-а. Да, эти были с нами тогда. Просто я не знал как их зовут.
— А вы, случайно, никуда с ними не отлучались, не отъезжали, — следак продолжал пытливо взглядом буровить переносицу Моне.
Вот это был как раз тот случай когда надо было серьёзно подумать прежде чем что-то сказать. Но сейчас у Мони не было времени думать. Конечно, эту ситауцию надо было продумать ещё неделю назад. На случай вызова в мусарню у него уже должен был созреть чёткий ответ. Но у него началась сессия и он полность погрузился в учёбу. Пару раз, перед сном, он пытался прокрутить в голове план возможных действий. Но так ничего конкретного и не придумал. Однако, по дороге сюда ему ничего не оставалось делать, как проанализировать все перспективы и стороны этого дела. Если скажу, что не ездил, тогда вроде бы придраться не к чему. Хотя, вдруг парнишка на заправке меня каким-то чудом углядел или камеры всё-таки засняли. Вдруг у них есть какие-то доказательства. Стоп. А причём здесь я вообще? Может меня эти 2 падлы слили? Грек с Серёней. У мусоров на меня скорее всего ничего нет, кроме их показаний. А вдруг есть? Хер проссышь. Теперь, если скажу, что всё-таки ездил. Спросят зачем наврал друзьям и сказал, что ходил в магазин. Раз они знают адрес, значит допросили всю компанию. А те мне поверили и, естественно, чтоб меня выгородить сказали, что меня с Греком не было. А откуда ментам известен адрес вечерены? Значит, внатуре эти гниды слили. Больше некому. Наверное, всё же лучше правду сказать. А там по ситуации.
— Не знаю с кем, но на какую-то заправку я ездил. За хлебом. Может с ними, а может нет. Не помню — пьяный был, — здесь Моня внаглую соврал, потому что он принципиально ничего крепче газировки не пил.
— А почему друзьям сказали, что в магазин ходили? — злорадная улыбка расплылась на гладко выбритой харе.
— Говорю же, пьяный был. Я вообще, как выпью, много чего могу сказать. Не думаю, башка пробита. Боксёр, спорстмен и так далее, — Моня начал плести околесицу. Он до последнего не хотел сдавать Грека и Серёню, потому что не был уверен они или нет на него показали.
— Но вы же помните как на заправку ездили?
— Помню. Это помню. Зачем помню, а с кем, хоть убей, не вспомнить. А что случилось-то? Что вы от меня хотите?
— А то, что заправку эту пытались ограбить. И вы, раз вы были в машине, имеете прямое отношение к этому преступлению, — констебль встал и опёрся на стол. «Значит, у вас был предварительный сговор».
— Какой сговор? Они что, заправку ограбили? — Моня изобразил неподдельное удивление. «Да я их вообще первый раз тогда увидел. Я их знать не знал. Какой сговор мог быть. Зачем мне кого-то грабить? У меня денег хватает — посмотрите мой счёт в банке. Я уж точно не бедствую. А в машине тогда я заснул. Я даже не знал куда они поехали. Они меня куда-то привезли потом и я на такси обратно на вечеринку поехал. А кого они там грабили, я понятия не имею, потому что храпел как носорог.»
— Да, Моня. Не думал я что ты вертеться будешь, — тут следователь раскрыл свои карты. «Они же тебя с потрохами, как стеклотару, сдали. Они в деталях описали как ты планировал это нападение. Как ты их под угрозой физической расправы заставил найти пистолет. И такими же угрозами заставил совершить вооружённое ограбление заправки. Ты воспользовался их малым возрастом и несмышлённостью и повёл их за собой на такое тяжкое преступление. А сам-то не пошёл, малолеток науськал.»
Моня не сдержался и всей мордой поморщился, как будто где-то рядом лежала здоровая вонючая куча говна. Либо следак берёт его на понт, либо он конченный дебил, который поверил двум зашуганным малолеткам. А какими позорными сучатами оказались эти малолетки, Моня понял только сейчас. Значит, они заранее придумали легенду, по которой Моню собирались слить по полной программе. Дрогнули, и как последняя мразь, чтобы спасти свои жалкие шкуры, наплели с три короба. Эта легенда не выдерживала никакой весомой критики. Но двум нафуфыренным волчатам это было невдомёк.
Зачастую, они старались себя проявить как безбашенные и подрывные пацаны. Пускали пыль в глаза. И некоторые их опасались и не хотели с ними связываться. А тут, как только их крепко взяли за яйца, они и проявили свою фуфлыжную суть. Все понты отлетели ещё при задержании. Грек, со слезами на глазах, рассказывал как жестокий и циничный Моня заставил его украсть у приёмного отца пистолет. Серёня, взахлёб, причитал и жаловался на систематические побои и унижения, которым его подвергал изверг Моня. Больше всего они боялись депортации. Дома их родители нахлобучили бы по самое не балуйся. Им скорее всего не стали бы накручивать срок. Во-первых потому, что не привлелкались ранее, а во-вторых полностью раскаялись и признали свою вину. Но ответить всё же кто-то должен, а поскольку они уже совершеннолетние их бы наверняка депортировали, хотя может и оштрафовали просто. А рисковать они не хотели и всю ответсвенность решили переложить на Моню.
В полиции, скорее всего, поверили в их жалкую историю. Там люди наслышаны о злодеяниях русской мафии. Тут их винить, с другой стороны, тоже нельзя. Откуда им могло быть известно, что эта история была высосана из пальца. Они и рады лишний приструнить какого-нибудь нерадивого русского «рембо». А тут Моня проканал как идеальный вариант — здоровенный боксёр и привод в мусарню уже есть. Чем не главарь приступной шайки?
— А сейчас, слушай сюда, — Моня тоже перестал церемониться и решил не отступать от своей стратегии. «Я этих клоунов никогда, до того вечера, не видел и тем более не избивал. В машине я срубился и что они делали я знать не мог. Мне абсолютно наплевать на их дальнейшую судьбу, но гарантирую, что если вы их отпустите, я им ничего не сделаю. А теперь, если вам больше нечего мне сказать — я поехал учить экономику».
На этих словах, Моня встал развернулся и вышел вон. Никто не стал его окрикивать и задерживать. Никто не преградил ему путь, все только с удивлением смотрели ему вслед. Подобное поведение было здесь в диковинку. Он просто вышел из участка и поехал домой. Потом ему позвонили и вызвали в суд. Конечно, перед этим Моня нашёл адвоката и всё подробно ему объяснил. На суде Грек и Серёня уныло смотрели в пол, но показаний своих не изменили. Монин адвокат в пух и прах разбил их версию, и они вместе с Моней, не дожидаясь вынесения приговора, покинули зал суда. Хотя, это и было воспрещено, но судья не стал им препятствовать. Видимо, он понял, что чувствует человек когда его хамским образом оклеветали.
И вроде бы ничего такого примечательного в этой истории нет, если бы не один люботный факт. Не присутствуй Моня в тот день на судебном заседании, он бы как пить дать лишился своей жизни. Потому, что когда он вернулся домой, точнее на свою улицу, он не мог понять что произошло. Может быть это ошибка? Да нет, вроде, калитка моя, почтовый ящик мой. А что, бляха, с домом-то тогда? От дома осталась лишь крохотная, изрядно обгоревшая часть каркаса, а всё остальное обернулось дымящимся пепелищем. Вокруг сосредоточились 2 пожарных расчёта, всё ещё продолжающие пожаротушение, машина скорой помощи и полицейский фургон.
— Что случилось? В доме был кто-нибудь? — Моня пулей подлетел к пожарным в надежде на то, что там не было его подруги. Одновременно он прокручивал всевозможные версии случившегося. Как мог дом сгореть? Утюг не включал, плиту выключил, курить он не курил. Неужели подожгли? Но кто? Зачем?
— Лучше справьтесь у полиции, они как раз опрашивают свидетелей. Я слышал, что, вроде, был какой-то взрыв, — главный пожарный раздавал своим указания и на слова Мони даже не повернул голову. Моня сразу начал названивать своей подруге. Она ответила не сразу, сказав, что находится на лекции, и что, конечно, сейчас же приедет. Не дожидаясь пока Моня подойдёт к ним, полицейский сам поспешил к нему.
— Вы здесь живёте…точнее жили?
— Да, а что случилось? Какой взрыв? У меня же электрическая плита, что там могло взорваться, — Моня был явно шокирован и еле выдавливал слова. Мозг, как подушечка для иголок иголками, был напичкан самыми разными мыслями и домыслами.
— Постарайтесь успокоиться, сэр, — офицер проявлял чудеса выдержки, видимо, в силу профессиональной привычки. «Находился ли в помещении ещё кто-то?»
— Я только что звонил подруге. Её там точно не было, меня, как видите, тоже. Бля-я-я, — вдруг Моня осознал, что сгорело абсолютно всё. Все его пожитки, вся техника, ноутбук с почти готовыми проектами для универа, одним словом всё, что было нажито за последние года. Остался лишь паспорт. Моня, к счастью, в тот день взял его на всякий случай с собой в суд.
