KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Олег Хафизов - Бородинская мадонна

Олег Хафизов - Бородинская мадонна

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Олег Хафизов, "Бородинская мадонна" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Франции долетят до нашего сонного захолустья.

Наконец, и Австрия, самый упорный из континентальных соперников

Франции, выступила на стороне Наполеона. Вербовщики французской армии появились в нашем городке, и я, втайне от родителей, записался вольноопределяющимся в один из полков легкой пехоты. Наш полк почти полностью состоял из славян и других балканских выходцев, но мы пользовались теми же правами, что и французские военные, и даже носили такую же красивую форму легких пехотинцев с красными шерстяными эполетами, белым жилетом и желтыми лампасами, хотя и зеленую. Эта форма на девять десятых решила мой выбор: бросить семинарию, наш милый, но безнадежно скучный городок, и уехать с вербовщиками в депо, где формировалась итальянская дивизия для похода на восток.

В первом же бою я надеялся заслужить офицерские эполеты и перейти в какой-нибудь французский полк, где откроются вакансии. Затем, конечно, будет установлен всеобщий мир, и я смогу переселиться во

Францию, чтобы мои дети уже были настоящими французами.

– Отчего же все обязаны быть французами? – спросила Маргарита, что называется, на великолепном французском.

– Да оттого, мадам, что это выбор Провидения, выбор самой истории! – воскликнул получеловек. – С детства я бредил Плутархом, Тацитом и

Иосифом Флавием и мечтал жить во времена великого Рима, а не в наш ничтожный, прозаический век. И лишь когда на исторической сцене заблистал гений Наполеона, я понял, что мечта моя чудесным образом сбылась. Передо мною был новый Александр, новый Юлий Цезарь, поле деятельности которого было несравненно шире благодаря современным средствам передвижения и боя. Можно ли было сомневаться, что, не уступая гениям античности своими дарованиями, он должен будет значительно превзойти их своими достижениями?

Ион сморщился и застонал. Его раны, как бы одеревеневшие от постоянного холода, в тепле начали раскисать и невыносимо ломить.

Маргарита пыталась отвлечь его от страданий разговорами.

– Удалось ли вам увидеть вашего кумира? – просила она.

– Императора Наполеона? Думаю, что да, – отвечал Ион.

– При переходе через Неман наш батальон в полной амуниции стоял посреди заливного луга, покрытого рыхлыми высохшими болотными кочками, и ждал своей очереди на понтон. Жары были невыносимы, но нам не разрешали расходиться, сидеть и даже снимать галстуки. Вдруг пришел приказ строиться в колонны, и по нашим рядам пролетел слух, что мимо нас скоро должен проскакать император. Командир батальона предупредил, что Наполеон будет инкогнито, а потому мы не должны приветствовать его криками и показывать вида, что он узнан. В то же время императору может быть не совсем приятно, если его не узнают собственные солдаты, а посему мы должны продемонстрировать рвение всеми иными возможными средствами. Что это означает, майор не уточнил, и нам при виде человека, напоминающего императора, оставалось тянуться в струнку и пожирать его глазами.

Сонную одурь с меня как рукой сняло. С волнением вглядывался я в каждого проезжающего всадника в надежде первым распознать в нем императора. А вдруг Наполеон подъедет и обратится ко мне, простому воину, как он часто делает на смотрах? Что если он спросит: "Как вас зовут, мой друг, и чего бы вы хотели попросить?" А я отвечу на безупречном французском: "Меня зовут Жан Кроат, сир. И я прошу у вас одной милости: умереть за вас в бою".

Император кивнет своему адъютанту, тот сделает пометку в журнале, и на следующий день меня переведут прапорщиком в Молодую гвардию.

Как я ни таращил глаза, мне все же не удалось разглядеть императора первым. И даже после того, как мои товарищи стали указывать на то место, где находился Он, я не мог разобрать ничего, кроме горстки мелких всадников на краю луга.

Поднимая тучу желтой пыли, группа кавалеристов наискось скакала через поле к берегу Немана и приближалась к нашей колонне, очевидно, не собираясь останавливаться. Они оказались в сотне шагов от меня, и здесь я смог довольно хорошо их рассмотреть. Впереди скакали два польских офицера в уланских касках и плащах вразлет, за ними – несколько адъютантов и генералов в раззолоченных мундирах и наконец

– взвод гвардейских егерей в медвежьих шапках, похожих на малиново-зеленых попугайчиков. Понятно, что столь блестящая свита не могла сопровождать каких-то двух поляков и один из них должен был быть императором, но который? Положительно, ни один, ни другой не напоминал известные изображения императора в его легендарной треуголке, серой шинели или белогрудом гвардейском мундире с высоким вырезом на животе, не говоря уже о юном красавце с развевающимися кудрями на Аркольском мосту. По совести сказать, оба они были одинаково непохожи, но один был толще и хуже держался в седле. По моему же разумению, император всегда летел перед своими войсками бешеным галопом и, следовательно, это был второй улан.

Вдруг кавалькада смешалась. Из-под кочек под ногами передних коней метнулась какая-то тень, лошадь толстяка на полном скаку стала как вкопанная, а всадник перекувырнулся через её шею. Задние кавалеристы налетели на передних, кони заметались, стали лягаться и вставать на дыбы, а виновник всего этого скандала, серый заяц, зигзагами бросился удирать по полю. Толстый улан, едва не растоптанный собственным конвоем, мгновенно вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал ловить лошадь. По нашим рядам пронеслось: "Император упал.

Дорогу императору перебежал заяц. Беда".

Дело в том, что у нас считается самой зловещей приметой, если дорогу вам перебежал заяц, и уж тем более – если вы при этом упали. После падения императора ни у одного из моих суеверных товарищей не оставалось сомнения, что реку переходить не стоит.

– У нас это тоже дурная примета, – сказала Маргарита.

– Под Островной нас привели на неубранное пшеничное поле при большой дороге, приказали зарядить ружья и лечь на землю тремя рядами.

Начальство предполагало, что через несколько часов по этой дороге пойдет большой отряд русских. И тогда мы неожиданно поднимемся, обстреляем их и атакуем с фланга.

Если бы не страх предстоящего сражения, лежать в хлебах после долгого марша по жаре было бы сплошным удовольствием. Я несколько раз забывался сном и просыпался от страха, что меня опять забудут и уйдут. Уже перевалило за полдень, голод терзал мои внутренности, а русские все не шли. Я льстился слабой надеждой, что сражение не состоится. А между тем за лесом уже грохотали пушки и пачками трещали ружейные выстрелы. По нашим невидимым рядам прошел какой-то нервический ток, и я понял, что это уже началось.

Вдруг я едва не подпрыгнул от барабанной дроби. Офицер скомандовал подъем, и камышины султанов стали выныривать из пшеницы, словно поплавки из воды. Я находился в третьей, самой последней шеренге, куда поставили неопытных солдат. Первый ряд должен был дать залп и быстро поменяться местами со вторым, а затем передать пустые ружья третьему ряду и получить от него заряженные. Затем второй ряд, в свою очередь, менялся местами с третьим, третий с первым, и пальба таким образом шла непрерывно.

Вернее, должна была идти. Потому что после первого же залпа я совсем оглох от грохота и ослеп от дыма. Руки мои затряслись, я никак не мог насыпать порох на полку, и наконец, когда мне надлежало стоять в первом ряду с заряженным ружьем, я почему-то стоял в третьем вовсе без ружья. После третьего залпа барабан ударил сигнал атаки, и все вдруг куда-то быстро пошли. Я видел перед собой только спины моих товарищей и думал об одном: как бы не отстать. Сквозь шум в ушах я не слышал выстрелов, но несколько раз мимо как будто пролетел жук, а один раз пуля, потерявшая силу в полете, больно щелкнула меня по сапогу. Мои товарищи громко кричали, и я кричал вместе с ними от невыносимого страха.

Впереди меня произошла какая-то заминка, и я увидел, как стрелки обтекают тело лежащего на спине человека. Проходя мимо, я с жадностью впился взглядом в этого первого убитого, увиденного мною на войне. В нем не было ничего страшного или особенного, не считая аккуратной черной дырочки без единой капли крови в самом центре груди. Я спохватился, что сейчас, наверное, будут колоть, и подобрал ружье мертвого солдата.

Но, к счастью, колоть никого не пришлось. Мы забрались на какое-то возвышение, и на этом сражение кончилось. На захваченной позиции

лежало несколько тел в непривычных темно-зеленых мундирах.

Унтер-офицер рукояткой пистолета заклепывал орудие, возле которого, держась за окровавленную голову и раскачиваясь, сидел русский солдат. Мои товарищи возбужденно обсуждали бой и все сходились во мнении, что дело было жарким. Русские вели себя достойно, но не смогли устоять перед нашей штыковой атакой, самой отчаянной в мире.

В честь освобождения Смоленска в лагере был объявлен выходной. С утра священник, облачившись в парчу, отслужил молебен, работникам раздали праздничное довольствие с порцией мяса и хлебного вина, а благородная часть команды собралась на обед в просторном сарае, сооруженном из остатков разрушенных изб. По неизменной российской традиции, неподвластной даже войне, к благородным был причислен и полуфранцузский инвалид, побритый, ухоженный и приодетый в запасной сюртук капитана.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*