Сергей Алхутов - Мертвец и труп
Я: наверное, прикольно, ну а дальше-то что? Что такое этот твой совсем человек? И он: ну, стало быть, если захотел, сделал и больше не хочет — это и есть живой человек.
Я ему: что-то ты, мужик, темнишь, опять грузишь. Вроде как получается, пока этот твой совсем человек хочет, он как мертвец, а когда сделал и уже не хочет — он как труп. А мужик мне: ну да, так и есть. Вся жизнь — это превращение мертвеца в труп. Только порциями. Хотя есть, вроде, и одноразово, это называется «дело всей жизни» — когда человек хочет по жизни одного, ну, там, толковый словарь написать или, там, оперу «Князь Игорь». Только не всегда успевают закончить, а жаль — после формальной смерти так и остаются обычно мертвецами. Вон, Бородин до сих пор пишет, хотя его друзья уже сто с лишним лет как за него закончили.
Я его спрашиваю: а формальная смерть — это как? Он: это дата на могиле. Я: а-а, понятно, а только всё-таки что-то неясно мне. Вот например: слово «покойник». Вроде слово в русском языке выходит одушевлённым, а только не зря он покойник — он потому что успокоился, поэтому и покойник, он, вроде, никого не пугает и ничего не хочет.
Мужик мне на это: здраво мыслишь. Только забываешь, что люди мертвецов боятся, а значит, уважают, ну, там, задобрить стремятся. И называют их аккуратно: покойники. В расчёте на то, что те и вправду ничего не будут хотеть и станут трупами, но и с оглядкой, что пока вроде как хотят и трупами не стали. Это, знаешь, такая хитрая манипуляция загробным миром. Мертвец поверит в то, что он покойник, и станет трупом. А когда мертвеца трупом назовут — кому ж это понравится? В смысле, какому мертвецу? Вроде вещью обзовут, без уважения. Тут, знаешь ли, напрямую действовать нельзя.
Я: ну ладно, а что-то у меня ещё не складывается насчёт двух путей мертвеца. Как это мертвец может стать совсем человеком, если совсем человек — это дорога от мертвеца к трупу?
Он: ну, тут совсем всё просто. Если мертвец не знает, что он дорога к трупу, то он совсем человек. А если знает, то он уже, считай, труп. Таких мало — вот, например, будда Гаутама. Слышал про такого? Я: ну да, краем уха слышал. Он: ну вот. А так обычно мертвецы только перед формальной смертью понимают, что к чему, и превращаются в трупы совсем незадолго до формальной смерти. И то редко, не всегда.
Я ему: ну ладно, всё, вроде, понятно, а только чего это ты всё: «формальная смерть», «формальная смерть»? Не проще сказать просто: «смерть» — и всё? И он: проще, но это будет неправильно. «Формальная смерть» — это термин. А то в том, какую смерть имеешь в виду, можно и запутаться.
Я: ну ладно, убедил. Он мне: блин, мужик, ни в чём я тебя убеждать не собирался, ты сам убедился, значит, сам этого хотел. Ты теперь-то понимаешь, что был мертвецом? Я: умом понимаю, а поверить всё равно не могу. Он: ну, твоё дело, хозяин-барин. Моя теория больше для ума. Ты, это, в общем, если хочешь людей по ночам ещё пугать — пожалуйста, пугай, тебе решать. Может, кому чего и докажешь. Я ему отвечаю: да пошёл ты. Но отвечаю безо всякой злости.
В общем, здорово этот мужик меня успокоил. Стало хорошо. По-людски как-то стало, что ли.
Он через плечо глянул и говорит: ну ладно, мне пора, меня вообще-то дома ждут. Бывай, мужик, сам всё решай. И ладонь протягивает. И я ему, как другу. И ладонь сквозь ладонь прошла, только ветерок.
Ну, пошёл себе мужик, да и мне тоже пора уже было — на востоке занялось. И я тоже пошёл себе. Оглянулся — мужик сворачивает прямиком в кладбищенские ворота. Ну, думаю, ни фига себе!
И когда вернулся — на всякий, знаете, случай глянул на дату. Глянул и подумал: у меня ведь по жизни не было привычки интересоваться формальными вопросами. Паспорт в срок поменять не мог никогда, квиточки эти грёбаные за свет, за телефон заполнить толком не мог.
Наверное, что-то всё-таки этот мужик во мне поменял, если так уж я заинтересовался своей формальной датой. Наверное, все эти темы — про одушевлённое-неодушевлённое, про манипуляцию загробным миром с помощью одного слова, особенно вот про «закопайте мертвец» — всё это не просто так. Темы-то, как ни крути, формальные.
