Симаки Кэнсаку - Черный кот
– Не знаю. Боюсь, уж не тигровая ли это кошка.
В округе было много бродячих котов, и никто не знал, который из них забрался к нам. Но черного кота не подозревал никто.
Следующей ночью снова раздался такой же шум.
На этот раз мать и жена решили положить на половицу веранды большой гнёт, который обычно использовали для маринадов. Однако кот приподнял его и снова пробрался в кухню. Когда мать вбежала туда, кота уже не было.
Меня все это забавляло, и я прозвал пришельца «ночным ворюгой». Однако матери и жене было не до шуток. Самое скверное – то, что он мешал им спать.
Мать первая начала подозревать черного кота. Чтобы поднять такой тяжелый камень, нужно было обладать недюжинной силой. А мать, кажется, была уверена, что никто, кроме черного кота, не отличается таковой.
В этом был свой резон. Однако, наблюдая за черным котом, я снова начинал сомневаться. Все это время черный кот продолжал появляться днем около нашего дома как ни в чем не бывало. Он ничуть не изменился – был слишком спокоен и слишком нетороплив, чтобы можно было заподозрить его в преступлении. Я пристально смотрел на него взглядом, полным тайного смысла, но он и в ус не дул.
Однако мать не отступалась.
Однажды вечером в кухне снова раздался шум, еще более сильный, чем обычно. Испуганная жена вскочила и помчалась туда. Я невольно прислушался. Шум начался в кухне, а затем переместился в соседнюю ванную.
И вдруг все стихло.
– Ну, все в порядке. Идите спать, теперь я сама справлюсь.
– Все в порядке?
– Да. Даже ему с такой веревкой не справиться. На сегодня оставим все так… Поднял тут всех на ноги, – послышался насмешливый голос матери.
Жена пришла ко мне с расстроенным лицом.
– Наконец-то попался!
– Да ну? И кто же это?
– Все-таки черный кот.
– Хм, вот как…
– Мать загнала его в ванную, била палкой и тут, когда он на минуту как-то сник, схватила… Это было ужасно… Он просто буйствовал… И силища же у него!
– Можно себе представить, если это он… Однако… значит, все-таки он…
Кот, связанный, находился в ванной. Мать сказала, что она сама с ним расправится. Молодым людям вообще не по душе убивать кого бы то ни было, а моя жена совсем струсила. Была осень, ночи стали довольно холодными, и она, поеживаясь, снова легла в постель.
Я долго не мог уснуть. Мысль о том, что вором все же оказался черный кот, не давала мне покоя. Не то чтобы это было для меня неожиданным или я рассматривал это как предательство с его стороны. Напротив, я испытывал какое-то чувство удовлетворения. Может быть, это было восхищение его бесстрашием и дерзостью. Ведь с начала и до конца он не издал ни единого жалобного звука. Только сейчас я обратил на это внимание. И сразу же представил себе его, жестоко наказанного, в ванной. Мать уже ушла спать. Из ванной не доносилось ни звука, ни шороха, было так тихо, что я подумал: уж не сбежал ли он?
На следующее утро мать выволокла кота из ванной и связанного бросила под деревом.
– Что мать намерена делать с ним?
– Убить, конечно. Она сказала, что молодым нечего на это смотреть, и не велела подходить к нему.
«Попытаюсь-ка я упросить мать пощадить черного кота, – решил я. – Ведь он стоит этого». Меня привлекала его непреклонная гордость. Совершая ночные набеги, днем он и вида не подавал и не отступал под моим взглядом ни на шаг. Мне казалось, что у него были свои причины вести голодную бродячую жизнь, хотя бы потому, что он был не только нагл, но еще отважен и храбр. Будь он человеком, он был бы, конечно, своенравным правителем какого-нибудь княжества. Ирония судьбы, что он стал бродячим котом. Его жизненный путь определила такая случайность, как грязноватый цвет шерсти, и сам он ничего не знал об этом. Не к чести людей, что всяким низким, вульгарным насекомым они подчас дают пищу и теплое убежище, а такие, как черный кот, оказываются брошенными на произвол судьбы. Но, даже будучи изгнанником, он не раболепствовал, не подкрадывался к кухне исподтишка. Отважно осуществляя свои ночные набеги, он боролся в меру своих сил. А когда попался, не стал даже кричать.
И все-таки я ничего не сказал матери. В наш век такие мысли могли быть сочтены прихотью больного человека. Той весной мне не раз уж приходилось ссориться с матерью. Дело в том, что во дворе моего старого дома росло несколько деревьев – дуб, клен, вишня, банановое дерево. Весной, когда появлялась зелень, эти деревья были удивительно красивы. Я переносил свою постель в такое место, откуда мог видеть их, и наслаждался зрелищем. И вот однажды мать буквально обкорнала ветви, и деревья стали голыми, как голова бонзы.[3] Я рассердился. Однако тут же в душе извинился перед матерью. Ведь она сделала это не потому, что не любила деревьев и не понимала всей их красоты. Просто она должна была заботиться о том, чтобы на рис, который она посадила падало достаточно солнца. Мать, согнувшись в три погибели, с мотыгой в руках, обрабатывала сантиметр за сантиметром наш малюсенький сад и сумела превратить его в небольшое поле. Ею руководило лишь одно желание – вырастить для своего больного сына свежие овощи.
К сожалению, я не мог не признать, что отношения между человеком и животным, все помыслы которого направлены на поиски пищи, превращаются в борьбу, лишенную привлекательности. Раньше, если бы кот и стащил что-нибудь, люди просто посмеялись бы, теперь же мне было не до смеха. Даже тридцать минут, отнятые у матери от сна, отличались от тех же тридцати минут в прежние дни. Смел ли я заступаться за кота только потому, что мне, больному человеку, этот бродячий кот понравился своим независимым видом?… Может быть, если бы его хоть раз проучили, он и смирился бы. Но, подумав, я должен был отказаться даже от мысли об этом. Ведь он менее всего был послушным существом.
После полудня я решил отдохнуть и задремал. Жена уходила за продуктами и спустя некоторое время вернулась. Я проснулся и сразу же вспомнил про кота. Мне казалось, что и сегодня, как всегда в хороший день, мать работала в саду. Я прислушался, но ничто не свидетельствовало об этом; из-за дома не доносилось ни звука. Жена поднялась на второй этаж и сразу сказала мне:
– Мать уже управилась. Возвращаясь, я взглянула под банановое дерево. Он там, обернутый рогожей, только лапы чуть видны…
У жены было такое лицо, будто она тайком подсмотрела что-то недозволенное.
Какой же метод избрала мать? Иногда старые люди очень чувствительны, а иногда становятся совсем бесчувственнными и индифферентными. Мать действовала по-стариковски хладнокровно. Но неужели он, даже в свой последний час, не издал ни звука? Во всяком случае, удачно, что это произошло, когда я спал, а жена отсутствовала, По-видимому, мать специально выбрала такое время. В сумерки она ненадолго ушла из дома. Исчез и сверток, лежавший под банановым деревом.
В последующие дни я, как и прежде, на пятнадцать-двадцать минут выходил в сад погреться на солнышке. Черного кота не стало, и вокруг бродили лишь какие-то противные твари. Они были глупыми и скучными, как моя болезнь, болезнь человека, который не знает, когда поправится. И я стал ненавидеть их еще больше, чем прежде.
Примечания
1
Слово «котик» состоит из иероглифов, означающих каждый в отдельности «жирный» и «толстый».
2
Дзабутон – подушка для сидения на полу.
3
Бонза – буддийский священник.
