Игорь Голубенцев - Благоприятные приметы для охоты на какомицли
это было отсталое племя —
там даже не умели умирать
в ту пору ты был великим шаманом —
не боялся называть свое имя,
ходил в красном, спал с открытым ртом
они носили украшения в желудке
у него были красивые волосы и легкие
затаил дыхание и таил его две недели
он любил говорить с духами,
но духи считали его странным
её сердце учащенно забилось
у него в руках
строили хижины из сухих плевков
любила его за то,
что он красиво почёсывался
она мочилась, под ногами стояла радуга.
Боги радовались, а люди —
просто смотрели
у неё не было матери и отца.
Поэтому её тоже не было
охотники, чтобы не распугать птиц,
запели истошным шепотом
раньше женщины были
совсем как мужчины — только хуже
после дождя у них часто
рождались мальчики
если б не серьги в ухе — жил бы на луне
вот, скажете: "Ты, Акгве, самый старый
и умный. Почему же ты не делаешь
различий между богами, людьми,
вяленой рыбой и камнями из очага?"
Я отвечу: «Вижу плохо»
рыба родилась везде — даже в лесу
они жили неподалеку друг от друга —
в четырнадцати годах ходьбы
перед тем, как войти к жене,
дул на ладони, прядал ушами
а на ощупь была еще красивей
во сне дрался, охотился, орудовал
пенисом. Наяву — пил пиво
это случилось в те времена,
когда солнце было мохнатым
сначала камням
полагалось быть мягкими, женщинам —
иметь шесть сосков
считался мастером своего дела.
Его мумии были как живые, но не умели
петь и некрасиво танцевали
раньше было плохо, Потом стало хорошо
она присела на землю, но под ней вырос
гриб, и она забеременела
охотники притаились в озере
и тихонько дышали через высунутые
из воды пенисы
я не верил в богов,
но боги в меня верили
люди знают всё,
но не могут вспомнить
боги, в которых он не верил,
по ночам мешали ему спать
хорошо пел, вызывая дождь.
Боги любили слушать его —
часто устраивали засуху
а если спеть эту песню два раза
вшестером, станет тепло и сытно
и мы подстрелили парочку отставших
богов. Выдержанные в пиве,
они годятся в похлёбку
а остановились они рядом с нами —
в двух полётах орла
поднимал руки к глазам
и, глядя на пальцы, думал о детях
наконец боги разгневались,
и на следующее утро все мужчины
проснулись с пенисами
когда у людей выпали все перья,
они некоторое время ещё умели летать
не ел орлов, Боялся высоты
его сделали вождём за то, что он
смеялся последним
в детстве хотел стать пиявкой,
но вырос комаром
медведь молчал и смотрел на меня
оскаленными глазами
солнце садилось по большой нужде
я встречал тех, кто не повторял ошибок.
Это были комары
у него был зуб на меня.
У меня на него были топор и копьё
раньше носили кокосовое молоко
в скорлупе страусиных яиц.
Поэтому теперь женщины умеют
правильно рожать
из его бивней делали топоры,
копыта ели, а крыльями дразнили птиц
они поели грибов и придумали бога
задушил медведя, разорвал на части,
и только тогда смог обмочиться
без головы
он выглядел даже мужественнее
копьё, летевшее в глаз, казалось
не столько длинным, сколько круглым
кабан всё не появлялся, и охотники
в кустах затянули его любимую песню
лил семя в её следы
вдыхал пыль, выдыхал песни
это была девушка
с красивыми позвонками
охотники попали туда,
куда должны были попасть
он любил своих жён — часто ласково
похлопывал их камнями из очага
или чесал за ухом древком копья
и пока он держал меня хоботом и тащил
через кусты, я пел свою любимую песню
охотника кинули свои бумеранги
и улеглись спать. Когда проснулись,
еда уже валялась вокруг
небо любит воинов и отшельников;
я люблю девушек с широкими ноздрями
и видел много тех, кто видел много
он посмотрел на небо, набухшее
черными тучами; на ноги, покрытые
большими комарами и пиявками.
Шёл дождь, падали метеориты.
Он счастливо улыбнулся.
Все это были благоприятные приметы
для охоты на какомицли
боги вернулись, но гораздо крупнее
и злее, чем мы ожидали
а зверей делал разных:
на мясо и на шкуры
мужчины пахли мясом, а женщины
мужчинами
боги тоже пытались варить пиво,
но всякий раз получались люди
ночные бабочки слетались
на блеск её вульвы
уже третий день беру мясо из рук
стал могучим воином со страшным
лицом и твердыми кишками
совершал незаметные подвиги
в высокой траве
на этот раз смерть пришла за мной
похожая на четырёх удальцов
с топорами
мужчины видели дальше —
мочились стоя
колдун с нехорошим глазом
и чёрным семенем
а чтобы они умирали радостно
вынимая копьё, улыбался,
шептал ласковое
все его крылья росли из плохого места
остановил кровь,
но через год передумал
пил пиво крепкое, как копыто
не следил за словами и стрелами.
Людям в душу, богу в темя
знал четыре способа
красиво сложить покойника
её песни цепляли мёртвых за живое
вспоминая пещерных львов,
смеялся над обычными
и птицы отпоют меня
женскими голосами
уронил слезу в чью-то рану
шрамы на лице рассказывали
о его прошлом, а глаза и копьё —
о моём будущем
стрела засела между душой и печенью
вошел слева и считался ненастоящим
шутил так, что боги ещё не отсмеялись
кровь уютно свернулась у него на груди
целил в сердце, но попал в молоко
пристрастился к крови, зализывая раны
воды отошли и настала пора суши
на этот раз не сразу понял, куда родился
славил небо утробными звуками
был рождён для больших дел
в коротких снах
тело было тесным в паху и за ушами
приснился себе спящим
и понял, насколько устал
умирал головой вперед
отдавал семя богам.
Боги отвечали снегом
от второго удара из головы
потекла кровь, невеселые мысли
и то, чем мы смазываем лыжи
старик теребил седую бороду
седыми ногтями
да еще волки целовались в зарослях
пили то, что заостряет морду
врага запивают грязной холодной водой
шаман высосал из меня длинную хворь
с умной мордочкой
зверь был страшным,
и душа ушла ниже обычного
чтобы вспомнить, кого убил,
облизал копьё
топор попал ему в голову
на четыре шага левее уха
шаман пришел в себя. Издалека
после пива солнце садилось быстрее
заяц оказался крепким, подмял под себя
ласково ущипнул её за середину
после удачной битвы рвало амулетами
и снился себе уже семьдесят лет
да и я почти усоп.
Дальше — волки, вороны, мухи, черви.
и боги свесились солнцем
в одних забывал стрелы,
в других — семя
снизу звали солнцем; сверху бубном
в эту ночь зачал семерых
любил её до первой крови
она вздохнула и шевельнула, чем
водится
а потом лодка обернулась
и прошептала: «прыгай…»
поел жизни с острой начинкой
одолевали тяжелые мысли
о камнях, брёвнах, сырых шкурах
если ты хочешь, чтобы я натирал
твоё древко салом, сделай мне сытно,
а врагам больно
в свой последний гон
ещё казался рогатым
был полон злого мяса и трудных рёбер
растянул песню от горла до ушей
мои перья прилипли к ее животу.
Снова учусь ходить
запало в душу и там сдохло
рвали пах на широкой лыжне
я пел тайное. И мухи жужжали о том же
сердце болело к удаче
помнил себя яйцом
смерть была неторопливой.
Он заметил её издалека
вплела меня в косу
курил детский табак, да и спал с веслом
собачья упряжка. И жизнь не лучше
жизнь долгая, как слюна после табака
потерялся между грибами и травой
стёртые клыки и морщины на копье
