Сергей Роговцев - Концерт
Сейчас, чтобы как-то начать, я спою песню, написанную мной летом 1997 года, когда я уехал в Юрмалу… Это в чем-то мое кредо. Итак, "Блюз в ми-миноре".
По прокуренным кухням чужих квартир,
По пыльным дорогам из трактира в трактир,
По асфальту шоссе ты меняешь город на город.
Шесть серебряных нитей к шести колкам
Словно мост к тому дому — да через века
Словно голоса звук, что тебя по ночам все тревожит.
Время — как сон.
Тянется вновь под ногами перегон.
Что столетья тебе — лишь пригоршня песка,
Да только топчется в сердце глухая тоска,
Превращая час в век, разрывая виски тупой болью.
Ты кричишь, что ты в норме — наивная ложь.
На лице капли — слезы? — да нет, просто дождь.
Отчего же их вкус горчит во рту морской солью?
Время — как сон.
Тянется вновь под ногами перегон.
Соло. С трудом поднимаю глаза.
Она в зале.
И что? Что — теперь?
Он рядом.
Как — теперь?
Танец пальцев по струнам; изломанный блюз,
Скрытый от вдохновенья, забывший про муз,
Рожденный лишь памятью короткого прикосновенья.
Над умолкнувшем звуком спускается ночь,
Снова пытка бессоницы — кто в силах помочь?
Тебе известен ответ. Он плывет в стекле застывших мгновений.
Имя — как сон.
Тянется вновь под ногами перегон.
Финальное соло. Кода.
Тридцать секунд молчания. Потом — робкие аплодисменты.
— Не надо. Не надо. На поминках не чокаются.
В зале — тишина.
Поминки… Кого поминаем?
— Что это ты в черном?
— Траур.
— По кому?
— По мне.
Откуда? Не помню… Может быть, из меня…
Все снова: текст, вступление, песня, кода. Тишина. И опять…
Зал качается перед глазами. Я играю… Что я играю? Впрочем, не важно. Я отдался на волю пальцев и струн — и не важно, что будет потом. Терять мне уже нечего…
— Одна из двух песен, спетых мной на моем первом публичном выступлении — это был менестрельник в Фор-Меносе осенью 1997 года. песня посвящается…
Запрокидываю голову, вспоминаю…
— "Той, чье имя с одного древнего и почти уже забытого языка переводится как "солнечный луч", а с другого, более сейчас известного, — как "воздух"". Я тогда очень любил подобные загадки — и не разлюбил их до сих пор. А в качестве подсказки… Та, кому я посвятил эту песню, сейчас сидит в этом зале.
Рука в руке
Распахнута душа
Рука к руке
Последние слова
Рука к руке
Текут чертой года
Рука к руке
Границей навсегда
Целых три года. Три года. Всего три года. Всего…
Разве это так много?
Рука в руке
Теперь — последний раз
Рука к руке
Прошу, не лги — хотя бы сейчас
Рука к руке
Надежная стеклянная стена
Рука к руке
Не рухнет ни от яви, ни от сна
Рука в руке
Пора… Прости… Прощай
Рука к руке
Тебе любовь, ему печаль
Прощание. Прощение. Прошение.
Разве я так много просил?
Прости…
Рука к руке
Через далекий путь
Рука к руке
Рук не соприкоснуть
Вот я опять что-то говорю… Зачем? Кому? Разве кто-то поймет?
— Знаете, я не верю в бога. Я не умею молиться. Но одну молитву я все же знаю наизусть. Молитву моей возлюбленной. Молитву в стиле blues.
Amen… Гортанный колокол
Излился в бездонное небо
Разбился в бездомной полночи
Ересь… Любовь… Все — небыль…
Из полыни да из ветра
Сплети мне венок
Венок горький, венок погребальный…
Боги, боги, которых нет, как слова-то к месту…
Ты укрой меня воздухом,
Вспыхни надо мной солнцем в небе
Научи меня жить без Тебя…
Я ни в чем не виноват перед Тобой
Отпусти меня…
Она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются — через полумрак зала, через ряды кресел… Это невозможно — но есть день, когда преступаются все грани…
Словно струна…
Так вот, милая…
Зачем, Странник?
Я люблю Вас…
Это не повод.
Не повод — для чего?
Так распинаться на сцене, делать из всего жизненную трагедию.
Я не делаю — так есть. Простите. Я так и не научился просто любить.
Он тормошит ее за плечи, потом притягивает к себе и она прячет голову у него на груди.
Струна тянется. Оборот колка, еще один…
Нет!
Милая, пожалейте меня.
Отпусти меня, девочка…
Она поворачивает голову ко мне.
Я тебя не держу. Иди куда хочешь…
Перехватывает сердце.
От-пус-ти!
Он чуть ли не силком прижимает ее к себе.
Струна не выдерживает.
Воздуха! Воздуха! Мне душно, я задыхаюсь! Воздуха!
Мне кажется, я кричу, но губы отказываются что-либо произносить.
Зал вдруг меркнет передо мной и сразу же вспыхивает маревом огней. Крыша… Что это? Я смотрю вверх?… А где же небо…
Воздуха…
Губ — не разомкнуть.
Воздуха!
В последний миг, будто в насмешку, губы выталкивают, словно забыв русский:
Aire…[1]
В последний миг… Перед чем?
Тьма накрывает меня, милосердно спасая от ответа…
Эпилог…21 января 2003 года, в возрасте 21 года, во время выступления на сцене Центрального Дома Художника, от сердечного приступа скончался… большей части фэндома известный под именем Странник…
…Свою гитару и весь свой архив он завещал своей возлюбленной…
Не слишком ли рано сейчас пишут завещания?
Из заметки в одном из журналов
ПостскриптумСпустя пару лет, в тот же самый день двадцать первого января на одно из кладбищ в окрестностях Москвы приедет смуглая черноволосая девушка лет двадцати шести. Переговорив с охранником, она отправится в один из самых удаленных уголков кладбища, и после недолгих поисков найдет могилу, на памятнике которой не будет ни имени, ни дат, только летящий росчерк: трижды изломанная линия, перечеркнутая другой так, как иногда горизонт перечеркивает дорогу.
Девушка опустится на колени, и, положив к могильному камню букет ирисов, пронзительно синих на белой пелене снега, тихо прошепчет: "Прости… "
Примечания
1
Aire — по-испански "воздух"
