Асука Фудзимори - МИКРОКОСМ, или ТЕОРЕМА СОГА
Без видимой причины она возненавидела мужа. Это проявлялось, впрочем, лишь когда она его видела. Заочно она не переставала нахваливать его мужские качества, его заботливость, преданность семье. Но стоило ему переступить порог, войти в дом, как брови мамаши Сога сдвигались, чело хмурилось. Муж ее тщетно силился вспомнить, когда в последний раз она ему улыбнулась.
Первые месяцы жизни младенца пролетели без особых проблем. Может быть, новые вакцины помогли. Прошел год, а ребенок так и не умер. Вот он уже ковыляет, лопочет первые слова, вот он научился пользоваться горшком и любить свою мамочку.
Последнее оказалось несложным. Какими бы тяжкими ни были роды, они не оставили видимых следов на ее весьма привлекательных очертаниях тела. Частенько мамаша Сога склонялась над крошкой-сыном и сюсюкала:
– А кто у нас самый красивый, малыш мой?
– Мамочка, – не задумываясь, лопотал в ответ сын.
– Конечно мамочка, сокровище мое. Никого на свете нет красивее твоей мамочки.
Примерно такого же мнения придерживались и многие мужчины. Мужу мамаша Сога прикасаться к себе не позволяла, но несколько раз в неделю оставляла ребенка на попечение соседки и часа на два удалялась в неизвестном направлении.
Благодаря реформам прогрессивного правительства Мэйдзи дедушка Сога получил официальную фамилию. До этого все звали его Дед-как-его или Ну-тот-старый, добавляя к этим основным именам всякие быстро забывающиеся определения. Теперь же, подзарядившись доброй дозой дешевой рисовой водки, дед Сога гордо заявлял:
– Я – Сога! Я настоящий Сога. Дом Сога! Слышал о таком?
Его собутыльники охотно кивали:
– О чем речь! Я вот, например, из дома Тайра.
– А я Ходзё.
– Такеда! – бил себя в грудь третий.
– Смейтесь, смейтесь! – грохотал дед Сога. – Смейтесь, сколько душе угодно, но на моих дальних наследственных рисовых полях в Ямато все знают, кто я такой!
Дед Сога вовсе не пустозвонил. Уроженец древнего местечка Асука, заброшенный повторяющимися неурожаями в столицу, славился у себя дома весьма почтенным происхождением. Слава эта, однако, не дошла до столицы, и здесь, в лабиринте запутанных узких улочек, дед Сога – тогда, впрочем, еще не дед – представлял собой обычного, пропитанного алкоголем, расхристанного бахвала с давней грязью под ногтями вместо потомка древнего благородного происхождения.
Судьба, обусловленная политическими передрягами, облагодетельствовала наконец деда Сога, помогла воплотить мечты в жизнь. Новое правительство молодого императора Муцухито в приливе энтузиазма решило снабдить все население фамилиями. Жители приглашались для этого в ближайшие муниципальные конторы. Большая часть населения просто узаконила привычные прозвища, унаследованные от отцов и дедов. Можно было также выбрать для себя и что-нибудь новенькое.
Дед Сога долго не раздумывал, но на всякий случай, чтобы обойти возможные административные рогатки, решил запастись двумя надежными свидетелями.
Он пригласил двух мутноглазых субъектов с клочковатыми засаленными усами к стойке третьеразрядного кабака и заказал кувшин едкой зеленоватой жидкости.
– Ты будешь моим почетным свидетелем номер один, – ткнул он пальцем в одного из приглашенных. – А ты, – повернулся он к другому; – мой почетный свидетель номер два.
После этого вводного инструктажа троица поднялась на нетвердые ноги и, икая и отрыгиваясь, направилась в муниципальное бюро. Ввалившись туда, почетные свидетели захлопали в ладоши, а дед Сога набрал в легкие побольше воздуху и завопил что было силы:
– К вам пришел Сога! Сога! Сога! Сога!
– Д-да-а-а-а, – отозвалось сопровождение, – самый настоящий Сога, настоящий из настоящих, честью клянемся!
Чтобы подтвердить истинность своих слов, они раздали несколько тычков присутствующим просителям. Шеф заведения, ретивый молодой человек в рединготе западного покроя, на эти проявления искренности реагировал несколько неожиданно.
– Что за пьяницы в государственном учреждении?
И мановением длани повелел двум дежурным полицейским удалить всех троих из помещения. Вид форменной одежды протрезвил почетных свидетелей, ретировавшихся самостоятельно. Лишь дед Сога не обратил должного внимания на руки в перчатках, опустившиеся на его плечи.
– Сога! – настаивал он, изворачиваясь. – Настоящий Сога! Обращайтесь со мною с надлежащим почтением!
– Пойди проспись! – посоветовал ему чиновничий голос облеченного полномочиями.
На третий год эры Мэйдзи деду Сога все же вручили формальный документ, санкционированный самим императором и подтверждающий его весьма туманное происхождение. Папаша Сога, тогда пяти с небольшим лет от роду, автоматически получил то же самое благословение одновременно с приобретением навыков обработки металла и обучением каллиграфически выводить свое новое имя.
С заключением брака не тянули. Мамаша Сога быстро почувствовала последствия объятий с ремесленником благородных кровей, каковые убедили и ее родителей, поначалу взбеленившихся при мысли о столь низменном родстве. В конце концов, этот чертов Сога не такая уж плохая партия: искренние намерения, процветающая коммерция, да к тому же и происхождения благородного. Мамаша Сога разделяла их мнение по всем пунктам, о чем не замедлила сообщить подружкам:
– Фамилия первый класс, прима, и у меня под башмаком. Я как хочу, так им и верчу, все для меня делает.
– А… в постели? – сразу заинтересовалась одна из подружек.
– Такой здоровенный мужик… – подхватила другая. – У него все пропорционально?
Будущая супруга туманно улыбнулась.
– Ну, представьте сами, дорогие мои. Скажу только, что по вечерам мне не скучно.
И вот после нескольких лет супружества мамаша Сога проводит бурные ночи, но не в интимных утехах с супругом, а хлопоча вокруг маленького Хитоси. Примерная мать, однако, редко упускает случай отлучиться из дому, дабы случиться с каким-нибудь полузнакомым носителем мужского достоинства. Она не слишком разборчива: клиенты и деловые партнеры мужа, официанты соседнего ресторана, подметальщики улиц, какой-то актер на вторых ролях, даже персонал соседнего храма Сэнсодзи.
Муж как будто ничего не замечает. Он по-прежнему мастерит свои жестяные мечи и млеет, издали наблюдая за супругой. Ее не слишком вразумительные и чаще всего неправдоподобные объяснения он воспринимает с энтузиазмом. То она заблудилась на улице, то заснула на скамье в парке… потеряла сумку, знакомые затащили на обед… вот и задержалась!
Робкие попытки папаши Сога раздуть угасшее пламя любви успеха не имели.
– Дорогая, я так люблю тебя… С того дня, с момента, когда тебя увидел впервые, и до…
– Ну завел, завел, – ворчала мамаша Сога, отворачиваясь. – Зануда. Лучше дай мне денег, крошке нужна новая одежда.
Соседи слепотою не страдали. Слухи о похождениях мамаши Сога стали любимой темой разговоров в квартале, иная из лучших подруг вдруг спрашивала ее:
– Опять у тебя новый? И какую лапшу ты на этот раз навесишь на уши своему мужу, этому олуху безглазому?
Тут мамаша Сога мгновенно преображалась.
– Не смей так непочтительно отзываться о моем муже! Он прекрасный, изумительный человек!
В то время как мамаша Сога, утешаясь в объятиях очередного мимолетного любовника, жаловалась, что она не оценена и не понята, папаша Сога старался заинтересовать сына ремеслом. Безуспешно. С тем же результатом пытался он излить ему свое разочарование:
– Эх, сынок, эти женщины… Чума сплошная… Особенно красивые. Твой дед все время твердил: «Все бабы суки… особенно твоя мамаша, которая бросила мужа и ребенка и слиняла с каким-то…»
– Но моя мама совсем другая, ведь так? Моя мама самая-самая лучшая…
– Ну-ну… Но твой дедушка…
– Ты все время твердишь о дедушке, – перебил сын, не терпевший ни тени осуждения своей матери. – А где он, дедушка?
Умер, конечно же умер. Хотя никто не видел его мертвым. И дед Сога ни разу не видел внука. Даже на свадьбе сына не был. Получив известие о предстоящем бракосочетании, он отправился с тремя приятелями отпраздновать это событие, и с тех пор никто о нем ничего не слыхал. Полиция, расследовавшая его исчезновение по запросу сына, пришла к выводу, что скорее всего старый пьяница утонул в одном из каналов вблизи Сумида, откуда его тело унесло в море. Если версия полиции соответствует действительности, то можно заключить, что все мужчины Сога окончили жизненный путь не лучшим образом.
Император Хацусэбэ, прослывший среди своего окружения полным кретином, не подорвал своей репутации и в момент смерти. Он, казалось, так и не понял, что господин Кома из дома Ямато перерезал ему глотку, и поковылял далее по дворцовым помещениям, не в состоянии уже блюсти свое императорское достоинство. Он удивился, пожалуй, даже разгневался, когда к нему на помощь заспешили двое прислужников из клана Хэгури.
