Сантьяго Гамбоа - Проигрыш — дело техники
Моника встала с постели и ушла в ванную, а любовная страсть в сердце Силанпы вновь сменилась охотничьим азартом. Кто же тот несчастный, чей труп торчал на колу на берегу Сисги, открытый солнцу и непогоде? Почему его водрузили именно там? Силанпа попытался представить себе тех, кто способен на подобную жестокость — хладнокровные, безжалостные убийцы.
Когда Моника вышла из ванной, он уже был одет.
— Поеду в редакцию писать статью. Давай сходим вечером в кино?
— Ага, давай! Вот здорово! А на какой фильм?
— Не знаю, мне все равно. А тебе какой хочется?
— Говорят, «Телохранитель» очень неплохой. В «Астор-пласе» идет.
— О’кей, я тебе позвоню!
Уже темнело, когда Силанпа приехал в редакцию и первым делом направился в фотолабораторию.
— Вот, посмотрите! — сказал он Эскивелю, ткнув указательным пальцем в готовые негативы. Тот нацепил на нос очки. — Настоящая бомба!
После того, как пленку отправили в печать, Силанпа уселся за свой стол, закурил и принялся настукивать двумя пальцами по клавиатуре старенького компьютера.
КАЗНЕННЫЙ НА СИСГЕ
Водохранилище Сисга, Кундинамарка (16 октября).
Вчера на южном берегу водохранилища Сисга обнаружен труп мужчины, личность которого пока не установлена. Неизвестный умерщвлен одним из жесточайших способов, применявшихся на варварском этапе истории человечества — живьем посажен на кол. Расследование преступления, начатое сразу после страшной находки, ведут сотрудники боготинского отделения полицейской бригады № 40 под командованием центуриона органов правопорядка, капитана Аристофанеса Мойи (на фото 1, вверху). «Добропорядочные граждане могут не сомневаться, — заявил капитан Мойя в беседе с вашим корреспондентом, — что злоумышленники, виновные в организации этого зверского убийства, будь то легальное юридическое лицо или уголовный элемент, понесут заслуженное наказание!»
Итак, полицейские детективы еще только начали работу, поэтому, несмотря на наличие серьезных улик и множества версий, ваша газета пока не станет ничего обнародовать, дабы не нарушать тайну следствия. Кто же он, таинственный незнакомец, подвергшийся столь чудовищной пытке? Каковы мотивы леденящего кровь преступления? Нам придется запастись терпением и ждать, пока капитан Аристофанес Мойя и его подчиненные найдут ответы на поставленные вопросы.
Однако мы все же готовы пояснить один существенный аспект данного дела, а именно: каким образом производится страшная казнь, которую впервые начали применять на Балканах, в средневековой вотчине князя Дракулы, известного также как Господарь Трансильвании. Рекомендуем особо впечатлительным читателям со слабыми нервами воздержаться от ознакомления со следующим комментарием. Итак, на практике человека сажают на кол, пронзая заостренным шестом сквозь анальное отверстие, затем протыкая туловище насквозь и наискосок, так что острие выходит наружу, ломая ключицу. Второй шест втыкается уже не в задний проход, а чуть выше, в области почек, крест-накрест с первым, образуя конструкцию в форме огромной зловещей буквы «X», достаточно устойчивую, чтобы удерживать на весу тело жертвы — как правило, изменника или клятвопреступника (см, фото 1 и 2).
2
В анатомическом театре института судебной медицины краска на потолке облупилась от влажности, оголив трещины и дыры. В одной из щелей шевелила усиками большая кукарача.
— В жизни не видел ничего более мерзкого, чем тот мешок с дерьмом, который приволокли мне вчера вечером! — Пьедраита откусывал бублик, и запивал его кофе из чашки — и то, и другое он держал в руках, не снимая резиновых перчаток.
— От чего он умер?
— Да на нем живого места не осталось! Перелом позвоночника, разрыв желудка, вода в легких, сдавление горла! Получи он даже половину этих травм — конец, чао, малыш!
Силанпа с отвращением посмотрел на стеклянные банки, где в формалине плавали трофеи Пьедраиты: человеческое сердце с тремя пулевыми отверстиями, сморщенная от цирроза печень, кисть руки с зажатым в кулаке ножом…
— Вот черт… А можете хоть примерно сказать, когда наступила смерть?
— Самое меньшее две недели назад. Точнее не определить, слишком много повреждений. Максимальный срок — два месяца, учитывая, что труп находился в воде. При более длительном воздействии воды мышечные ткани начинают распадаться.
— Значит, между двумя неделями и двумя месяцами?
— Да.
— Хорошо, у нас хотя бы есть временные рамки. Сколько ему лет, как вы думаете?
— Лет пятьдесят — шестьдесят. Только к такому возрасту можно до такой степени заплыть жиром.
— А что скажете по поводу внешности?
— Белый. Волосы седые, на макушке лысина, на щеках бачки. Рост метр шестьдесят восемь. Я послал все данные капитану Мойе, они, наверное, уже рисуют портрет.
— А что у него внутри — земля, водоросли?
— Образцы содержимого я с самого утра отправил в лабораторию. Заключение, вероятно, будет готово завтра к вечеру.
— Спасибо. Сообщите мне, если появится что-то новенькое!
— Ладно, пока!
Капитан Мойя производил впечатление мужчины, который, перешагнув пятидесятилетний рубеж, так и не познал здорового образа жизни. Темные мешки под налитыми кровью глазами и капли пота, стекающие по щекам, свидетельствовали о переедании и нехватке сна. Над тонкими губами, будто подрисованными карандашом, нависал нос картошкой, весь покрытый венозной сеточкой, набухшей так, что, казалось, вот-вот начнет кровоточить. Его лицо словно говорило: этот мужчина страдал и терпел удары судьбы, но, несмотря ни на что, сохранил веру в добрую природу человечества — мученик, с улыбкой прошедший огонь и воду и постигший глубокий смысл бескорыстия и самопожертвования.
На столе Мойи лежал рисованный портрет убитого. Черты лица казались довольно приятными.
— В этой папке есть все, чем на данный момент могу с вами поделиться, включая самое главное — список пропавших без вести. Вы говорили, за последние два месяца?
— Да, для начала.
— Мы отобрали лиц мужского пола старше двадцати пяти лет и только по сводкам столичного округа, естественно. Я уже запросил сегодня данные по всей стране, но компьютерная система перегружена. Кажется, поступило кое-что из Чоконты.
— Что ж, с чего-то надо начать.
Капитан откинулся на спинку кресла и с громким пыхтением безуспешно попытался положить ногу на ногу. Его китель едва сходился на огромном животе; речь прерывалась хриплым дыханием.
— Позвольте задать вам один вопрос личного характера, сеньор журналист, — просипел Мойя, вперившись в него взглядом и поглаживая себя по пухлой складке ниже подбородка. — Буду говорить с вами откровенно, Силанпита, как с другом, как мужчина с мужчиной, поскольку, без лишней скромности, я готовлюсь осуществить очень важный шаг… Вам когда-нибудь доводилось слышать название «Тайная вечеря»?
— Да, капитан, это евангелическая ассоциация желающих похудеть с помощью чтения Библии, — ответил Силанпа. — А почему вы об этом спросили?
— Представляете, моя жена вбила себе в голову, что мне необходимо посещать их собрания! Даже не знаю, как быть — что-то не вызывают у меня доверия эти новомодные увлечения.
— Возможно, стоит попробовать. Сейчас очень многие этим занимаются. Вы когда начинаете?
Мойя опустил глаза на свой живот и попытался его втянуть. Спинка кресла жалобно скрипнула, и он оставил свои потуги.
— Еще не знаю. Мне сказали, что на первом занятии каждый новичок должен объяснить присутствующим, почему он решил к ним присоединиться… Как вам хорошо известно, я человек застенчивый… Не умею выступать перед аудиторией.
— Важно, чтобы был результат, — заметил Силанпа. — Хотите, посмотрю в редакционном архиве, что у нас есть об этой организации?
— Да нет, не надо, разве только что-то необычное. Я пока еще думаю.
Силанпа вышел из здания полицейского комиссариата на Тринадцатую карреру и открыл папку, полученную от капитана. В ней находилась стопка заполненных бланков с фотографиями и описанием пропавших без вести, а также сведениями об их психическом состоянии, обстоятельствах и возможных причинах исчезновения, записанными со слов родственников. Силанпа зашел перекусить в «Бургер», купил суперкесо, сел у окна и пересчитал бланки. Их оказалось тридцать восемь. Внезапно его одолела страшная апатия. С чего начать? Он попытался заставить себя сосредоточиться, но мешал уличный шум. Силанпа невольно перевел взгляд за окно и несколько раз бездумно перечитал лозунг на растяжке поверх светофора: «Богота — ваша столица. Берегите ее!» Часы торгового центра «Гранаоррар» показывали два пополудни, а на противоположной стороне авениды, на облупившейся каменной ограде, залепленной старыми предвыборными плакатами, кто-то вывел краской крупные буквы: «Мне не стать Доном Джонсоном… Но я и не Дон Никто!»
