Даня Шеповалов - Таба Циклон
Перышки щекотали ноздри, попадая в кровь, ласкали кожу, и все труднее было устоять перед призраками смуглых тонкобедрых танцовщиц и сладчайшим вином, перед смехом давно забытых друзей и музыкой богов, чарующей слух тончайшими переливами - все было рядом: достаточно только свернуть с дороги и упасть в канаву. Однако ничто не могло соблазнить Папашу Греза - от него одного сейчас зависела судьба мира. Он один знал, что нужно делать. Он совершал подвиг. От умиления к самому себе на глазах у Папаши выступили слезы. Все, о чем люди мечтали с начала времен, было там - в деревянном домике с вывеской «ПРОДУКТЫ». Папашу озарило сразу же, как только он увидел ее.
- Мужчина, вам чего? - спросил уставший голос из-за кассы.
- Мне?.. Мне, пожалуйста, чтобы все на свете стали счастливыми, чтобы люди дружили между собой, чтобы не было боли, скуки и страдания, чтобы…
- Семьдесят пять рублей, - оборвала его продавщица.
- У меня только двадцать.
Продавщица пожала плечами:- Ничем не могу помочь…
Дууудж-туу… Дууудж-туу…
Автобус бесшумно причалил к остановке под грохот отбойного молотка. Тима несколько раз ущипнул затекшую в долгой поездке ногу, вдохнул свежий воздух, который хлынул из открывшейся двери в салон, полный бензиновых паров и неприятного запаха кожаных сидений, нагревшихся в пути. Недовольно посмотрел на молодого человека, который сидел впереди вполоборота и не сводил глаз с Риты.
- Телефон я не могу оставить, потому что у нас его нет, - сказала та. - Это очень неприятно, когда кто угодно может позвонить в любой момент. Отвратительное ощущение. А что касается женщин. я рекомендую вам с ними не связываться - пустая трата времени, тем более что у вас не так уж много его осталось. Вы знаете, что скоро умрете?
- Нет, - улыбнулся молодой человек, - и сколько же мне осталось?
- Два-три месяца. Насильственная смерть вдали от дома. Но если уж вам так нужны напоследок женщины - нет ничего проще. Послушайте лекции в планетарии, купите несколько книг по астрономии, карту звездного неба. Потом езжайте куда-нибудь на юг. Представьте: вы сидите с женщиной на пляже, рассказываете ей про звезды, ваши губы рядом… Очень удобно. Хотя вообще-то вам нужны не женщины, вам нужно как можно скорее ехать в Афганистан.
- Почему в Афганистан?
- Вам лучше знать. Так, Тим, это ведь наша остановка. Ну все, пока, приятно было пообщаться! Дууудж-туу…
- Придурок какой-то, - сказал Тима, отворяя калитку.
- Ну и что… - пожала плечами Рита, - зато нескучно было…
- О, смотри, смотри! - мальчик вытянул руку, показывая в глубь двора.Там, у газовой трубы, идущей вдоль стены, возился Папаша.
- С каких это пор у него появился галстук? - спросила Рита.
- Это не галстук, - пояснил Тима. - Это ремень. Он на нем повеситься хочет.
Папаша Грез действительно сделал на кожаном ремне петлю и просунул в нее голову. Свободный конец он перекинул через трубу и теперь с силой тянул его вниз, видимо, пытаясь вздернуть сам себя. На земле рядом с ним стояла полупустая бутылка розового шампанского.
- Бред какой-то! - сказал Папаша, когда они поравнялись с ним.
- Привет, пап! - крикнул Тима.Папаша обернулся и посмотрел на них с видом человека, для которого повеситься на собственном ремне в обеденный час - такое же привычное и естественное дело, как, например, чистка зубов.
- Здорово…
- Салют, дядя Рома!
- Миледи… Как зачет?
- Так… - Рита неопределенно пожала плечами.
- Мы, пожалуй, не будем тебе мешать…
В прихожей их встретила старая персидская кошка с ободранной спиной. Под глазами у нее вылезла шерсть из-за частых расчесов лапами. Кошку звали Плаксой. Как только они вошли, кошка бросилась к Рите, закружилась восьмерками вокруг ее ног, оставляя на них длинные серые волосы.
- Плакса, отстань! - девушка поддела кошку носком сапога и выставила за порог, хлопнув дверью. В ответ та изошлась истеричным утробным мяуканьем. В долгих, пронзительных воплях животного, доносившихся с улицы, слышалась такая глубокая тоска и надрыв, что Рите стало по-настоящему жалко облезлого монстра.
- Что, тяжело тут тебе одной? - спросила она. впуская кошку назад. - Точнее, вдвоем…
Плакса запрыгнула на стул и уселась там с видом, который отчетливо говорил, что ее, конечно, оскорбили в самых ее лучших чувствах, но она все равно всех прощает.
В гостиной Рита выдвинула из-под телевизора большую коробку со старым хламом и принялась там что-то искать. Наконец, выудила со дна видеокассету и показала ее Тиме.
- Что это?
- Сейчас увидишь, - Рита включила воспроизведение.На экране телевизора появилась их старая детская: Тим с братом Китом, года два назад, прилежно сидят на диване, а прямо перед камерой, спиной к ним, стоит мама.
- Ну что, заработало? Дорогой, я уже могу говорить?
- Да! Поехали! - доносится голос Папаши.
- Сестренка, привет! Прости, что у нас так и не получилось приехать к вам в этом году, так все закрутилось. Кит две недели провалялся с воспалением легких, в общем, сама знаешь, как это бывает - откладываешь, откладываешь, а в результате все проходит мимо. Но мы решили записать вам послание на видео! Надеюсь, вы не будете такими же засранцами, как мы, и отправите своих к нам в гости на каникулы. Ребята их очень ждут. Ты будешь смеяться, но Тима, по-моему, влюблен в Риту. А что, знаешь, как в романах - юноша, его прекрасная кузина на несколько лет старше, записочки, беседки. Ах. Ну так вот, он вчера залез на шкаф с ее фотографией и пел какую-то милую песню про нее, на ходу, видно, сочинял, но с большим чувством, ты бы слышала. Теперь я понимаю, почему она с ним так возится…При этих словах Тим на заднем плане корчит недовольную рожу ребенка, который сам не поймет, чего больше стесняется - мамочкиной бестактности или каких-то своих воспоминаний. Кит торжествующе дает ему подзатыльник, Тима бьет его ногой в живот, начинается потасовка, но мама ничего не замечает.
- Да, знаешь, во вторник их классная отозвала меня в сторону и сказала, что Тим - самый настоящий вундеркинд, и даже по секрету посоветовала отдать его в другую школу, потому что в этой ему не смогут дать всего того, что ему нужно. Ромка, конечно, смеется надо мной, говорит, что все матери видят в своих детях, особенно в младших, гениев…
На заднем плане Тима встает на голову, прислонившись спиной к стене. Кит ударяет его ногой по яйцам, и вундеркинд беззвучно складывается пополам. Слышно, как Папаша, снимающий все это на камеру, пытается сдержать смех.
- А Кит… - чувствуется, как тон мамы становится более спокойным, даже немного разочарованным, но она изо всех сил пытается не показать этого, - Кит недавно выиграл соревнование по плаванию. Его вообще из бассейна за уши не оттащишь.
Тут уж на голову встает и Кит. Причем крайне предусмотрительно, как более опытный мужчина - яйцами к стене. Тим же, злой и мстительный, хватает его штаны за пояс и подтягивает их наверх. на колени, так, что становится видна белая задница Кита.
- Я еще не встречала более воспитанных мальчиков, чем мои, - продолжает хвастаться мама. - В этом, конечно же, большая заслуга Ромки. Но и у мальчишек, уж поверь мне, есть внутри крепкий нравственный стержень, чувство такта, благородство: такому не научишь, это либо есть в человеке, либо нет.
На заднем плане Кит дрыгает ногами и стучит ладонью по своей голой жопе.
- Это точно! - смеется перед телевизором Рита и треплет Тиму по волосам.
- Благородство - ваш конек!
Изображение начинает дергаться вверх-вниз - это Папаша наконец не выдерживает и заходится в приступе хохота во время съемки. Мама поворачивается к детям:
- Тима! Кит! Что вы делаете! Камера выключается.
- Твоя мама выкинула эту кассету, - говорит Рита. - А я подобрала. Записывала потом… ну, всякие свои штуки записывала. Неважно! Сейчас, тут еще есть, надо перемотать. Лучше отвернись. Или ладно, я в невидимом режиме. Вот, 28-я минута…
На экране появляется скачущее изображение: болотные сапоги, затем брезентовая штормовка, чья-то рука держит две удочки, камера переворачивается: появляется лицо Тимы на фоне соснового леса.
- А сейчас очередная сцена документального блокбастера «Мой брат - кретин!» - говорит он в камеру, которую держит в вытянутой руке.
- Режиссер и оператор - Тима Грез. В главной роли - звезда экрана, любимец бабушек, повелитель зассанных матрасов, наш дражайший и несравненный Кит Грез.
Камера вновь переворачивается, вокруг мелькают сосны, сухая хвоя на земле, рябящая зелень папоротников. Кит идет вперед, сгибаясь под тяжестью огромного бревна, которое он зачем-то несет на плечах.
- Кит, будьте так любезны, расскажите нашим зрителям, зачем вам это бревно? - спрашивает Тим, строя из себя телерепортера.
