Галина Грановская - Черный плащ немецкого господина
— Читательница нашлась! — фыркнул Василий.
— А с чего мне такую толстую книгу Петровне оставлять? — удивилась Варвара. — Может, студенты и не придут за ней, может она и не ихняя совсем? Я посмотрела, библиотечного штампа нету. Значит, пока ничья. Так пусть она у меня и побудет, пока хозяин не объявится. Если вообще объявится. Значит, слушайте, игра такая: открываешь страницу наугад и читаешь, что на ней написано. Потом закрываешь книжку и говоришь: судьба, судьба, дай ответ, сбудется это или нет? И снова, значит, книжку открываешь. Если попал на ту же самую страницу, ну или рядом, значит, все так и будет, как написано.
— Так это ж практикантки твои не простую книжку открывали! — рассмеялась Маринка. — Есть такая, китайская книжка для гаданий, «Книга перемен», кажется, называется.
— Ничего подобного. Я спрашивала. Девчонки сказали, любая книга подойдет.
— И учебник по математике? — хохотнул Серега.
Варвара обиделась.
— Вам одно развлечение — заливать водку в глотку.
— Да не слушай их, Варька. Не хотят мужики и не надо, сами сыграем, — сказала Маринка. — Я в гадания верю. Когда на картах гадаю, или на кофейной гуще, то, между прочим, многое сбывается.
— И мне интересно, что меня ждет, — неожиданно даже для себя подал голос Павел.
Как-никак, день рождения у человека, отчего не сделать ему приятное?
— Вот с тебя и начнем, — обрадовалась Варвара мужской поддержке, и положила книгу перед Пашкой. — Открывай.
Он послушно раскрыл ее наугад и пробежал глазами несколько строк.
— Ты вслух, вслух читай, — подтолкнула его Маринка. — Интересно же.
— Да чушь тут какая-то, — неуверенно произнес Пашка. — Непонятно, к чему такое…
— Дай сюда, я погляжу, — Маринка потянула книгу к себе. — Это как гадание, тут надо не прямой смысл искать, а то, что за этими словами кроется. Сейчас я тебе все растолкую.
Пашка пожал плечами.
— Не знаю, как такое можно растолковать.
— «Он шел, едва передвигая ноги, вдоль русла реки, — пока мог. Потом лежал, задыхаясь от влажного смрада, под высоким деревом с широкими листьями, по стволу которого бегало бесчисленное множество насекомых и ящериц, — прочла Маринка и остановилась. — Да, похоже, и в самом деле ерунда, география какая-то… Может, еще раз попробовать? — предложила.
— Нельзя, — категорично заявила Варвара. — Надо дочитать страницу до конца, а там посмотрим.
— Ладно, читайте, раз начали, — поддержал Серега. Пользуясь тем, что все внимание сосредоточилось на книге, он, следуя примеру Василия, пропустил очередную внеочередную рюмку самогона. — Маринка все растолкует. Она может, правда, Марин?
— «Он шел, едва передвигая ноги, вдоль русла реки, — пока мог. Потом лежал, задыхаясь от влажного смрада, под высоким деревом с широкими листьями, по стволу которого бегало бесчисленное множество насекомых и ящериц. Кричали какие-то птицы, какие-то звери подкрадывались все ближе. Еще немного и наступит момент, когда им нечего будет остерегаться. Он отчетливо понимал, что жить ему осталось недолго», — монотонно бубнила Маринка.
— Похоронная какая-то книга, — Васька зевнул. — И зачем всякую дрянь в дом тащить?
— «И в тот самый миг, когда душа уже смирилась с неизбежностью покинуть этот мир, послышались человеческие голоса. Чьи-то проворные руки ощупали его истерзанное тело, потом его подняли, положили на что-то, похожее на одеяло, и понесли. От тряски ему стало плохо, и он потерял сознание. Когда очнулся, увидел пучки сухих трав, которые покачивались над ним, подвешенные к тростниковой крыше; сквозь щели плетеной стены пробивались солнечные лучи. Кто-то приподнял ему голову, чтобы влить в рот немного горьковатой жидкости. Он сделал глоток, и внешний мир снова исчез. Ему казалось, что он проспал всего несколько мгновений, но когда в очередной раз открыл глаза, увидел догорающий у входа в хижину костер. Была уже ночь. Кто-то сидел рядом, вздыхая и покашливая. Хотелось пить. Словно угадав его желание, к его рту поднесли деревянный ковш с тепловатой водой, и он сделал несколько глотков, после чего снова уснул. Потом был день, и было очень жарко. Мокрый от пота, он лежал на травяной подстилке. Солнце просвечивало сквозь листву высокого дерева, видимого сквозь дверной проем. Он повернул голову, силясь осмотреть хижину. И наткнулся на внимательный взгляд карих глаз. Сидевший рядом полуголый человечек, напоминавший сморщенного гнома, был тощ и очень стар…»
Василию совсем стало не под силу терпеть эту мутотень. Он вырвал книгу из рук Маринки и швырнул ее за диван.
— Далось вам это гадание! Выпьем лучше.
Что все и сделали.
— А теперь запевай, Варька!
Его вертело, бросало из стороны в сторону, и несло туда, где ширилось, неумолимо расползалось, росло с фантастической скоростью, заполняя все больше и больше пространства, темное пятно — еще несколько секунд и оно поглотит его. За какие-то мгновения до удара Пашка закричал, нет, завопил во всю силу своих легких… и проснулся. На полу. Он таки действительно падал, но, слава Богу, всего лишь с дивана на пол. Полежал, приходя в себя, не сразу узнавая стены своей квартиры. Его все еще трясло, но уже не от страха, а от холода. Забыл с вечера закрыть форточку, и сквозняки уносили то слабое тепло, что давали старые батареи. Надо же, какие кошмары могут с перепоя присниться. Перевернувшись, он встал на четвереньки и, постанывая, принял кое-как вертикальное положение, сделал шаг к окну и захлопнул форточку, после чего снова свалился на диван. Натянул на себя одеяло, желая одного — снова заснуть и проснуться в тепле и в добром здравии. Но заснуть не получалось. Голова трещала, глаза словно песком засыпаны, в желудке мерзким комом ворочалась горсть мелких гвоздей. Надо вставать, надо что-то съесть. А лучше выпить. Пол снова обжег холодом и закачался, но преодолев себя, Пашка добрался до ванной. Похоже, Маринкин самогон все-таки был не самого лучшего качества. Кое-как умывшись и глотнув ледяной воды из-под крана, почувствовал себя немного лучше. Побрел на кухню. Хотя чего было идти — отлично знал, что в доме хоть шаром покати. Вчера, прежде чем набивать сумку пивными бутылками, следовало бы хлеба купить и пакетик чая, пробубнил в голове гадкий трезвый голос. Было бы чем утром голод придушить. Да и бутылку пива не помешало бы заначить в холодильнике. Права была Ленка, повторяя — в те времена, когда они еще жили вместе, — не умеет он мыслить перспективно.
Пашка выскользнул на площадку и клюнул пальцем кнопку звонка. На пороге тут же, — словно поджидая его у двери, — возник седой, коротко стриженый колобок в пестром фартуке поверх байкового халата.
— Здравствуйте, тетя Рая. Не выручите?
— Выручу, — бросив на него быстрый взгляд, соседка отступила назад, впуская в прихожую. — Сколько надо-то?
Риторический вопрос. Много все равно не даст. Это и хорошо, много возьмешь — долг не вернешь. А не отдашь — в следующий раз не попросишь.
— Сколько не жалко, — традиционно ответил, закрывая за собой тяжелую, обитую дерматином дверь. — Но лучше столько, чтобы до зарплаты хватило.
Последнюю фразу для себя пробормотал, поскольку Раиса Егоровна уже скрылась в спальне. Но в одиночестве не остался — из кухни с понимающим выражением лица выглянул Иван Игнатьич.
— Опять у Лямкиных праздник?
Значит, даже в этом подъезде слышно было, как Варвара с Маринкой горланили. Говорил им, не орите, но им, когда напьются, если слово поперек — самый кайф, всякое «нельзя» только раззадоривает. До одиннадцати, подбоченилась пьяная Маринка, имеем полное право тишину нарушать. Поспорь с ней! Особенно, когда она вот так, сильно навеселе. Ладно бы и в самом деле пели, а то ведь, вопили, как резаные, и частушки были матерные…
— Да так, посидели, — неопределенно ответил, переминаясь с ноги на ногу, морщась от головной боли. — У Варьки день рождения был.
Сосед неодобрительно покачал головой.
— Пореже бы ты туда заглядывал. У них каждый второй день недели или день рождения или Новый год.
— Да нет, на этот раз, правда.
Иван Игнатьич недоверчиво хмыкнул. Но ведь день рождения действительно был!
Раиса Егоровна вынесла две бумажки.
— Хватит?
— Должно, — Пашка принял в ладонь потертые купюры и вымучил из себя улыбку. — На хлеб и воду. Потом поститься буду.
Соседка фыркнула.
— И без поста скелет один.
— Как раз на холодец, — примкнул к жене Иван Игнатьич. — Кожа да кости.
— Зато у тебя язык без костей! — шуганула мужа Раиса Егоровна. Не любила, когда кто-то встревал в воспитательный процесс. — Краном занимайся, который уж день капает!
— Новый давно купить надо, — поворачиваясь спиной, недовольно проворчал в ответ Иван Игнатьич. — Все экономишь. Этот сегодня отремонтируешь, а завтра он снова потечет.
