Наталья Сняданко - Агатангел, или Синдром стерильности
Пиво после водки спровоцировало Юлиана Осиповича на откровенность, откровенность — на дискуссию, дискуссия — на философию. А утром ему сначала пришлось уяснить, что ни пива, ни таблеток от головной боли дома нет, а потом прослушать две кассеты с записанными на диктофон собственными вчерашними монологами. Из этих монологов недвусмысленно следовало, что, кроме комплекса неполноценности (жена зарабатывала больше), его терзает еще и глубоко скрытый эдипов комплекс, а в придачу еще и комплекс Питера Пена, что стало для Юлиана Осиповича полной неожиданностью, поскольку до сегодняшнего дня он считал себя свободным от каких бы то ни было комплексов, а тем более от таких банальных. «Лучше бы я умер вчера», — сказал он тогда и пошел на работу. Он еще долго будет с ужасом вспоминать то утро, но нужно признать, что теперь, когда дело доходит до пива после водки, он встает и молча идет домой. По крайней мере, до вчерашнего вечера это было так, а вчера условный рефлекс снова подвел, и теперь у него сильно болит голова и неприятно пахнет изо рта.
Детей Нелли накануне отъезда предусмотрительно отвезла к бабушке. Юлиан Осипович не мог четко вспомнить, к какой именно (его отец был женат дважды, и теперь обе его вдовы стали близкими подругами и по очереди занимались внуками). Но все равно был благодарен жене. Нет ничего хуже детского крика, когда ты с бодуна.
После душа и аппетитной яичницы с салом Юлиан Осипович откупорил приготовленную с вечера бутылку пива и сел писать сонет. Последнее свидетельствовало о том, что его похмелье было среднетяжелым, потому что в моменты более критические он брался за написание поэм, а утра с минимальными проявлениями похмелья побуждали к верлибру. Причем ни поэмы, ни верлибры ему так никогда и не удавалось закончить, первые — из-за нехватки времени, вторые — из-за отсутствия вдохновения. Продуктивнее всего его творчество развивалось в жанре сонетов и рифмованных афоризмов. Возможно, это происходило потому, что среднетяжелое похмелье, и это не могло не радовать, случалось в жизни Юлиана Осиповича гораздо чаще, чем очень тяжелое, а совсем легкое, к сожалению, практически не случалось.
Бутылка еще не успела опустеть и до половины, а на бумаге аккуратными строчками (Юлиан Осипович был горячим поклонником каллиграфии и не терпел небрежности в деле писания от руки) появилось:
Подражание Классику
(формально укороченный сонет)
задвинут плотно в лоно страсти страх
бомжиха Люся и пьянчуга Славка
слились в экстазе в парке, прям на лавке
что есть любовь, а не обычный трах
но утро принесло им огорченье
и разошлись, в сердцах туман и серость —
была ж бутылка, полная как будто,
что в схватке сладостной куда-то делась
цвести бы их любови и доселе
когда бы знали что бутылку сп…здил Костя
Пан Незабудко сделал долгий глоток из бутылки и подумал, что было бы неплохо или совсем отказаться от знаков препинания, или расставить их по правилам. Эта мысль посещала его после написания каждого стихотворения, но всякий раз было жалко тратить на это время, и Юлиан Осипович решал, что в поэзии грамматика (или пунктуация? морока с этими филологическими тонкостями) может быть произвольной. Так он решил и теперь, после чего поменял порядок слов в первой строке второй строфы, изменил последнее слово и вслух продекламировал окончательный вариант:
Подражание Классику
(формально укороченный сонет)
задвинут плотно в лоно страсти страх
(пауза)
бомжиха Люся и пьянчуга Славка
(долгая пауза, глоток из бутылки)
слились в экстазе в парке, прям на лавке
что есть любовь, а не обычный трах
(усмешка гордая, но скромная)
но принесло им огорченье утро
(довольное покашливание)
и разошлись, в сердцах туман и серость —
была ж бутылка, полная как будто,
что в схватке сладостной куда-то делась
(отрыжка и триумфальный взгляд в зеркало)
цвести бы их любови и доселе
когда бы знали что бутылку сп…здил
(пауза, предпоследний глоток из бутылки)
…Сеня
«Следовало бы уточнить, — подумал пан Незабудко, — что Сеня был третьим, когда покупали бутылку, поэтому отчасти имел моральное право на такой поступок. А может, интрига была сложнее, и он украл бутылку из ревности, поскольку тоже хотел Люсю (вариант — Славку)?»
Но придумать соответствующую строфу главный редактор единственной, а поэтому и лучшей ежедневной тигиринской газеты «КРИС-2» не успел. Зазвонил мобильный. Юлиан Осипович поднес трубку к уху и коротко поинтересовался:
— На допрос? В милицию? Когда?
Выслушав ответ, бросил:
— О’кей. До встречи.
Допил пиво и начал собираться.
Почему не стоит выписывать ежедневные газеты
Пани Миля, наш почтальон, не любит свою работу. Не тогда, когда рассказывает моей соседке пани Оксане, как муж Оли со второго этажа, Петр, побил свою жену. И это «не в день зарплаты, как обычно», а потому, что «застукал их на горячем (вы же знаете, Оля с Колей из соседнего подъезда это самое, и уже даже один раз ага, ну, вы понимаете, больше трех недель, но ничего, выпила „Постинор“, и помогло)». Об отношениях Оли и Петра пани Миля знает все, по крайней мере все, что может знать о таких вещах не непосредственный свидетель. И все это она знает из абсолютно достоверного источника. От акушерки Лиды с третьего этажа. А откуда об этом знает акушерка, пани Миля тактично умалчивает.
Кроме того, она всегда в курсе, кто в доме планирует переезжать и куда именно, какие квартиры продаются, сколько стоят, когда там последний раз делали ремонт. Критические характеристики всех маклеров, которые работают с недвижимостью нашего района, тоже можно почерпнуть у нашего почтальона. И если вы их действительно почерпнете, то неминуемо придете к выводу, что по делам с недвижимостью лучше всего обращаться к самой пани Миле. С ее помощью нескольким нашим соседям уже удалось выгодно продать и разменять квартиры. Пани Миля рассказывает об этом с гордостью, не забывая сокрушенно вздыхать, что вот работала бы она маклером, так не надрывалась бы за несчастные почтальонские копейки. Но не пытайтесь спросить пани Милю, почему она не идет работать маклером, потому что вам придется выслушать долгую и обиженную тираду про то, что она не из тех, кто наживается за чужой счет, она привыкла честно зарабатывать себе на хлеб, вся эта купля-продажа (именно так, «продажа», а не «продаж», несмотря на коренное украиноязычие пани Мили и гордость своим настоящим галицким происхождением, она иногда позволяет себе такие досадные ошибки — сказывается регулярный просмотр программ российского телевидения), так вот, вся эта купля-продажа не для нее, а кроме того, маклеры живут с процентов, а это дело ненадежное, а вдруг не получится ничего продать, чем тогда детей кормить, а так хоть небольшие деньги, зато регулярно.
Хотя разносить почту пани Миля не любит.
Каждое утро между шестью и половиной седьмого мне предоставляется возможность ощутить на собственной шкуре нелюбовь пани Мили к своей профессии. Газету «КРИС-2», которую я выписываю, она считает необходимым отдавать лично мне в руки.
— Ваша газета, — говорит она тоном милиционера, который отдает права водителю машины, остановленной для проверки, после того, как никаких нарушений обнаружить не удалось. И теперь милиционер вынужден будет отпустить водителя без штрафа. Если, конечно, можно считать такую ситуацию типичной. Или же картина более реальная — нарушение обнаружено, но водитель отказывается «решать вопрос на месте» и требует официального вызова в суд. Милиционер заполняет необходимые бумаги, с тоской провожая взглядом автомобили, которые, не останавливаясь, проезжают мимо, чем подрывают бюджет милицейской семьи. И вот когда он остановит следующего водителя, фраза «Ваши документы!» прозвучит почти с той же интонацией благородного гнева, что и у пани Мили, когда она приносит мне газету в шесть утра.
И в чем-то я могу ее понять. Ведь, кроме меня, в нашем доме никто ничего не выписывает. Подписка давно вышла из моды, не только из соображений экономии, но и потому, что население взяло себе привычку при случае покупать прессу в киоске или читать ее на рабочем месте в электронной версии. Как следствие — жизнь почтальонов стала существенно легче, и потому можно считать справедливой обиду редких представителей этой профессии, которым все еще приходится оказывать такую рудиментарную услугу. Наверное, я и сама ничего не выписывала бы, но утром, еще до выхода из дома, я должна читать газету, в которой работаю, чтобы подготовиться к совещанию в редакции. Хотя этого я пани Миле не объясняла. Мне казалось достаточным оформить подписку на почте.
