Джим Гаррисон - Зверь, которого забыл придумать Бог (авторский сборник)
Однажды ранним июльским утром ко мне в хижину явилась Соня, дипломированная медсестра из Лансинга и одна из подружек Джо, и сообщила, что условилась встретиться с ним здесь. Было уже тепло, и она была в нервирующих шортах и лифе с завязками на спине и шее. Подавая Соне кофе, я видел ее соски, а когда она подтянула колено к груди, поставив ногу на край кресла, мельком увидел лобковые волосы. В отличие от женщин времен моей молодости, она выставляла напоказ свои прелести без всякого стеснения, с полным равнодушием, и я испытал слабейшее из щекочущих ощущений вкупе с легким головокружением, каких не испытывал уже много лет. Естественно, я немедленно попытался решить, хорошо это или плохо, и в конечном счете остановился на среднем между первым и вторым. Мы просто жертвы, просто просители перед тем, что один наш мексиканский друг называет «divina enchilada».
Колени у Сони были здорово ободраны, и я принес вату и бактерицидную мазь, которые она с улыбкой позволила мне применить по назначению. Она сказала, что Джо собирался подняться вверх по маленькой речушке, причем прямо по воде, чтобы посетить могилу медвежонка, которого похоронил там в конце мая. Я спросил, не упала ли она, и она от души рассмеялась и сказала, что Джо безжалостно оттрахал ее «по-собачьи» на берегу озера, что пагубно отразилось на ее коленях. Я встречался с Соней несколько раз прежде, но, представляется, такого рода информацией делятся только с самыми близкими друзьями. Я кивнул и позволил себе хихикнуть. Медсестры вообще прозаичны и циничны, поскольку постоянно имеют дело со смертью. Минут через пятнадцать она попросила разрешения прилечь на кушетку и приняла еще более вызывающую позу, прежде чем начала тихонько посапывать. И вот я сидел, узник в собственном доме, пытаясь читать прежде казавшийся увлекательным ботанический журнал, но невольно бросая взгляды на Соню через каждую пару предложений. Признаюсь, в какой-то момент я довольно близко подполз к ней на коленях, наплевав на опасность быть пойманным с поличным. В конце концов, я находился в своем доме.
Таким образом протекало утро, пока ближе к полудню я не заснул, прижавшись щекой к ботаническому журналу, а не к чему-нибудь поинтереснее. Меня разбудил шум душа и громкий лай Марши, лабрадора Джо. Я медленно возвращался к действительности, досматривая сон (ну надо же!) о своей любимой чикагской бифштексной и пуская слюни на иллюстрацию в журнале, когда Соня пронеслась мимо, обмотанная полотенцем. За дверью она наклонилась и стала ласкать Маршу, которая явно призывала последовать за собой. Мое беспокойство по поводу отсутствия Джо несколько возросло, когда я заметил, насколько хреново полотенце прикрывает Соню. Она так и рвалась отправиться следом за Маршей, но я сказал, что это плохая мысль. Я позвонил Дику Рэтбоуну по сотовому из машины — к моей хижине телефонная линия не подведена — и сообщил о проблеме. Пока мы ждали, Соня в своем полотенце уселась в кресло и принялась плакать. Я стоял рядом, похлопывая и поглаживая ее по плечу, чтобы успокоить. Когда женщина плачет, я страшно теряюсь, поскольку ни моя мать, ни жена практически никогда не плакали. Захлебываясь слезами, Соня говорила о совершенно беспомощном состоянии Джо, о котором, будучи медсестрой, безусловно судила со знанием дела. У меня, подумать только, началась эрекция, чего не скроешь, когда на тебе легкие летние брюки. Я попытался отойти, но Соня с жалобным плачем схватила меня за руку, а потом заметила эрекцию, шутливо щелкнула пальцем по шишке, как делают медсестры, и обозвала меня старым козлом. Она оделась прямо передо мной, откровенно забавляясь, и сердце мое мучительно сжималось от унижения.
Приехал Дик Рэтбоун со своим телеметрическим приемником, и мы двинулись по густо заросшему берегу реки, а Соня и Марша предпочли шлепать по воде и плыть рядом. Примерно через милю мы нашли Джо, крепко спавшего на песчаном наносе возле водоворота. Дик указал на сложенную из камней пирамиду на берегу, где Джо похоронил медвежонка, которого, сказал Дик, убила собственная мать, поскольку у него было врожденное уродство передней лапы. Джо страшно переживал по этому поводу.
Когда Соня с помощью лизавшей хозяину лицо Марши разбудила Джо, он сообщил, что видел нечто необычное, млекопитающее совершенно нового вида, зверя, о существовании которого не знал. Дик прошептал мне, что надо бы дать Джо лекарство, а потом осторожно поинтересовался местонахождением следов. Джо сказал, что это животное не оставляет следов, но он знает его излюбленную территорию, и назвал местность, расположенную значительно южнее, которую я здесь называть не стану, чтобы не привлекать туда охотников за диковинками. В награду за благие намерения Дик дал Марше несколько печенюшек, которые всегда носил с собой для этой цели. По-настоящему Марша хранила преданность одному только Джо, а всех остальных просто использовала в своих интересах. Однажды я встретил ее возле делянки на окраинной улочке деревни. Она бросилась ко мне со встревоженным, расстроенным видом, и потому я последовал за ней, а она привела меня прямиком в бакалейную лавку, чтобы я купил ей жрачки.
Я не имел желания сидеть там на берегу и смотреть, как Джо снова засыпает, и потому предоставил это дело Соне, Дику и преданной Марше. Я от души позабавился, заметив, что большие оттопыренные уши Дика краснеют всякий раз, когда он бросает взгляд на Соню. С чувством глубокого облегчения я безмолвно передал тяжкое бремя похоти своему старому другу и направился обратно к своей хижине, где меня ждал ланч и честно заработанный сон. Соня заставила меня вспомнить одно печальное стихотворение Роберта Фроста, которое называется «Непройденный путь».
Кошмар! На дворе еще июль, а у нас три дня шел холодный проливной дождь и дул северо-западный ветер из Канады. Жизнь вытекла из меня на кленовый пол. Один мой деловой партнер из Небраски однажды сказал мне, что я слишком уж стараюсь «держать свои чувства в узде». Может, оно и так, но я никогда не замечал этого, кроме как в такие моменты, когда погода и мое собственное гнусное настроение ввергают меня в тяжелейшую депрессию. Дорогой коронер, мне жутко не нравится все, что я написал, но из лени я не исправлю ни слова. Я несколько дней не брался за перо и сейчас попробую перейти к сути дела. В настоящее время сосуд моей жизни опустошен, и я ощущаю себя мутным осадком на дне, отработанным шлаком прожитых лет. Мне кажется, воспоминание о Соне, сидящей в кресле в нескольких футах от места, где я нахожусь сейчас, усугубило мою хандру. Для старика нет ничего мучительнее мысли о бездарно прожитой жизни. Непонятно почему, она вызывает в воображении образ сталевара, бросающего лопатой уголь в доменную печь.
И я хочу быть справедливым к Джо. В конце концов, дело не во мне, а в моем покойном молодом друге. В моей памяти он сейчас постоянно окружен легкой светящейся аурой, придающей ему сходство с божеством некой первобытной религии. Я только что вспомнил, как в конце июня он явился ко мне на рассвете, с головы до ног искусанный москитами и мошкарой, в измазанной грязью одежде, горя желанием показать мне сто тридцать семь звуков воды, которые зафиксировал в своем блокноте. Что я должен был думать? По правде говоря, это было интересно. Я имел дело с человеком, который каждый день в буквальном смысле слова видел все в первый раз, но обладал замечательной (мягко выражаясь!) способностью слухового восприятия, если не зрительного, хотя это тоже вопрос спорный. Составленный Джо список включал названия ручьев, рек, озер, а также перечень особенностей ландшафта и погодных условий, участвовавших в рождении звуков. Полагаю, вода всегда движется сверху вниз, за исключением случаев прилива, когда она поднимается. Каждый пункт списка сопровожался пометками, разного рода извилистыми линиями, призванными напомнить Джо реальные звуки, которые все, как он утверждал за завтраком, он слышал словно наяву. Джо проглотил завтрак быстро, как Марша, которая уже скреблась в дверь. Я приготовил ей яичницу из нескольких яиц, поджаренную на сале, ее любимое блюдо. Я сказал, что в ночь, когда утонул Джо, Марша тоже исчезла? Тело Джо, разумеется, в конце концов нашли, дорогой коронер. Сейчас оно, что бы там от него ни осталось, находится в вашем распоряжении. Маршу так больше никто и не видел, и кажется невероятным, что охотничья собака породы лабрадор могла утонуть. Возможно, она присоединилась к воображаемым существам Джо, если, конечно, их можно назвать воображаемыми. Скорее всего сию счастливицу увезли в машине проезжие туристы.
Я забегаю вперед. История со звуками воды произошла за несколько дней до того, как Джо объявил об открытии нового вида животных. Я спросил своего друга-психиатра, Роберто из Чикаго, насчет такого феномена слухового восприятия, и он сказал, что внутричерепные травмы порой имеют поистине странные последствия, ведь сам мозг является в высшей степени сложным органом (так и хочется сказать «существом», по ряду причин). Роберто выслал мне экспресс-почтой книгу о мозге, которая показалась мне слишком мудреной и в целом недоступной для понимания. Я просто не мог вполне поверить, что такая штуковина находится у меня в голове.
