Мария Амор - Скажи «Goodbye»
— Двигаемся, Сашка, а то бизнес-ланч кончится раньше, чем мы дойдем до ресторана.
По четвергам, в эти последние часы рабочей недели, девушки любили вдвоем побродить по городу, сделать покупки и пообедать в каком-нибудь ресторанчике деловой части Иерусалима. Они называли это «пошалить».
По дороге в ресторан Александра нырнула в обувной магазин, и подружки перемерили там всю новую партию весенних босоножек.
— Эх, кутить, так кутить! Куплю, симпатичные! — И Александра решительно направилась к кассе, помахивая парой сандалий на платформе с веревочными переплетениями.
— А сколько стоят?
— Сейчас спросим. Да какая разница? Что, я не могу позволить себе какие-то несчастные босоножки? Все равно я не заглядываю в эти гадкие бумажонки, которые присылает мне мой банк. Хочу спать спокойно, — и Александра решительно подмахнула счет.
— А я дождусь распродажи, — сказала Мурка. — А то куплю, а через месяц, еще и надеть не успею, а они уже подешевеют, и я буду чувствовать себя обворованной.
— Ты молодец! — одобрила Александра. — А я спешу купить, а то потом придется платить за квартиру, или случайно узнаю, какой у меня минус. А так — куплю, и никто у меня этой радости не отнимет!..
Они выбрали ресторанчик в старом арабском доме, расположенном в самом центре Иерусалима. Здешние бизнес-ланчи пользовались заслуженной популярностью, и ни в зале, ни во дворе не было свободных мест. Но Ицик, хозяин кабачка, старинный знакомый Александры, усадил девушек за единственный не занятый столик, смахнув с него табличку «Зарезервировано».
— Как дела? Давно тебя не видел! — он и Сашка расцеловались.
— Ну да, недели две! — буркнула себе под нос Мурка, спрятавшись за меню.
— Знакомься, Ицик, это моя лучшая подруга — Мура! Корреспондент газеты «Га-ам», между прочим! — и Александра торжественно указала на смутившуюся Мурку.
— О-го! А как фамилия? О чем пишете? — обернулся к Мурке Ицик.
— В основном о мытарствах еврейского народа, и под псевдонимом, — пыталась отшутиться Мурка.
Она смущалась, потому что никто ее статей не видел и не читал, а Сашка всегда представляла ее с такой помпой, как будто Мура, по меньшей мере, Теодор Герцль. Человек старался уточнить, с какой именно знаменитостью свела его судьба, и Мурке всегда было неловко за причиняемое разочарование. Но Александра искренне и упорно гордилась ею, и приходилось терпеть.
Но Ицик тут же отвлекся:
— А как твой?… — он сделал неопределенный жест рукой.
— Кто? — спросила Александра, не помнившая, с кем именно она была последний раз в этом ресторане.
— Ну этот, из «Орбиты»?
— А, Шимон. Нормально. Он сейчас в Японии, а вообще — хорошо. Прилетит, обязательно придем поужинать!
Ицик заулыбался, снова расцеловался с Александрой и настоял на бокале вина за счет заведения.
Когда- то Мурка думала, что ее подругу любят и привечают, потому что она местная знаменитость и постоянный вечерний клиент, но давно поняла, что Сашку любят просто за ее характер, удивительно вписывающийся в атмосферу их города — распахнутый и общительный. Мурка, например, любила большие универсальные магазины, чтобы бродить и примерять все без помех, и вопрос продавщицы: «Могу ли я чем-нибудь помочь?» звучал для нее упреком. Она не решалась заходить в маленькие бутики с надменными, одетыми лучше ее продавщицами. А Сашка исключительно в такие и лезла. И дежурным предложением помощи не только охотно пользовалась, но тут же выкладывала продавщице все свои соображения:
— Вообще-то мне надо что-то красивое, но не вечернее, а то, бывает, некогда забежать домой переодеться. И лучше темное, я в последнее время сильно поправилась. — И при этом проводила рукой по впадине на том месте, где у обычной женщины располагается живот. — Ой, какая на вас потрясающая юбка! Чья это? Ой, как бы мне хотелось такую же! Но мне обязательно надо что-то, что подошло бы к серебряному обтягивающему топу… Нет? А когда будет? А можно я оставлю свой телефон, и вы мне позвоните, когда будет? Я — Александра. А как вас зовут? А вы давно открыли этот бутик? Как мне у вас здесь нравится!
За несколько минут она успевает подружиться с продавщицей и записаться в ее постоянные клиентки, так что Мурка потом не удивляется, слыша, будто та не только приглашает Александру первой посмотреть новые коллекции, но и, отправляясь в очередной раз заграницу за шмотками, заранее имеет в виду все Сашкины пожелания. А у Александры появляется еще одно родное местечко в городе, наряду с мясником («такой отличный дядька, всегда держит для меня лучшие куски»), продавцом цветов («женат на девочке из Сибири, они такая прелестная трогательная пара»), парнем, делающим сандвичи в деликатесной на углу («мажь, мажь щедрее, Шамай, ты же знаешь, я люблю острое!»), хозяином самого модного в городе бара («Рон, что мне делать? Меня у тебя за стойкой ждет свидание, а я торчу в пробке, полиция перекрыла весь центр. Проверяют, не взрывчатка ли… Что? Сказать, что я хозяйка „Миража“, и пропустят? Отлично! А где поставить машину? На вашей стоянке? Спасибо, дорогой, еду, помогло! Пропустили!..»)
И все это Александра, прибывшая из Воронежа каких-то восемь лет назад, а Мурка слоняется по улицам еврейской столицы без малого двадцать лет, и ее не знает ни одна собака.
* * *Александра проснулась и долго нежилась под пуховым одеялом, ворочаясь с боку на бок. Съемки только после обеда, а Мика-парикмахер, как всегда, примет свою постоянную клиентку в полдень, но не валяться же в постели все утро! Она неторопливо спустила ноги, нащупала пушистые тапочки и побрела в ванную, где благоухал залитый лучами солнца букет роз. Саша обожает цветы! Если случается такая неделя, что ей до четверга не подарили ни единого букета, то в пятницу утром, сразу после непременного захода в любимое кафе в Бакке,[1] она покупает себе дюжину роз, потому что цветы несут радость, а Александра хочет вечно радоваться. Помимо цветов, ее квартирку украшают теннисная ракетка, пара сапог для верховой езды и две большие фотографии: на одной Сашка в полном лыжном облачении съезжает с альпийского склона, а на второй — она же, но на этот раз отнюдь не перегруженная одеждой, на серфинговой доске возле парусной яхты. После долгих колебаний Сашка решила, что призовые кубки будут перебором, но все равно сразу видно, что хозяйка дома отлично владеет великосветскими видами спорта. Крутая спортсменка ставит любимый диск ностальгических баллад, и с чашкой ароматного кофе и первой сигаретой бредет в свой крохотный садик. Саша живет хоть и близко от центра, но в маленьком тихом тупичке и на первом этаже, так что может единолично наслаждаться уютным садиком при доме. Там цветут несколько кустов столь любимых ею роз, однако, поскольку копание на грядках, в отличие от виндсерфинга, не считается неотъемлемым атрибутом современной женщины, садовые розы изрядно потрепаны и объедены тлёй.
Блаженство наслаждения свободным утром прервал дежурный звонок мамы: как спала да когда встала, какие у тебя планы на сегодня, и не забудь проведать нас с бабушкой, а заодно и пообедать. Александра обещала обязательно навестить сегодня бабулю. Старушка прелесть — такая опрятная, чистая, красивая и очень мудрая. Правда, последнее время стала плохо видеть, но ведь ей уже за восемьдесят. Ужасно ее жалко. Зато она в курсе почти всех Сашкиных сердечных историй, и когда Александра спрашивает, как ей быть дальше (она любит советоваться со всеми родными и близкими), то бабуля так мудро оценивает ситуацию, что Сашка только диву дается, как это полуслепая старушка первая увидела, поняла и предсказала, чем кончится очередной роман. Сама Сашка в начале каждого ухаживания надеется, что все будет замечательно: прекрасный принц защитит и оградит ее от всех возможных огорчений и беспокойств бытия. Первое время ухажер настолько влюблен, что Саше это даже смешно и немножко его жалко. Александра не привыкла разыгрывать из себя недотрогу, напротив, она проста и открыта — не только как женщина, но и чисто по-человечески, никогда не строит из себя примадонну и даже на рекламных снимках, в полном гриме, не выглядит надменной. Это просто не ее стиль. Ей нет нужды завоевывать мужиков собственной неприступностью, да к тому же темперамент не позволяет взять на себя эту роль. Но это не значит, что она недорого стоит. Чем больше она дает, тем большего ожидает в ответ. Ведь так и должно быть, нет? Розы, розы — это прекрасно. Но главное — внимание. И забота.
Постоянное внимание и неотступная забота.
Потому что, несмотря на утреннюю негу и умиротворенность, по ночам Александра мается мыслями о том, что будет дальше. Старость не за горами. Вот и Артём после двух лет бурного романа бросил ей в ссоре: «Немолодая манекенщица». Александру уязвила не столько его жестокость (сказанное лишь приблизило неотвратимую кончину этой бесперспективной, противно агонизирующей связи), сколько понимание того, что в ее профессии такой возраст и впрямь не назовешь слишком юным. Каждый раз, когда заканчиваются очередные съемки и подолгу не звонит ее агентша Рут, Александра страшно переживает от мыслей о неминуемо подступающей старости, от того, что приглашений на съемки все меньше и договора на рекламные кампании оплачиваются по расценкам для «русских», а надежного мужика в жизни все нет и нет, и вечное безденежье… По ночам она курит сигарету за сигаретой. Мама и бабушка пугают опасностями курения, но оно так хорошо помогает справляться со столькими текущими, неотложными жизненными пакостями, что перед этим меркнут грядущие беды. Накурившись, Сашка переживает и из-за этой своей слабости.
