Ирина Анненкова - Обманы зрения
Отношения с другими детьми у Ады складывались ровные, без ссор, но и без особой задушевности. Она оставалась как бы слегка в стороне от кипящих рядом страстей и конфликтов, первых влюбленностей и интриг, слегка подсмеиваясь над бурным детским мирком и никогда не принимая в нем сколько-нибудь искреннего участия. Ее главным другом стал отец, который всегда с интересом обсуждал все события дочкиной жизни, помогал разобраться с собой и с возникающими проблемами, давал дельные советы, без устали отвечал на постоянно возникающие вопросы.
Мать появлялась дома, как сказочная фея, нарядная, душистая, восхищающая дочь своей красотой и изяществом. Казалось, она жила какой-то отдельной, загадочной и очень красивой жизнью. Как будто легкое туманное облако отделяло ее от домашней повседневности. Ада ласкалась к матери; та рассеяно отвечала и опять погружалась в свой, непостижимый, далекий и привлекательный мир.
Единственно, за чем с несвойственной ей скрупулезностью пристально следила Юлия Сергеевна, были дочкины занятия танцами и языками. Стараясь порадовать маму, девочка быстро и на всю жизнь выучилась держать спинку и лицо — низкий поклон балету, а попробуйте-ка потанцевать сгорбившись и без улыбки! Книжки на английском и французском языках также рано заняли своё место в ее комнате по соседству с русской классикой.
По любимым страницам скакали прекрасные принцы на златогривых конях, летали белые лебеди, на фоне ярко-синего неба раздувались алые паруса.
Капитан Грей непременно находил свою Ассоль.
Влюбленные обязательно венчались в самом красивом соборе, жили счастливо и умирали в один день.
Аде едва исполнилось одиннадцать лет, когда у нее не осталось никаких сомнений относительно того, какой ни за что не будет ее жизнь. Именно тогда мать, нежный ангел, скоропостижно развелась с Адиным отцом и отбыла замуж в солнечную Италию. На дворе стояли последние застойные времена, речи о том, чтобы забрать с собой дочь, даже и не велось.
— Ты вырастешь и поймешь меня, деточка, — неторопливо говорила Аде мать накануне отъезда. — Я что-нибудь придумаю, и ты сможешь приехать ко мне, — Юлия Сергеевна бережно промокнула кружевным платочком две хрустальные слезинки, вдруг выкатившиеся из ее прекрасных глаз. Плакать она умудрялась так, что ни веки, ни нос у нее никогда не краснели.
Аде было неловко и стыдно; на мать она старалась не смотреть, а все косилась на дверь — не войдут ли отец с бабушкой.
Изгнание из рая произошло быстро и безжалостно. Семья не успела опомниться от потрясения, как умерла бабушка, на которой держался весь притихший после беды, затаившийся дом. Она просто не проснулась однажды. Сердце, сказал молоденький доктор из бригады «Скорой помощи». Старушки — соседки, пришедшие на похороны, грустно шушукались: «Божеская смерть».
Аде казалось, что они тайком завидуют бабушке, примеряя ее смерть на себя. Это было непонятно и страшно.
Отец и дочь остались вдвоем. Надо было жить дальше. И жизнь пошла своим чередом, не давая сосредотачиваться на тяжких раздумьях, требуя каждый день внимания к куче дел, заставляя двигаться вперед.
Вскоре уже казалось, что ничего особенного не произошло, что так было всегда.
Отец, Александр Владимирович, много оперировал в своей больнице, Ада училась; только танцы она бросила — немедленно, безоговорочно. Папа с дочкой на пару вели немудреное хозяйство, вдвоем ходили гулять по выходным, вместе ездили отдыхать, если совпадали дочкины каникулы и папин отпуск.
Внешне поведение девочки практически не изменилось. Правда, она стала больше общаться со сверстниками, привычная дистанция между ней и остальными детьми слегка сократилась. Ада, впрочем, не начала бегать с девчонками по дискотекам, апробировать килограммы дешевой косметики или шушукаться и хихикать, завидев кого-то из модных в девчачьей среде старшеклассников. Да и к знакам внимания со стороны мальчиков относилась со снисходительной отстраненностью. Как раз в это время начала оформляться внешность девочки. Измученные собственными гормональными бурями пацанята дружно отметили это явление разнообразными способами, не все из которых были приятны объекту их интереса. Но Ада на удивление ловко управлялась с особо буйными поклонниками, впрочем, не портя ни с кем отношений. Ничего общего с волшебным и восхитительным миром любимых романтических книг у школьных романов всё равно не было. Тратить время на эти ювенальные страсти было скучно. Вместо этого хотелось учиться, впитывать информацию, читать всё подряд…
В медицинский институт девушка поступила с первой же попытки, чему, собственно, никто особо и не удивился — всё-таки золотая медалистка, да и дочь известного кардиохирурга в придачу.
Училась Ада легко, хотя простым мединститут не назовешь. Видимо, сказалась привитая с детства привычка к серьезной кропотливой работе. Опять же — было очень интересно. Ни один самый закрученный и захватывающий приключенческий роман на тот момент не мог для Ады сравниться с учебниками по анатомии и физиологии. Сложность, выверенность, а, главное, непознанность человеческого организма внушали трепет и восторг. Человек мог гулять по Луне, отправлять исследовательские корабли на Марс и создавать невероятные приборы, но при этом не умел до конца постичь сложнейшие и тончайшие процессы внутри себя.
Студенческая жизнь, тем временем, шла своим чередом. Сдавались сессии и зачеты, «лабораторки» и «анатомки». Отрабатывались практики и «картошки». Выпускались стенгазеты. Устраивались капустники и дискотеки.
Закручивались романтические отношения, игрались свадьбы, оплакивались ссоры и разводы. Кто-то бегал на аборты, передавая друг другу «по блату» надежные координаты приличных больниц и названия хороших наркозов. Кто-то с разгону рожал детей, зачастую лишь потом соображая, что с родами вся эта так здорово задуманная эпопея вовсе не заканчивается, а, наоборот, начинается, а потом только идет по нарастающей.
Два-три неубедительных романа оставили Аду в недоумении и растерянности. Как? Это оно и есть? И ради чего, собственно, весь сыр-бор?
Мужественные галантные кавалеры довольно скоро начинали поражать своим эгоизмом и бестолковостью. Один, как выяснилось, не мог пропустить ни одной юбки. Другой оказался потрясающим занудой и любил в свои неполные двадцать два года пожаловаться на здоровье и магнитные бури, совершенно непрофессионально потирая левую сторону груди, что должно было, видимо, символизировать боли в сердце. На прощанье Ада не удержалась и разъяснила симулянту, что в этом месте обычно болит желудок или межреберная невралгия.
Третий кавалер учился в МГУ на психолога. Видимо, именно профессиональными задатками объяснялось то, что ему удалось запудрить Аде мозги капитально. Юноша оказался образованным, мог порассуждать о Кафке и Кьеркегоре, поговорить о серьезных материях. Бабеля с Бебелем, а также Гоголя с Гегелем не путал. Роман длился почти полгода, и кавалер уже вовсю говорил о свадьбе. Впрочем, мир оказался тесен, сыскались общие знакомые. Через пять с половиной месяцев многообещающих отношений Аде всё-таки случилось узнать, что ее милый, к примеру, самостоятельно не удосужился сдать ни одной сессии. Решением этих и всех остальных насущных проблем, включая покупку цветов и новогодних подарков любимой девушке, занималась очень энергичная мама без пяти минут жениха.
Словом, детский сад с барабаном.
Зато попутно выяснилось, что горе-студент оказался профессором в употреблении горячительных напитков, а также вплотную подобрался к наркотикам как легким, так и не очень.
Всё это явно не стоило потраченного времени.
* * *— Скажи мне, ты хоть понял, что именно я тебе рассказала?
— Ну конечно же я всё понял!
— Если ты хочешь добиться нужного нам результата, тебе придется вести себя предельно осторожно.
— Да легко!
— Тебе всё легко… Ты хоть представляешь себе, что поставлено на кон?
— Ещё бы! Ты, мамуля, всё очень четко описала.
— Ты не можешь себе позволить ни одного ложного шага!
— Хорошо, хорошо!
— И брось на время своё гусарство.
— Слушай, ну я ж не совсем идиот!
— Надеюсь! Одно радует: ждать нам осталось недолго.
* * *Мать уехала довольно скоро. Петька в задумчивости сварил себе еще кофе и отправился с чашкой в ванную. Утренняя ванна — это было красиво и правильно. Ежедневный ритуал валяния в горячей воде задавал тон всему начинающемуся дню. Петька очень гордился своей утренней аристократической ленью. Его страшно бесила необходимость куда-то дальше двигаться, что-то делать, но особого выбора не наблюдалось.
