Ясутака Цуцуи - Преисподняя
Нобутэру старался не думать о Такэси, потому что при каждом воспоминании о нём его охватывало чувство вины, которое причиняло острую боль. Услышав, что Такэси с отличием окончил государственный университет и быстро поднимается по служебной лестнице в крупной компании, Нобутэру ощутил смесь боли и облегчения. При этом его не оставляло какое-то беспокойство. Хорошо, что у Такэси всё так сложилось, но он вряд ли забыл о Нобутэру и Юдзо. Они существовали в разных мирах, и шансов, что их пути снова пересекутся, было очень мало. И уж совсем маловероятно, что Такэси взбредёт в голову мстить бывшим приятелям. Но тревога Нобутэру не проходила. Она была вызвана не только тем, что он не знал, где люди могут встретиться в этом мире. Как бы это сказать? С ней было связано всё его существование.
И вот, где-то в промежутке между тем самым днём, когда семидесятилетний Нобутэру чуть не подавился насмерть, и его пятьдесят седьмым днём рождения, Такэси очутился в каком-то тёмном, казалось, насквозь пропылённом баре. От его хромоты не осталось и следа. Такэси погиб в автомобильной катастрофе — всё тело было изломано, внутренние органы порваны, но теперь всё восстановилось, и плоть приняла бессмертную форму. Нобутэру не знал, что Такэси погиб в пятьдесят семь лет. Оказавшись здесь, люди не могли понять, существуют они в реальности или не существуют, и называли это место Преисподней. Как относился к нему Такэси? Без недоверия и подозрений, ибо хорошо запомнил, что при его появлении в баре сказал человек, лицо которого показалось ему знакомым:
— Что такое Преисподняя? Здесь нет места Богу и Будде. А японцы — люди не набожные. Им что реальный мир, что это место — всё равно.
— Ну что ж, может быть, — ограничился таким ответом Такэси, не собираясь развивать тему.
Поодаль за столиками смутно маячило несколько фигур, но Такэси они не интересовали. Кого-то он, казалось, знал, остальных — нет. Возможно, со всеми этими людьми он уже встречался в жизни хотя бы раз, но сказать наверняка Такэси не мог. Время от времени люди останавливались у его столика, чтобы заговорить с ним, и отходили. У одного из них он поинтересовался:
— Вы не скажете, всё эти люди, они недавно сюда переселились?
— По-разному, — отвечал потёртый человечек, тоже показавшийся Такэси знакомым. — Есть люди тоскующие, с раной в сердце. Они здесь давно. Самый долгожитель, которого я видел, обосновался ещё в конце эпохи Эдо.[3] Он был главным вассалом у одного даймё.[4]
— От чего же он страдает?
— Умирал его молодой господин. Перед смертью он что-то бормотал, и этому человеку послышался приказ отправиться на тот свет вместе с хозяином. Он пошёл к повелителю за разрешением покончить с собой. Разрешения не получил, но всё равно взрезал себе живот. Здесь он встретился со своим господином — шестилетним мальчиком — и узнал, что никаких приказов тот ему не давал. Просто звал свою любимую служанку. Старик расстроился и так и не оправился до сих пор. Бродит, приговаривая: «Я ещё так много собирался сделать!» Вообще-то здесь не очень подходящее место, чтобы думать о таких вещах, но он всё никак не успокоится, переживает страшно.
Из этого разговора Такэси понял, что не все, кто его здесь окружает, обязательно имеют к нему отношение. К его удивлению, среди них оказался шестилетний мальчик.
— Мы раньше не встречались? Как вас зовут? — поинтересовался он у собеседника, разглядывавшего его хорошо сшитый костюм.
— Может, и встречались. Я занимался бизнесом. Пока не стал бомжом. Моя фамилия Сасаки.
Выяснилось, что Сасаки имел дела с «Синва сангё» — компанией Такэси. Странное совпадение, подумал Такэси и решил на всякий случай больше ничего не спрашивать и не рассказывать, что был одним из директоров «Синва сангё». Вдруг окажется, что он, пусть косвенно, но тоже виноват в том, что Сасаки лишился работы. На самом деле при жизни Такэси встречался с Сасаки, правда, всего один раз, но без костылей Сасаки его и не узнал.
Войдя в бар, Ёсикадзу Идзуми застыл от изумления — посреди заведения за столиком в одиночестве сидел его босс Такэси Утида. В отличие от других посетителей, фигуры которых вырисовывались смутно, как в тумане, силуэт Такэси Утида был чётким, ясным как день. Как он здесь оказался? Такэси был хорошим начальником, двигал Идзуми по службе и вообще вёл себя по-человечески. Но что он здесь делает? Идзуми подошёл к Утиде и сказал:
— Здравствуйте! Это я, Идзуми. — На его лице было выражение, с каким он стоял у стола начальника в его кабинете: смесь почтения и неуверенности в себе.
У Такэси был талант — он умел громко смеяться, когда не смешно, и у него получалось, как будто от души. Встретившись со своим подчинённым, он расхохотался, как у себя в кабинете в компании клиентов. Хотя их встреча в таком месте определённо несла элемент комизма, потому что Идзуми смотрел здесь на своего босса точь-в-точь с таким же выражением, как в реальной жизни.
— Значит, авиакатастрофа, так? Ну, давай, присаживайся.
В Преисподней действовала некая система: если возникли какие-то вопросы или сомнения в отношении человека, достаточно было пристально посмотреть на него — и всё становилось понятно. Никаких «пузырей» типа тех, что рисуют в комиксах, парящих над головами и заключающих в своей оболочке образы и слова, никакой телепатии. Истина постепенно всплывала где-то с обратной стороны поля зрения. И вот сейчас Идзуми с изумлением узнал, что Такэси крутил шашни с его женой. Всё, что было между ними, во всех подробностях отражалось в глазах Утиды, в глазах Сатико, жены Идзуми и в глазах самого Идзуми, которому была отведена роль стороннего наблюдателя. По выражению лица Идзуми Утида понял, что тот всё знает, но оправдываться не захотел и только спокойно кивнул.
— Ну, теперь ты в курсе.
— Но как же так?..
Увидев босса без костылей, Идзуми сообразил, что директор Утида предстал перед ним в вечной форме физического воплощения. Тело самого Идзуми разорвало на куски при авиакатастрофе, оно ужасно обгорело. Но теперь оно вернулось в прежнее состояние и приняло вечную форму, из чего со всей очевидностью следовал вывод, где они находятся. Поэтому Идзуми не испытывал к боссу ни гнева, ни ненависти. Даже ревности — и той не было. Если подумать как следует, то он в общем-то и не любил Сатико. И разве он сам её не предавал? Теперь понятно, что своим необычайно быстрым карьерным ростом в компании — к сорока пяти годам уже заведующий общим отделом — он главным образом обязан Утиде. Сатико лишь отвечала на ухаживания директора при условии, что тот поможет мужу продвинуться по служебной лестнице. Теперь Идзуми мог наблюдать за встречей Утиды с красавицей Сатико на корпоративной вечеринке. Он видел, с каким сочувствием относится Сатико к инвалиду, как привлекают её его изысканные манеры. Как в пятницу вечером они идут вдвоём через сквер отеля.
Любовная сцена была представлена в мельчайших подробностях, передающих всё, вплоть до запаха в спальне. Тепловатого, исходящего от соприкосновения мужской и женской плоти запаха. Никакой фильм, никакой любовный роман не в состоянии его передать. Запаха любовников, который ощущается ещё острее от того, что он чужой.
Сатико, бесспорно, была красива, но влечения к ней Идзуми уже не чувствовал. Жена есть жена, думал он, но нет ничего противоестественного, если человека вдруг охватит страсть к другой. Предметом его обожания была актриса Юмико Ханава. Каждую среду Идзуми отправлялся в клуб «Ночной ходок» и издалека наблюдал за Юмико, постоянно появлявшейся там в компании участников вечернего шоу, которое она вела на телевидении. Иногда, танцуя со своими спутниками, она, лёгкая, как ветерок, пролетала мимо столика, за которым он сидел. Бывало, в компании подруг из того же мира развлечений устраивалась совсем рядом, и Идзуми вдыхал аромат её духов, ловил её обольстительные взгляды. Переживаний от этих счастливых моментов ему хватало на целую неделю.
Такэси недоумевал: почему Идзуми, зная правду, смотрит на него всё так же странно, как прежде? Впрочем, очень может быть, что в Преисподней так и положено. Какой смысл злиться? К чему ревновать? А разве сам Такэси в жизни не был таким же неэмоциональным? Такэси даже чувствовал симпатию к Идзуми. Выходит, они с ним два сапога пара? И вдруг Такэси превратился в Идзуми и его глазами увидел, чем они занимались с Сатико. Он вернулся с работы раньше обычного и обнаружил в прихожей пару мужских туфель. Поднимаясь на цыпочках на второй этаж, услышал стоны жены. Из полуоткрытой двери спальни в коридор просачивался всё тот же тепловатый запах, доносился скрип кровати. Превратившись в Идзуми, Такэси увидел между раскинутых ног Сатико собственные голые ягодицы. Но ведь так и было. Идзуми видел всё это и вычеркнул из памяти? Или Такэси просто смотрел на себя его глазами? Такой сексуальный опыт можно приобрести только в Преисподней.
