Мартин Винклер - Женский хор
Я рассказываю все это для того, чтобы объяснить, насколько неловко я себя чувствовала в тот день — первый день, серый бесцветный день февраля, — когда, истратив выходные, которыми я располагала, чтобы максимально отодвинуть это событие и попытаться всеми средствами найти другое направление (в отделение женской гериатрии[6], например: там, по крайней мере, не нужно тратить время на глупые вопросы пациенткам, они уже все равно не в состоянии на них ответить; или, на худой конец, в реабилитационное отделение, где калекам очень нужно восстановиться, чтобы самостоятельно держать костыль), в итоге я решилась пойти в… женское отделение (вот это да!), успокаивая себя тем, что это, как первые курсы лекций, всего лишь неприятный момент, который нужно пережить, и если бы было средство сбежать с подводной лодки (у меня было достаточно оснований добиваться должности заведующего, которая освободится, когда кто-то устанет пахать за гроши и перейдет в частную клинику, что бывает довольно часто), я бы эту возможность не упустила. Ведь иначе мне придется провести полгода среди баб, не имея возможности подержать в руках скальпель… Нет, об этом не может быть и речи.
Итак, в тот день я стояла у входа в материнско-детский корпус «Богадельни», УГЦ-Север города Турмана, коробки, построенной в семидесятых годах и с тех пор ни разу не ремонтировавшейся (впрочем, стоял вопрос о том, чтобы ее вовсе снести). За несколько дней до этого я уже заходила в акушерскую клинику, приносила документы и надеялась выведать у секретаря что-нибудь интересненькое, но не тут-то было! Она мне ничего не сказала, ну совсем ничегошеньки, разве только: «А… вы к доктору Карме! Как вам повезло, он такой хороший, вы увидите, вы у него многому научитесь», — да таким голоском, что мне захотелось влепить ей пощечину.
В самом дурном расположении духа я переступила порог отвратительной, вонючей гардеробной-клетушки (где все раздеваются вместе, медсестры, сиделки и интерны, как в стойле), чтобы оставить там свои вещи, но, увидев пару ярко-красных туфель-лодочек на верху металлического шкафа, поняла, что все гораздо хуже, чем я предполагала. Когда она в халате и пластиковых сабо, никогда не скажешь, кто это — медсестра или сиделка, а когда она переодевается в гражданское, чтобы пойти домой, ты видишь, что это всего лишь несчастная вульгарная баба. Белый цвет — он ведь как камуфляж.
Шкафчики на ключ не закрывались. Я не могла оставить там сумку для ноутбука и плащ. Я выбрала халат своего размера, прицепила к нему бейдж с надписью: «Доктор Джинн Этвуд, интерн» — и опустила в карман маленький, совершенно новый блокнот. Мне сказали, что Карма любит, когда его тирады записывают, что это льстит его самолюбию; поскольку я пишу очень быстро и хорошо разбираю свой почерк, я подумала, что мне это, наверное, поможет.
* * *Сделав глубокий вдох, я толкнула двойную дверь длинного коридора, отделявшего роддом от гинекологического сектора 77-го отделения, женского отделения и Чистилища.
Стоя в пустынном коридоре, с головой, полной всех этих мыслей, с сумкой через плечо, с халатом, перекинутом через руку, я покачала головой и вздохнула от ярости и разочарования. То, чем занимаются в этом учреждении, — полная противоположность моим интересам и тому, что я делала до настоящего времени. Прийти сюда не было моим решением. Меня толкнули на это обстоятельства.
Я посмотрела на часы. Здесь мое опоздание никому не будет стоить жизни — в отличие от блока. Можно пойти попить кофе с подружками — там, наверху… Наконец я сделала глубокий вдох и сказала себе, что нужно идти. Я подняла воротничок, чтобы не возникло двусмысленности: я — интерн, а не какой-нибудь прыщавый недотепа экстерн. Я подняла голову как можно выше и пошла по коридору, пытаясь за сорок пять секунд, отделявших меня от двери, вспомнить все, что я знала о психологии цикла, об овуляции, месячных, обо всех этих проклятых женских делах, на которые мне на самом деле было плевать, но о которых мне предстояло вдосталь наслушаться. Черт!
В конце коридора я увидела двустворчатую стеклянную дверь. На пластиковый пол падал треугольный луч света. Сквозь одну из прозрачных створок я увидела загадочный силуэт и остановилась.
Потому что мне вдруг стало страшно.
Страшно, что я не знаю и не умею. Страшно, что не смогу. Не смогу сделать все так, как нужно.
Страшно, что оплошаю.
Что окажусь не на высоте.
За последние годы я узнала ужасно много нового, а теперь вдруг поняла, что не уверена, что что-то из этого осталось в моей памяти. Вспомню ли я? Поможет ли мне это хоть в чем-нибудь?
Я стояла и смотрела на дверь, и, когда причудливый силуэт зашевелился, ко мне вдруг вернулись все мои знания, как озарение, как вспышка.
Я открыла дверь и вошла.
Вторник
(Анданте фуриозо)[7]
Отделение
Все время спрашивай себя: «Чего он/она (от меня) хочет?»
Я оказалась в другом коридоре, длиной всего несколько метров, который завершался стеклянной дверью на улицу. На линолеум падал луч света. Справа я увидела две двери. Одна из них — дверь в туалет. Табличка на другой гласила: «Консультант вернется в десять часов». Слева от меня — регистратура, отгороженная от коридора стойкой с откидной дверцей. Дверца была открыта, и женщина примерно сорока лет — несомненно, это ее силуэт я видела сквозь стекло — положила на стойку сумку и, порывшись в ней, извлекла маленькую зеленую карточку, которую протянула женщине в белом халате за стойкой регистратуры.
За регистратурой, отделенный стеклянной перегородкой, находился зал ожидания без окон. Он был пуст.
Я вошла, и обе женщины обернулись ко мне.
Сорокалетняя кивнула в знак приветствия.
— Здравствуйте, — сказала секретарь, приподняв бровь.
На вид ей не было и тридцати. Черные волосы собраны в два хвостика. Почти на каждом пальце перстни, в ушах огромные серьги и пирсинг, пирсинг над глазом, кричащий макияж и ужасная татуировка в форме паутины на шее. Она напомнила мне персонаж из какого-то сериала, только я не могла вспомнить какого именно.
— Здравствуйте… — сказала я самым важным и неприступным тоном, на какой только была способна. — Я доктор Этвуд, интерн акушерства и гинекологии. Я должна приступить к своим обязанностям… Здесь.
Она как-то странно на меня посмотрела, пожевала жвачку и сказала:
— А… о'кей. Я — Алина, секретарь. Доктор Карма меня предупредил. Он скоро будет. Вам придется немного подождать, пока я занимаюсь пациенткой, хорошо?
— Хорошо.
В коридоре было душно. Я сняла плащ.
— В кабинете есть вешалка, — сказала секретарь, указывая на комнату, смежную с регистратурой.
Выдавив из себя улыбку, чтобы не показаться невежливой и не вызвать у нее неприязни с первой же минуты (секретарь отдела — это порой как жена начальника, настоящая стерва, гарпия, она может подсунуть ему твое заявление об увольнении в груду бумаг и заставить его подписать так, что он этого не заметит, — секретарши порой полные дуры), я вошла в кабинет. Он оказался намного меньше, чем я себе представляла. Вероятно, это была переоборудованная палата, каких в этой больнице десятки. В центре — деревянная перегородка, прикрепленная к двум металлическим рельсам и разделяющая комнату надвое. На стороне окна я увидела шкаф, письменный стол, кресло на колесиках для врача и два больших кресла для пациенток. На стороне двери — крошечный уголок для процедур с гинекологическим креслом на хромированных ножках; вдоль стены располагались шкафчики и раковина.
Вешалка, о которой говорила секретарь, находилась в шкафу напротив письменного стола. Открыв дверцы шкафа, я увидела его содержимое: справа — коробки, наполненные самыми разными вещами («хирургические зеркала», «компрессы», «перчатки», «наборы для взятия мазка»), слева — белые халаты на металлических плечиках. На нагрудном кармане первого халата я прочла: «Франц Карма, врач». Не «главный врач» или «заведующий отделением». Просто «врач». Пффффф…
Я повесила плащ на плечики, задвинула сумку в глубину шкафа, надела халат, который взяла в гардеробе, удостоверилась в том, что мой бейдж хорошо прикреплен, и вышла в коридор. Пациентка только что закрыла свою сумку и вошла в маленький зал ожидания, расположенный прямо за регистратурой.
Я подошла к стойке и молча остановилась возле нее. На синюю столешницу стойки секретарь положила список запланированных на утро консультаций.
77-е отделение. План. Доктор Карма, 19 февраля, вторник. 8:50. Ивонн Б.: после ДПБ[8] + установка ВКС[9] 9:15. Колетт Е.: консультация 9:30. Дениз М.: консультацияИ так еще десять — двенадцать строк.
