KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Владимир Бутенко - Девочка на джипе

Владимир Бутенко - Девочка на джипе

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Бутенко, "Девочка на джипе" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В салоне духовито пахло айвой, прихваченной в гостинец. Автострада была пуста. И он жал на акселератор! Приятная оглушенность овладела сознанием. Минуты и километры незаметно сплетались в одно целое, — Андрей Петрович, сосредоточась на дороге, рассеянным взглядом замечал рождение дня.

А день вставал, размашисто пламенел по кромке горизонта. Улыбнулась степи зорюшка, сестрица казачья! И в ясном накале утра далеко открылись ковры стерни, пашни, курчавень кукурузных делян, плантации подсолнухов с поникшими шляпками. Порой с двух сторон блистали, разделенные мостом, зеркальные расклинки речек. Подступали и круто отвиливали в сторону акации лесопосадок, с кисейными кронами, озаренные краснолистьем кустарников. А на затяжном подъеме прихлынула сверху синева, и увидел Андрей Петрович (даже глаза повлажнели), как распластанно парил над просяным густостоем седокрылый лунь, все ниже стягивая круги, готовясь к разящему падению, — и остро вспомнилось детство…

Дорога вела на родину. Туда, где не бывал много лет. Он даже сам не мог точно припомнить сколько: двенадцать или тринадцать? И то, что потаенно хранилось в душе — самое заветное и святое, — исподволь воскресло. Выходит, неистребимо это ощущение сопричастности отчей земле, поколениям предков!

Из тумана минувшего проступали лица родных и близких, вспоминались трогательные эпизоды. Вновь отозвалась в душе виноватость перед родителями, — их могилы покинуто стыли на хуторском бугре! А он жил вдали, крутился в мелочной суете и нескончаемых хлопотах. Уходили навечно приятели по школе и по многоэтажке… А с новыми знакомыми дружба почему-то не ладилась. Всё чаще в последнее время он уединялся на даче. Книги — вот спутники его ночных бдений и раздумий.

Все чаще в последнее время брал он в руки дневники Толстого-старика. И, к удивлению, много находил сходного и в своих отношениях с женой. Непонимание друг друга, некая жизненная закабаленность, душевная глухота. Время от времени, когда Алла становилась особенно нервной, озлобленной и придирчивой, Андрей Петрович в отчаянье готов был бежать из дома.

Хоть куда! И первое, что приходило на ум, это был отчий хутор, где доживала свой век родня. Пожалуй, его бы приняли. Но не окажется ли он, в конце концов, в каком-то приюте, хуже того, нищим бездомником? И потому стычки с Аллой кончались перемирием. И хотя утратили они прежнюю взаимную привязанность, терпели, держались друг друга, деля уносящие силы годы…

2

К полудню «жигуленок» отмерил уже две сотни верст. Незатейливые пейзажи, одинокое молчание, жара притомили. Андрей Петрович дотянул до Кагальника, легендарной казачьей реки. Пересек ее по бетонному мосту, обнаружив лысины дна, — настолько гибельно обмелела матушка! — и перед подъемом свернул на площадку для отдыха.

Выше, под кронами пирамидальных тополей, краснели сайдинговые стены кафе. Перед ним грудились колотые чурки, дымил мангал на ножках. Ветерок доносил упоительный запах шашлыка. Три грязнобокие фуры с заграничными номерами загораживали вид автострады. Из открытой кабины ближней доносилась заунывная восточная музыка. Потасканная, с ярко-рыжими волосами деваха курила, сидя на подножке. Очевидно, «плечевая». Она сузила заспанные глаза на «новенького» и тут же отвернулась, прикинув, что для клиента — староват…

Андрей Петрович расстелил на багажнике, угодившем в тень, скатерку, салфетками вытер руки. И достал пакет с продуктишками и термос.

На диво ожил, закулюкал мобильник, оставленный в машине.

— Живой? Ты где? — тоном диспетчера таксопарка уточнила Алла. — Далеко уже?

— На Кагальнике. Хочу чайку выпить.

— Надо же, бедненький, проголодался… — с иронией заметила жена. — К Лукьянченко обязательно заедь. Может, пригодится. Мне не звони! Деньги экономь.

Солнце палило по-летнему. У кафе грустили под слоем пыли сиреневые флоксы. А в мутновато-пепельном небе промелькивали стайки стрижей, горлинок. Отведя машину под вязы, где ощущалась речная сырость, Андрей Петрович попробовал задремать. В уставших глазах радужно задрожали пятна, какие-то запятые, крючочки…

Плескались на ветру ветви деревьев, их беспрестанно заглушали гулы проносившихся автомобилей. Рядом пульсировала транспортная жила, сводя людей на ленте асфальта по неведомой закономерности. Он опять стал думать о своей судьбе. И как-то растерялся: с временной дистанции многое воспринималось иначе, чем прежде. Сверх того, всё в прожитом было чрезвычайно дорого, кроме черных дней утрат любимых людей. И в каждом событии теперь он, бывший коммунист, усматривал Высшую волю…

Впервые Андрей уехал отсюда, с Донщины, более полувека назад. Все в их роду были военными или хлеборобами. И только он с отрочества мечтал стать учителем. Таким, как Михаил Ефимович! С первого урока запомнился ему этот новоприбывший человек, назначенный директором, — сутуловатой фигурой, твердой походкой, смуглым востроносым лицом. Приметной была привычка историка смотреть исподлобья поверх очков и ерошить при этом ладонью свою седоватую щетину, мысиком сходящуюся на лбу.

Появился он в классе в первосентябрьский день негаданно, держа в руке классный журнал и тетрадку. Преподаватель был по-праздничному одет в темно-синий костюм и белую сорочку. Окинув цепким взглядом вставших учеников, выдержал паузу.

— День добрый, милейшие! — отрывисто приветствовал он глуховатым голосом. — Кто дежурный? Почему доска грязная? Кто староста? Обоим объявляю замечание. И зарубите себе на носу, со мной разгильдяйство не пройдет!

И поныне трудно понять, как соединялись в его характере жесткость и сентиментальность, ироничность и готовность сколько угодно заниматься после уроков, интеллигентность и пристрастие к спиртному. Никто под хмельком директора, впрочем, не видел. Втихую сплетничали, что дома он надирается до беспамятства. Недоброжелательство отчасти объяснялось тем, что ни с кем Михаил Ефимович не сходился, держался особняком. И Андрей всем нутром тянулся к этому необычному человеку, открывающему тайны древности, исчезнувших империй и цивилизаций…

Многие в школе историю полюбили благодаря Михаилу Ефимовичу. Он не просто объяснял на уроках, а к месту шутил, сыпал примерами из романов, цитировал мудрецов, точно сам был всему свидетелем! И поэтому в рассказе учителя малые и великие события представлялись несравнимо интересней, нежели то, что излагалось в учебнике. Требуя знаний осмысленных, он задавал на дом «рассказы по иллюстрациям». Андрей с увлечением сочинял новеллки, в которых героями были исторические личности. Когда же попал на районную олимпиаду, вернулся оттуда победителем, с наградой — томом Пушкина!

А на весенних каникулах вместе с учителем отправился он уже в Ростов. Там безоговорочно первенствовали горожане. Михаил Ефимович, добившись разрешения, ознакомился с «работой» Андрея и оспорил решение комиссии, поскольку тот блестяще выполнил задание. Но, по всему, триумфаторов в облоно «утверждали» заранее.

Накануне выпускных экзаменов произошло нечто немыслимое! Михаила Ефимовича исключили из партии, сняли с должности директора. Молва разнесла: он осмелился написать в ЦК КПСС послание, в котором доказывал, что Сталин, совершивший многие просчеты и ошибки, не заслуживает такого враждебного отношения, которое насаждается в народе после XX съезда. Реакция из Москвы последовала незамедлительно…

Остался в памяти и сам экзамен. Михаил Ефимович был задумчив, простуженно кашлял. И слова Андрея воспринимал отвлеченно. Ерошил ладонью редеющие волосы, поглядывая в окно на цветущие кусты жасмина.

— Довольно, — прервал Михаил Ефимович его ответ. — Хочу задать дополнительный вопрос. Выскажи собственные соображения. Как ты, молодой, относишься к Сталину?

Андрей растерялся. Он знал о крамольном письме. Но и помнил выводы, которые были в учебнике и не раз повторялись учителем! И потому подверг бывшего вождя осуждению за «культ личности» и репрессии. Михаил Ефимович устало снял очки, протер их платочком, глянул исподлобья подслеповатыми глазами.

— Заслуживаешь «пятерку». Только вот что… Заруби себе на носу! Историю делают не только великие личности, но в равной степени и простолюдины. Диалектика, братец ты мой. Сколько людей, столько и мнений. А историческая наука отнюдь не догма, — и, усмехнувшись, он поднял взгляд на фотопортрет Хрущева, висящий над доской. — Кому-то всё ясно. А вот я сомневаюсь. Так до конца и не разобрался…

На выпускной вечер Михаил Ефимович пришел в пиджаке, увешанном фронтовыми медалями и орденами. И, выпив с Андреем шампанского, объяснил свою недомолвку. С именем Сталина он, до ранения офицер-артиллерист, а затем контрразведчик, прошел войну.

— Да, при его попустительстве разворачивались репрессии, страдали и погибали невинные. Это так. Но обрати внимание: на медали «За Победу над Германией» — барельеф Сталина. Все мы, фронтовики, носим ее на левой стороне. Возле сердца…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*