Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения
Отличавшийся великолепной памятью на даты, лица и факты, Лоренс быстро вывел ее из состояния смущенной задумчивости от непонимания, почему лицо этого человека кажется ей знакомым. («Почему ты мне не сказала?.» — воскликнул он. Это был тот редкий день, когда Лоренс Трейнер вел себя покорно.) Рэмси Эктон незамедлительно получил подробнейшее досье, как человек, ставший, несомненно, кумиром почитателей снукера, хотя в нем угадывались черты предыдущего поколения. Жестом, позаимствованным из американского баскетбола, Рэмси закручивал биток и «Точно в цель!». Шар со свистом рассекал воздух и оказывался в лузе, даже не задев ее края, — фирменный удар Рэмси Эктона. Его стилю была присуща скорость и грациозность движений, он был активным игроком. Выступавший двадцать пять лет в профессиональной лиге, он был популярен так, как может быть популярен человек, ни разу не выигравший чемпионат мира, при этом участвовавший в пяти финальных матчах. (К 1997-му за его плечами было тридцать лет, шесть финалов и ни одного выигранного.) Тем временем Лоренс подвинул стул ближе к Рэмси, обеспечивая уединенность, которую не посмеет нарушить никто извне.
Ирина смогла усвоить основные правила: красные шары чередуются с цветными. Забитые красные выбывают из игры, забитые цветные возвращаются на сукно. Когда с красными покончено, в определенном порядке забивают цветные шары. Все очень просто. Единственное, в чем она путалась, — идет ли сначала коричневый или зеленый, впрочем, ей вряд ли предстояло стать профессионалом, которому необходимо четко знать правила. Лоренс, напротив, знал даже мельчайшие детали. По мере того как расцветало его красноречие, Лоренс все больше углублялся в тонкости о «переигровке в черном», и мистер Точно в Цель удостоил собеседника прозвищем мистер Заумный фанат — тот же «ботаник», по его словам, но интересующийся жизнью первой десятки спортсменов больше, чем своей собственной. Впрочем, несмотря на уничижительный подтекст, произнесено прозвище было с явным уважением и прилипло к Лоренсу достаточно быстро.
Ирина чувствовала себя ненужной. Лоренсу было свойственно стремление исполнять ведущую партию в разговоре; она же сама была скорее созерцателем, временами робкой и тихой, как мышка; ни при каких обстоятельствах не вступала в борьбу за право быть услышанной.
Встретившись взглядом с Ириной, Джуд театрально закатила глаза в немом восклицании: «Ах, эти мужчины всегда как дети!» Джуд познакомилась с мужем в журналистский период своей жизни, когда в 80-х писала хвалебную статью для журнала «Хелло!», а Рэмси был звездой средней величины. Во время интервью они выпили и нашли общий язык. Со временем ее слабый интерес к снукеру трансформировался в полное равнодушие, которое затем переросло в открытое противостояние. Ажиотаж вокруг знакомства Ирины и Рэмси Эктона лишь подчеркивал раздражение и досаду Джуд, наводил на мысль о том, что ее желание вытащить на люди мужа предпринимается с одной лишь целью — усадить его рядом с таким фанатом, как Лоренс, смотрящим на кумира с обожанием, и ощутить, что деньги не потрачены впустую, что все вообще не впустую.
Лоренс полностью игнорировал женщину, которую называл «женой» и на которой так и не женился; Рэмси выглядел в подобной ситуации более благородно. Переключая внимание на Ирину, он мягко заметил, что для этого вечера разговоров о снукере вполне достаточно, и принялся нахваливать иллюстрации к новой книге Джуд.
— Картинки просто высший класс, дорогая. Я был восхищен.
Глубокий приятный тембр голоса, но к акценту Южного Лондона надо было привыкнуть. Проглатывая во многих словах звук «т» и произнося «б», «п» и «г» совсем глухо, Рэмси извинился за отвратительный мусс из рыбы, убедил Ирину выпить еще вина за его здоровье, а фраза «У вас еще будет время все обдумать» показалась ей и вовсе невнятной. Рэмси смотрел на Ирину, и только на Ирину. Ничего подобного с ней уже давно не случалось, это нервировало, повергало в замешательство, заставляло часто переводить взгляд на тарелку. Пожалуй, слишком много для первой встречи, не то чтобы дерзко, но все же достаточно самонадеянно. В ведении светской беседы Рэмси был, очевидно, не силен, поэтому замолкал всякий раз, когда она заводила разговор о съезде Демократической партии или Джоне Мейджоре.
Рэмси незаметно расплатился по счету, в перечень которого входили в основном названия вин, и весьма дорогих вин. Знаменитый игрок в снукер неплохо зарабатывал, поэтому Ирина не испытывала неловкости. Его день рождения, сорок второй по счету, насколько она знала, вполне удался, вместе с тем она почувствовала невероятное облегчение, когда ужин подошел к концу.
Ирина работала вместе с Джуд над второй детской книгой — первая, названная «Я люблю убирать свою комнату!», созданная не столько для услады детей, сколько на радость родителям, продавалась неплохо. У двух пар установилась традиция встречаться довольно часто для Лондона — несколько раз в году. Лоренс не пропускал совместных ужинов и приобрел привычку единолично распоряжаться вниманием Рэмси, знакомством с которым он, по утверждению его британских коллег, наслаждался. Ирина повысила уровень знаний в спортивных вопросах, но, разумеется, сколько ни пыталась, не могла соперничать с энциклопедически образованным Лоренсом.
По умолчанию Джуд считалась подругой Ирины, а Рэмси приятелем Лоренса, хотя порой Ирине казалось, что с ней обошлись несправедливо. Джуд временами ее раздражала.
Ужин на второй год существования традиции пришелся опять на день рождения Рэмси. Ритуал для светского Запада — два проведенных вместе праздника становятся традицией.
Привычка Рэмси самостоятельно оплачивать счет за ужин на собственный день рождения заставила Ирину выступить в роли хозяйки 4 июля 1995 года. Она приготовила всевозможные суши-сашими, к которым, как заметила, Рэмси имел пристрастие. В отличие от ресторана, где, судя по порциям, роллы считались дорогостоящим деликатесом, обеденный стол в их квартире в Боро был заставлен блюдами с роллами так плотно, что с трудом уместились тарелки. По мнению Ирины, люди, подобные Рэмси, привыкли к торжественным приемам, поэтому она переживала, что ее попытки создать блюда японской кухни померкнут на фоне великолепных праздников в его честь. Но, как оказалось, Рэмси был настолько поражен ее стараниями, что в течение вечера едва мог говорить. Со стороны могло показаться, что никто раньше не готовил ему ужин. Его смущение подпитывало смущение Ирины и вызывало ту болезненную неловкость, при которой общение становится невозможным. Ирина была в тот вечер особенно благодарна за бурную, громкоголосую помощь их вторым половинам.
И вот настал следующий год. Некоторое время назад Ирина и Джуд крупно поссорились и перестали общаться; Джуд и Рэмси также крупно поссорились и перестали быть мужем и женой. Семь лет — ничтожный срок для брака, но все же это невероятное количество проведенных в одной комнате вечеров. Возможно, пара смогла продержаться так долго только благодаря тому, что значительную часть года Рэмси проводил вдали от дома. Если бы Ирина могла себя позволить, то непременно прервала бы дружбу с Рэмси Эктоном. У нее нет с ним ничего общего, более того, в его присутствии она чувствует себя неловко.
Однако Лоренс задался целью спасти звезду снукера от общества тяготящих его людей — иногда слишком многочисленного для человека за сорок, — поскольку относился к нему как к доброму другу, которого временно потерял из виду. Пусть Рэмси и не на вершине рейтинга, но он несомненный гигант в игре. Также Лоренс добавлял, что «у парня есть класс».
Ирина попыталась подтолкнуть Лоренса к общению, предложила ему самому позвать Рэмси в гости. Жалкий способ действовать через кого-то, просить позвонить и пригласить человека на его же день рождения, подсознательно питая надежду, что тот вежливо откажется от ее приглашения на домашнюю стряпню, если не отвергнет в целом предложения встретиться. Одна пара ведь будет ущербной, и это внесет дисбаланс.
Не тут-то было. Вернувшийся после разговора Лоренс сообщил, что Рэмси ухватился за приглашение, и добавил:
— У него грустный голос.
— Надеюсь, он не ждет, что я опять уставлю весь стол блюдами с суши? — с опаской спросила Ирина. — В прошлый раз я пошла на это потому, что чувствовала себя неблагодарной, когда он оплачивал все счета. Впрочем, было весело. Только очень много возни, и нет никакого желания затевать все вновь. — Ирина была увлеченным кулинаром и никогда не покупала заранее промытую зелень в пакетах.
— Нет, он как раз умолял тебя не хлопотать. И подумай наконец обо мне, — продолжал Лоренс, приступая к мытью посуды. — В прошлый раз к вечеру кухня походила на Хиросиму.
Ирина решила остановиться на первом, что пришло на ум: оленина в соусе из красного вина с грибами шиитаке и можжевеловыми ягодами. Старое проверенное блюдо. Реакция гостя была восторженной, но на этот раз Ирина настойчиво задавалась вопросом: действительно ли меню так восхитило Рэмси? Желая привнести нотку оригинальности в ужин с привычным блюдом, готовившимся в доме много раз, она решила надеть открытое платье, которое много лет не доставала из гардероба. Платье хранилось в самой глубине шкафа, поскольку бретельки были чуть длинноваты и постоянно соскальзывали с плеч. Мягкая ткань бледно-голубого цвета подчеркивала бедра, длина требовала подтягивать платье вниз при каждом желании сесть. Ирина не представляла, о чем она думала, когда принимала решение облачиться в столь откровенный наряд перед человеком, едва закончившим процедуру развода. В любом случае внимание Рэмси в тот вечер было сосредоточено вовсе не на дичи.
