Владимир Кунин - Повести
Мальчишка, ухмыляясь, посмотрел на молодого человека с шашлыками и, презрительно цыкнув сквозь редкие зубы, побежал за своими приятелями.
- Кто это? - спросила одна из дам, ловко стягивая зубами мясо с шампура.
- Это знаменитейшие французские циркачи, воздушные гимнасты Антуан и Жорж! - ответил молодой человек.
- Хочу в цирк! Хочу в цирк! Хочу посмотреть на французиков! - капризно надувая губки, затараторила вторая дама.
Их кавалер набил рот шашлыком, и с трудом, но очень галантно произнес:
- Мадам! Желание женщины - закон для джентельмена!
Теперь Антуан и Жорж шли у самой воды, а в стороне от них плелся мальчишка с рыбой.
- Васька, - сказал Антуан Жоржу. - Так больше жить нельзя. У меня голова с голодухи кружится.
- Ну потерпи еще немного, - ответил Жорж. - Потерпи, Феденька. Нажарят нам сейчас ставридки…
- Каждый день ставридка, ставридка, ставридка! - зло проговорил верзила Федя. - До каких пор?
- А я тебе сколько раз говорил, давай сорвемся из этого цирка к чертовой матери! - сказал Вася и негромко свистнул.
Мальчишка вопросительно посмотрел на него.
Вася сделал какой-то жест руками, понятный только одному мальчишке, и мальчишка умчался, размахивая куканом с рыбой.
- Куда ты сорвешься? Куда ты сорвешься? Ни денег, ни ангажемента… Трапеции, и те хозяйские! Попасть бы к Саламонскому, к Никитину, к Чинизелли. Показать бы им нашу работу, найти бы себе хорошего хозяина…
Вася нагнулся, поднял плоский голыш и с силой пустил его по воде «блинчиками».
- А нельзя ли вообще без хозяина? - спросил он, глядя как камень скачет по воде.
- Это как же? - испугался Федя.
- А очень просто, - ответил Вася и бросил второй голыш.
- А жить как же?
- Товарищество организовать, - задумчиво произнес Вася и пустил по воде третий голыш. - И начать жить по-новому…
- Какое товарищество? - спросил Федя. - Цирковое?
- Ну, мы с тобой цирковое, а другие - общее. Российское.
- Кто это такие «другие»? - подозрительно спросил Федя.
- Есть люди, - коротко ответил Вася.
- Знаю я этих людей, - зло сказал Федя. - Это те люди, к которым ты в Тамбове по ночам на сходки бегал, а мне врал, что на рандеву к барышне Кошкиной собираешься. Я, если хочешь, все про тебя понимаю! Я не дурак какой-нибудь! Ты лучше придумай, как у нашего хозяина хоть пятерочку выманить!
- Нет. Надо, чтобы эта сволочь отдала все наши деньги, которые мы заработали за последние полтора месяца! - решительно возразил Вася. - Часть на дорогу пойдет, а на остальные… Нам бы только до Тамбова добраться!
В глубине набережной стоял богатый провинциальный цирк. Он светился огнями и вход его, украшенный яркими и наивными афишами, был уже забит публикой, которая вливалась в три настежь открытые двери.
Афишы были прекрасны:
«Стой, прохожий! Один ты или с дамой, остановись перед рекламой, читай, не ленись, сегодня - бенефис!»
«Сегодня, в субботу, 18 июля 1913 года - граф Люксембург в волнах страстей! Дуэты из опереток!»
«В последний раз! Опасный жокейский трюк!»
«Чудо воздуха! Шедевр полетов! С новыми трюками исполняют г.г. Жорж и Антуан - Париж»
Такие же замечательные афиши украшали стены кабинета хозяина цирка. Здесь все было плюшевое и золотое. Висели гравюры из лошадиной жизни, у двери стоял манекен, одетый во фрак, и у резной ножки манекена - лакированные башмаки с «ушками». А рядом в углу - «шамбарьеры» и стэки разных сортов.
За столом сидел удивительно симпатичный, дородный господин лет сорока пяти и, мечтательно подняв к потолку глаза, ласково улыбаясь, изредка шевелил губами, будто повторял про себя чьи-то прекрасные строки.
Однако, если бы мы посмотрим на стол, то увидили бы руки господина. Господина директора цирка.
Его руки, вернее, пальцы - длинные, красивые с фантастической быстротой пересчитывали деньги. Пересчитывали так, как это мог сделать только профессиональный банковский кассир с тридцатилетним стажем.
Раздался стук в дверь. Хозяин цирка мгновенно сдернул с головы турецкую феску и прикрыл ею пачку денег. А затем, не изменяя выражения лица, повернулся и пророкотал:
- Антрэ!
В дверь просунулась чья-то испуганная усатая морда и прохрипела:
- Сергей Прокофьевич! К вам господин городской голова и господин полицмейстер идут-с!
- Очень мило с их стороны, - улыбнулся хозяин цирка и щелкнул пальцами.
Морда исчезла. Хозяин цирка приподнял феску, не торопясь снял с пачки несколько крупных бумажек и положил их в правый карман шелкового стеганого халата с кистями, а потом снял с пачки еще несколько бумажек и положил их в левый карман. Оставшуюся пачку он спрятал в ящик письменного стола и замкнул на ключ.
А феску снова надел на голову. И в эту секунду открылась дверь и в кабинет вошли городской голова и полицмейстер.
- Очень мило с вашей стороны, ваше превосходительство! И с вашей, ваше превосходительство! - хозяин цирка широко раскинул руки, встал навстречу важным гостям. - Прошу покорнейше, прошу покорнейше…
К «черной», служебной двери цирка подходили Васька-Жорж и Антуан-Федя.
Слышно было, как оркестр настраивал свои инструменты.
На почтительном расстоянии от входа слонялись мальчишки, стараясь хоть краешком глаза проникнуть за таинственную дверь.
- Здрасьте, дяденька Жорж! - крикнули мальчишки.
- Привет, - ответил Вася и внимательно вгляделся в стайку мальчишек.
- Здеся я, здеся, - негромко проговорил мальчишеский голос за из спинами.
Вася и Федя обернулись и увидели своего приятеля. Он стоял у самой двери, в тени, и будто бы безразлично смотрел в сторону.
- Рыба пожарена хлеба я не достал куды ее девать? - спросил он без запятых.
- Подожди нас после представления на берегу. Там и поужинаем, - сказал Федя.
Мальчишка кивнул и повернулся к Васе.
- Проведите, дяденька Жорж.
Вася изобразил удивление и спросил:
- Куда?
- Не смешите меня, дяденька. Или вы не знаете!
- В цирк, что ли?
- А то вы не знаете!
- Ты же раз двадцать смотрел, - сказал Федя.
- Мне опять смерть как охота!
- Я пойду, - сказал Федя Васе. - Может быть, успею до представления у него хоть несколько рублей попросить.
Вася посмотрел на Федю, на мальчишку, и снова на Федю. Казалось, что в голове у него сейчас рождается какой-то план.
- Иди, - сказал он Феде. - Я мигом…
Федя ушел за кулисы, а Вася взял мальчишку за шиворот и отвел его в сторону. Приятели завистливо смотрели им вслед.
- Я вам завтра ставридки - мильен наловлю! А хочете во-от такенного краба? - и мальчишка развел руками на добрый метр.
- Да заткнись ты! Не нужен мне твой краб. Ты язык за зубами держать умеешь?
- Могила! - мрачно и твердо проговорил мальчишка.
- Ну так слушай, «могила»… Ты лошадь сможешь достать?
В кабинете хозяина шел приятный разговор.
- Ах, господа, артисты - это дети, - говорил хозяин, мягко улыбаясь и приветствуя гостей рюмочкой коньяка. - Милые, неразумные, требующие постоянного внимания и заботы. Каждый из них сохранил ребячью душу и, что иногда прискорбно, младенческое отношение к миру. Клянусь вам, господа, я несу этот крест исключительно из любви к искусству!
В дверь просунулась усатая морда.
- Сергей Прокофьич! На один моментик-с… - сладко прохрипела морда.
- Прошу прощения, господа, - улыбнулся хозяин цирка и вышел из кабинета.
В коридоре усатый громила одной рукой прижимал к стенке Федю и шептал хозяину:
- Скандал грозится устроить, гнида этакая!..
- Сергей Прокофьевич, ну хоть часть денег-то отдайте! Хоть сколько-нибудь! Мы же с Васькой с голоду дохнем!
- Тих-хо! - усатый поднес огромный кулак к носу Феди.
- Он правильно говорит «тихо», - ласково сказал хозяин. - Тихо. До конца сезона - ни копейки. Вон отсюда!
Хозяин цирка вернулся в кабинет, сел, как ни в чем ни бывало в кресло, и продолжил свой монолог:
- Поверьте мне, что сегодня управлять цирком с пользой для народа и просвещением для умов может только человек, обладающий мудростью Талейрана и нежным сердцем многодетной матери…
Их превосходительства молча выразили свое восхищение хозяину цирка, а одно из превосходительств правой рукой приподнял рюмку, левой же умильно приложил платок к глазам.
А потом их превосходительства сидели в ложе со своими чадами и домочадцами, аплодировали первому номеру - гротеск-наездницам на двух толстозадых битюгах, и все время незаметно, стараясь не привлечь внимания друг друга, пытались хоть краем глаза, хоть наощупь, определить количество денег, врученных каждому хозяином цирка.
Хозяин во фраке, с бутоньеркой в петлице стоял посреди арены с длинным шамбарьером в руке и улыбался их превосходительствам и всей почтенной публике.
