Анна Бергстрем - Сломанные цветы (сборник)
Глава 2
Апрель в сердце и война в голове
В тот день сильно кричали птицы. Небо кипело вдоль и поперёк, готовое вылиться из берегов. И вроде бы погода была нормальная. Ничто не предвещало грозы или бури. Но птицы кричали, как жаленные в жопу сволочи. Вернее, они даже не кричали, а матерились на своём языке и никак не хотели заткнуться. И эти вопли откуда-то сверху противно гладили душу против шерсти, наводя на людей панику и страх.
Удивлённо задрав голову, Маруся рассматривала небо.
«Интересно, с чего это они?» – подумала она, глядя на беспокойную стаю.
– Полезно знать, что птицы кричат, когда не могут найти себе места, – поучительно заявил старичок в очках, который появился неизвестно откуда, будто прочитав её мысли.
– Откуда вам это известно? – удивилась она.
– Полезно знать, что наблюдать за жизнью весьма занятно, – улыбнулся милый дедуся.
– А я, сколько ни наблюдаю, всё нет толку, – вздохнула Маруся.
– Станет скучно, заходите в гости на чай. Ваш покорный слуга расскажет много интересного, – вежливо предложил старичок. – Я живу в соседнем доме. Квартира восемьдесят пять.
Услышав Марусин рассказ, Алекс ни с того ни с сего напрягся:
– Полезно знать, что щиплет дед за сиси в квартире восемьдесят пять, – ехидничал он.
– Ты чего? Ревнуешь? Он же без заднего умысла, просто хотел пообщаться, – удивилась она.
Молодой человек посмотрела на неё, как на ребёнка и, наконец, улыбнулся:
– Просто я тоже много чего полезного знаю. Кстати, хочешь, я налью тебе чай?
Это воспоминание внезапно всплыло в голове у Маруси и побежало бегущей строкой по всем мыслям. Сегодня был первый день, когда её выписали из больницы. Наконец-то очутившись дома, девушка сидела за столом со своим парнем. Они обедали. Но возвращение в родные стены не принесло счастья. Так всегда бывает, когда всё вроде бы прекрасно, а настроение портит какая-нибудь фигня.
– О чём ты думаешь? – спросил Алекс, заметив, что любимая отрешённо смотрит в одну точку.
Маруся вздрогнула, услышав в коридорах сознанья отголоски птичьих криков.
– О том, как менялось выражение лица неба в тот самый день…
Эти обрывки воспоминаний врезались в генетический код каждой клетки. Больше она не помнила ничего. Дальше в её памяти были сплошные провалы, как разрытые котлованы, оставленные гастарбайтерами на соседней стройке. Оставались только смутные догадки, откуда взялось всё это. Эта ненависть ко всем пернатым жопам, особенно если они орут и летают. Эта жуткая боль, которая распускалась внутри, будто смертельный цветок. И эти сломанные цветы её пальцев…
– Хрусть! – послышалось в ту же секунду неизвестно откуда. Звук негромкий, но отчётливый и яркий. Вроде бы ничего такого, но пробирает до костей…
– Что это? – вздрогнула Маруся.
– Я просто отломал кусочек шоколадки. Хочешь? – Алекс робко положил перед ней пару сладких клеточек.
Солнце отражалось на поверхности чая, налитого в прозрачные кружки. На соседнем дереве задорно чирикали воробьи, прыгая с ветки на ветку. Девушка не на шутку взорвалась:
– Никогда больше так не делай! И пожалуйста, закрой окно! Не хочу слышать, как орут эти монстры.
– Хорошо, хорошо… – кивнул Алекс, захлопывая форточку.
– Не знаю, что со мной… – вдруг загрустила Маруся, – Эти звуки выворачивают меня наизнанку!
– Врачи сказали, что тебе нельзя волноваться, – суетился молодой человек, захлопывая окна ещё плотнее.
– Ну, психанула, с кем не бывает? – виновато ответила девушка, понимая, что испортила настроение своему парню. – И это… Слышь…? Выброси на помойку вафли. Пусть лучше ими бомжи во дворе похрустят.
Она была странная. Ранимая. Немного не в себе. Она росла на обочине жизни, как одинокая колючка, которую никто не поливает. Её кости становились тоньше, а душа уязвимей. Но ей казалось, что у неё появляется сила пегаса. Ничто не мешало ей верить, будто она всё такая же, как вчера. Но это было не так.
– Что же ты творишь? – удивлялись люди.
Она шла в никуда по лестнице безумья. Падала и спотыкалась. Её подхватывал ветер. Никто никогда так и не смог испытать всего, что творилось с ней.
– Зато у тебя есть счастье летать, – говорил человек, который её любил.
– Порой я ненавижу себя, – загрустила она. И в её глазах снова загорелся тревожный огонь, который обжигал болью смутных воспоминаний.
– Но почему?
Маруся нехотя призналась:
– Мне кожу резало солнце. И эти следы не сотрутся…
– Ты о чём? – удивился Алекс.
Девушка печально прошептала:
– Ты только глянь на них!
Её криво сросшиеся пальцы напоминали стебли сломанных цветов, которые она выращивала на обратной стороне виртуальной луны. Она растерянно смотрела на свои руки, будто это были какие-то экзотические растенья, а не часть её плоти…
– Ты опять об этом? – беспокоился молодой человек.
– Что произошло? Почему они стали такими? – допытывалась бедняжка.
– Давай просто будем считать, что ты неудачно поковыряла в носу, – отшучивался он.
Но Марусе было не до веселья. Воспоминания и флешбеки терзали её душу. И всё повторилось снова… Девочка со взглядом сумасшедшей куклы смотрит в кривые зеркала несчастными глазами. Руки тянутся к запрещённым эликсирам. Суицидальное солнце бьётся в помутневшие стёкла. Истекает холодным светом на грязный пол.
Отчаянье, размешанное в кружке остывшего чая. Оголённые нервы под человеческой оболочкой. Срочный звонок по телефону доверья. На том конце пустоты слышится голос:
– Это Доктор Суицид.
– Спасите меня! Мне так плохо!
– Что случилось?
– Я схожу с ума.
– С кем не бывает! – устало смеётся привыкший ко всему собеседник.
– Такое случается только однажды… Но ты не будешь прежним.
– Примите лекарство.
– Увы. От этих страданий ничто не поможет.
– Примите двойную дозу.
Из трубки доносится мольба, смешанная со слезами:
– Всё безнадёжно. Ничего не помогает…
Это как операция по удалению сердца без наркоза. Это как венозные слёзы, струящиеся из открытых ран, только гораздо больней.
– Увы. Ничем не могу помочь.
– Но что мне делать?
– Привыкайте с этим жить. Или не жить… Вот в чём вопрос… – ответил Доктор Суицид.
И ты принимаешь эту невыносимую горечь. Вдыхаешь терпкую грусть, будто кокаин. А потом задыхаешься от бессилья. Потеряв надежду, звонишь по горячей линии Богу.
– Не жить… – механически повторяет автоответчик.
Горят страницы жизни. Это как форматирование без восстановления данных. К чёрту нежности, привязанности, слабости. Всё в огонь. Это как сон, от которого не можешь очнуться. Это как вернуться в реальность и обнаружить себя похороненным заживо. Только гораздо страшней.
– Почему врачи ничего не смогли исправить? – убивалась унесённая холодным солнцем.
Когда-то такая уверенная в себе, теперь она чувствовала себя неполноценной. Этот недуг сводил её с ума. Она не знала, как с этим жить и что дальше делать.
– Хватит ворошить прошлое, милая. Может, лучше не будем об этом? – опускал глаза Алекс, уходя от разговора.
– Расскажи мне, что случилось? – заводилась девушка, всякий раз касаясь этой болезненной темы.
– Не могу. Врачи сказали беречь тебя от нервных потрясений.
– Я хочу вспомнить даже то, к чему лучше не возвращаться! – требовала Маруся.
Пусть всё произошло несколько месяцев назад, и боль понемногу утихла, её молодому человеку всякий раз становилось не по себе.
Летели дни, выжигая узоры на лицах… Апрель в сердце. Война в голове. Какое-то тягостное чувство, будто гигантский нарыв, терзало душу Маруси… Дальше было только хуже. А потом и вовсе оказалось, что с унесённой холодным солнцем творится какая-то аномальная фигня…
Когда девушка нервничала, то её сломанные пальцы приобретали разрушительную силу. Она могла едва дотронуться до сотового, как тот зависал. У чашек отваливались ручки. Скакало няпряжение. Барахлили приборы. Шкалили датчики. В квартире внезапно гас свет. В её раскалённых ладонях потухали звёзды и взрывались галактики. И порой от её неосторожного прикосновения могло разрушиться всё вокруг.
– Ты необычный человек, и в этом твоя прелесть, – говорил её парень.
– Я необычный человек, и в этом моё одиночество, – расстраивалась она, пряча свои уродливые руки. По щекам текли слёзы.
