Ирина Горюнова - Странная женщина (сборник)
Достоверно мы ничего не знали о семейной ситуации Николая Ивановича, но понятно же, что женщина, обременённая мужем и детьми, не станет пропадать на работе и интересы её сосредоточатся не только в науке, но и в более интересных сферах, таких как воспитание детей, кулинария и сериалы.
Просто она рано поняла, что на неё никто не позарится, ни один нормальный мужик, вот и пришлось стать трудоголиком.
«А мне теперь даже трудоголиком не стать, – подумала я горько, – ребёнок не даст пропасть в работе».
То ли Николай Иванович поймала мой полный ненависти взгляд, то ли просто так совпало, но после операции она позвала меня выпить чаю. Никто не удостаивался такого приглашения раньше, я даже не думала, что у неё есть чайник в кабинете, поэтому согласилась, хоть пора было бежать за ребёнком в сад.
Я думала, мы обсудим какой-нибудь профессиональный вопрос, ибо остальные аспекты жизни мало интересуют Николая Ивановича, но неожиданно увидела в её глазах настоящее сочувствие. Не ту женскую фальшивую жалость, настоянную на самодовольстве и радости, что молния ударила не в тебя, а настоящее участие.
– Мне показалось, вы очень устали, – мягко сказала Николай Иванович.
Злость моя тут же прошла. Я вообще очень чувствительна к заботе о себе, потому что не часто это бывает. Еле сдерживая слёзы, рассказала про развод, про свои бесконечные самобичевания и чувство вины.
– Знаете, есть два глагола, которые нельзя употреблять в семейной жизни, – улыбнулась она, – это удержать и увести. Ваш муж просто оказался слабый и скучный человек. Как говорил Николай Иванович Пирогов: «Жить на белом свете – значит постоянно бороться и постоянно побеждать». Ваш муж не захотел, что теперь поделать?
Я невольно улыбнулась в ответ, подумав, что даже в обсуждении таких лирических дел начальница не изменяет своей отрывистой манере.
– Вы только не…
– Пролюбите свой талант? – перебила я раздражённо.
– Нет, просто не отвергайте его. Не надо думать: «сгорел сарай, гори и хата». Не отбрасывайте то, что дал вам Бог. Боюсь оказаться занудной, но лучше, чем Николай Иванович, всё равно не скажу: «Без вдохновения нет воли, без воли нет борьбы, а без борьбы – ничтожество и произвол!»
Может быть, я послушалась её наставлений или просто исчерпался ресурс горя, но поступила в аспирантуру, и как-то на всё стало хватать времени.
Читать литературу по специальности оказалось гораздо интереснее, чем гладить мужу рубашки, и когда я это поняла, всё встало на свои места.
Я защитилась на год раньше срока, опубликовала несколько действительно новаторских статей и на одной конференции встретила такого же увлечённого доктора.
Через полгода мы поженились, и это оказалось совсем другое дело, чем мой первый брак.
Тогда я играла роль жены и была одна на сцене, потому что мой муж не играл роль мужа, а вольготно расположился в зрительном зале, наблюдая и оценивая, а когда зрелище ему прискучило, встал и ушёл. Теперь же…
Впрочем, рассказ не обо мне.
Я проработала уже года четыре, прежде чем сделать удивительное открытие. Как и большинство великих открытий, оно было обязано случайности. Мы с Николаем Ивановичем написали небольшую монографию и хотели получить отзыв одного академика, который в силу преклонных лет не пользовался компьютером. Вдруг возникла железная оказия, благодаря которой наш труд был бы сунут отсталому академику прямо под нос, а не пылился бы в кипах других бумаг, ожидая, когда корифей до него доберётся.
Терять шанс было нельзя, и мы договорились, что я зайду к Николаю Ивановичу домой, возьму рукопись, а вечером отвезу её к московскому поезду.
Сама она не могла этого сделать, потому что дежурила. Да, несмотря на высокое положение, Николай Иванович не отказывалась от ночных дежурств, говоря, что они её взбадривают.
С детским чувством любопытства я поднялась по лестнице старого питерского дома и позвонила.
Открыл симпатичный дядька с бородой, в джинсах и свитере. Наверное, это у них форма такая, подумала я, пытаясь понять, кем приходится Николаю Ивановичу мой собеседник. Отец? Брат?
Начала объяснять, кто я, но хозяин быстро перебил:
– Да-да, Тусечка сказала, что вы придёте.
Повинуясь его приглашающему жесту, я вошла, не сразу сообразив, кто такая Тусечка, настолько привыкла в своих мыслях называть начальницу Николаем Ивановичем.
Огляделась, ища вокруг признаки разорения и упадка, ибо понятно, что человек, сутками пропадающий на работе, не может держать дом в порядке, но против ожидания вокруг оказалось довольно мило.
Без лишней роскоши, но уютно, и хотелось посидеть подольше, а не уйти скорее под любым предлогом, как бывает в некоторых домах.
Насколько Николай Иванович была замкнута, настолько же бородатый дядька оказался радушен.
К моменту, как вскипел чайник, я уже знала, что зовут его Фёдор, он иллюстратор детских книг и живёт с Тусечкой в любви и согласии уже двадцать лет.
Оказывается, Тусечка много обо мне рассказывала, и он на всякий случай приготовил книги для моего сына, не потому что хвастается своими работами, а просто книги хорошие. Конечно, тяжеловато получается, но он меня проводит до метро.
Вообще он очень рад познакомиться с кем-то из сотрудников жены, так-то она человек необщительный, для семейной жизни это скорее хорошо, но всё же иногда интересно узнать, с кем супруга проводит время.
К чаю Фёдор подал орешки и какую-то странную штуку, пояснив, что они с Тусечкой вегетарианцы.
Ого, подумала я, сколько всего выясняется, и прониклась ещё большим уважением к Николаю Ивановичу. Обычно приверженцы здорового питания все мозги проедают непросвещённым, восполняя, наверное, таким способом недостаток белков, а начальница никому ничего не навязывает.
Пакет с книгами оказался действительно очень увесист, но помучиться с ним стоило. Иллюстрации Фёдора оказались прекрасны.
Прощаясь возле метро, он спросил, не рисует ли мой сын, и предложил как-нибудь привести его на экскурсию в настоящую мастерскую художника.
Всё-таки я не утерпела и спросила, каково это – жить с трудоголиком.
Задумчиво почесав бороду, Фёдор ответил, что семья – островок свободы. Сохраняя семью, сохраняешь и свободу, а разрушая – впадаешь в беспросветное рабство.
Хорошо, что к тому времени я уже снова была замужем и поняла, что он имел в виду.
Мы несколько раз ходили в мастерскую Фёдора, в редкие дни, когда Николай Иванович была свободна. Супруги приглашали нас приходить чаще, запросто, тем более что у сына появился явный интерес к живописи, но я считала неудобным посещать чужого мужа в отсутствие жены, только надеялась, что, если между нами всеми сохранятся хорошие отношения, сын сможет приходить в мастерскую сам, когда подрастёт. А покамест Фёдор записал его в кружок к своему приятелю, развивавшему дарования у маленьких детей.
Своих детей у супругов не было, но, кажется, они не очень страдали по этому поводу. Фёдор очень нравился мне, поэтому порой возникали мысли, что такой милый и домовитый человек заслуживает лучшей доли, и жаль, что не пришлось ему встретить хорошую женщину, считающую брак и материнство приоритетным направлением своей жизни.
Со временем информация о том, что у завкафедрой есть муж, всё же просочилась в наш дружный трудовой коллектив. Готовя к печати монографию, Николай Иванович попросила Фёдора сделать несколько иллюстраций, он приходил к нам в поисках вдохновения и натуры, тут-то всё и открылось.
Некоторое время новость обсуждалась довольно бурно, в ключе: «что она себе думает, он станет сидеть и ждать, пока она на работе пропадает?», «мужика только заботой можно при себе удержать», «что это за женщина такая, которая о муже не думает вообще?», «он потерпит-потерпит, да и найдёт ту, которая ему родит, и только его и видели». Николай Иванович была руководителем не деспотичным, но требовательным, строго спрашивала с подчинённых, поэтому её не очень любили и с удовольствием объявили нерадивой женой. Я слушала эти шедевры бабьей мудрости и думала, что была на волоске от того, чтобы жить по этим постулатам. Какое счастье, что Николай Иванович в своё время со мной поговорила!
Тем временем научные успехи начальницы сопровождались стремительным карьерным ростом. Её назначили проректором по науке, а через год – ректором, но, несмотря на это, она не бросила практической работы, и мы по-прежнему встречались в операционной до того момента, как я забеременела вторым ребёнком и ушла в декрет.
Через год мы всей семьёй перебрались в Красноярск, куда муж получил назначение.
Перед отъездом я навестила Николая Ивановича и застала семейство в радостном предвкушении нового витка карьеры. Ей предложили должность заместителя министра здравоохранения, а там, как знать… Фёдор сиял, и видно было, что он действительно счастлив, что талант и трудолюбие жены получили наконец достойную оценку.
