Иван Шевцов - Остров дьявола
Обращение по имени свидетельствовало о дружеском расположении и доверии и льстило Куну.
- Каким образом? Нелегально?
- Дело техники, вас это не касается. Я говорю о персоне. Что вы думаете о Кэтрин Гомес? Или может… Мануэла?
Вопрос для Куна был неожиданным, он не готов был к ответу, и Левитжер, поняв это по его озадаченно-растерянному лицу, сказал:
- Вы подумайте, Адам, взвесьте все "за" и "против".
На острове был небольшой штат обслуживающего персонала, в том числе хозяин ресторана Хорхе Понсе и садовник Фиделио Гомес. Они поселились на острове в самом конце войны. Кэт Гомес родилась на острове. Сейчас ей шел двадцать первый год, а ее подруга Мануэла Понсе была тремя годами старше. Учились они в Мехико на биологическом факультете. Кэт из-за материальных затруднений вынуждена была оставить учебу, не получив диплома. Теперь они обе работали у Дикса: Кэт - лаборанткой, Мануэла - старшей лаборанткой.
По какой-то странной ассоциации Кун вдруг вспомнил, что он хотел поговорить с шефом о Мариане Кочубинском, все искал подходящий случай, и вот кажется подвернулся удобный момент. Мариан Кочубинский выполнял на острове обязанности коменданта, то есть начальника охраны, и находился в непосредственном подчинении шефа спецслужбы, а точнее контрразведки, полковника Карла Штейнмана, который знал Кочубинского со времен войны как своего надежного сотрудника и, доверяя ему, пригласил на этот безымянный остров. В отличие от Кочубинского, Штейнману была известна до малейших подробностей сложная биография Адама Куницкого, который пересек однажды океан, решительно отрубив две трети своей настоящей фамилии. Время сделало свое дело, и Мариану Кочубинскому и в голову не пришла мысль, что доктор Кун и есть тот московский парашютист Адам Куницкий, которого летом сорок третьего его "ребята" из НСЗ сняли с дуба и с которым пан поручик тогда обошелся далеко не гостеприимно. Зато Куницкий сразу узнал Кочубинского и не мог вычеркнуть из памяти их встречу в Беловирском лесу. Больше всего на свете Адам Кун желал вытравить навсегда позорную страницу в своей биографии - предательство товарищей и собственноручный расстрел узников гестапо по приказу Карла Штейнмана, в то время капитана "Абвера". Но судьбе было угодно зло подшутить над Куном, заставив его работать бок о бок с Кочубинским и Штейнманом. Правда, он не подчинялся ни тому, ни другому, но это ничего не меняло - ему не доставляло удовольствия лицезреть едва ли не ежедневно тех, кого он ненавидел и презирал, со светской любезностью раскланиваться с ними и делать вид, что до этого острова они никогда не встречались. Кун даже подозревал, что Кочубинский узнал его или знает о нем от того же Штейнмана, перед которым бывший польский поручик раболепствует с усердием провинциального лакея. Иногда его подмывало заговорить с Кочубинским по-польски и с чувством превосходства и высокомерия выплеснуть ему в лицо свое презрение. Напомнить, с каким позором обвел его вокруг пальца Ян Русский, освобождая группу московских парашютистов-разведчиков. Но такая дерзкая мысль тотчас же подавлялась зловещей тенью Штейнмана, страх и трепет перед которым не могли выветрить из его души два десятилетия. И вот сейчас, пользуясь расположением шефа. Кун решил уязвить ненавистного ему Кочубинского, а заодно и Штейнмана. Заикаясь от волнения и краснея, он заговорил:
- Мистер Левитжер, извините за нескромность. Я позволю себе спросить: вы хорошо знаете Мариана Кочубинского?
На сосредоточенном лице шефа Кун прочитал некоторое удивление и поспешил пояснить:
- В том смысле, что он… полного доверия?..
- Полного доверия моего здесь никто не заслуживает, - категорически отрубил Левитжер и повторил: - Никто. Разве, что вы, Адам, - прибавил смягчившись и дружески улыбнулся.
- Очень тронут, - смутился Кун. - Благодарю вас. Дело в том, что Мариан Кочубинский активно сотрудничал с нацистами в годы войны.
Неожиданно Левитжер расхохотался каким-то неестественным деланным смехом, озадачившим и насторожившим Куна, который еще ни разу до этого не видел, чтобы шеф так откровенно хохотал.
- Поражаюсь вашей, извините, наивности, Адам, - проговорил Левитжер, погасив смех. - А кто по вашему доктор Дикс? Нацист высшего класса. Во время войны в оккупированной Гитлером Польше он в своей лаборатории занимался тем же, чем занимается сейчас здесь. С подопытным "материалом" у него не было проблем. Но русские не вовремя разбомбили его лабораторию. Там у него была другая фамилия: Хасель, Артур Хасель. А Штейнман и Веземан - кто они по-вашему? Отпетые нацисты, палачи-профессионалы. И потому что они профессионалы, с большим опытом, мы используем их. Вчера они работали на фюрера, сегодня работают на нас. Работают добросовестно, потому что мы им хорошо платим и потому что они связаны с нами идейно, понимаете, Адам, идейно. Они так же ненавидят коммунистов, как и мы с вами.
Слова Левитжера пролетали мимо Куна, которого ошеломила неожиданная новость: Отто Дикс - это тот же Артур Хасель, в тайну адской лаборатории которого должен был проникнуть он, Адам, тогда еще Куницкий, с группой Алексея Гурьяна в сорок третьем году. Вот она - ирония судьбы. Нет, верно говорят: мир тесен. Кун почувствовал себя неловко, - он в самом деле выглядел наивным и смешным со своим навязчивым вопросом. И ему ничего другого не оставалось, как смущенно пробормотать: "Извините, шеф".
2
Безымянный остров в зоне Карибского бассейна был вытянут в длину на восемь километров. Самая узкая часть его в ширину не превышала и километра, а самая широкая - три километра восемьсот метров. Этот укромный уголок, изобилующий тропической растительностью, еще накануне второй мировой войны был облюбован руководителем "Абвера" адмиралом Канарисом и приобретен в собственность на подставное лицо. Сам шеф гитлеровской военной разведки называл этот остров конспиративной квартирой своей резидентуры в Латинской Америке. В первые годы войны в благоустройство этой "квартиры" был вложен солидный капитал, в результате чего не обозначенный на картах клочок земли вулканического происхождения превратился в поистине райский уголок, чему, впрочем, способствовали природные условия. Как известно, природа с давних времен носит титул гениального архитектора. Никто в мире не достигал такой гармонии, как мать природа, никто так не терпит однообразия и стандартов, как она - поборница неповторимого и оригинального, неистощимая в своей изобретательности и фантазии. Гармония и разнообразие заложены в архитектурной основе нашей планеты Земля. Человеческий разум не смог бы придумать такого многообразия буквально во всем, в большом и в малом, как это сделала природа. В самом деле: земля была бы скучна, если бы климат на ней был везде одинаков, если б все люди говорили на одном языке, если б не было такой многоликости рас и племен. А несметное богатство животного и растительного мира! И все подчинено здравому смыслу, разумно, рационально и прекрасно.
Позаботилась природа и о затерянном в тропиках безымянном острове. Вся восточная сторона его на протяжении восьми километров представляла собой коралловые рифы в море и непроходимые мангровые заросли на суше. Западный же берег - восьмикилометровый плес белого кораллового песка, обрамленный стройной грядой кокосовых пальм. Пляж идеальный со всех точек зрения, даже по самым высоким райским стандартам. Море здесь прозрачно-бирюзовое: пронизанное лучами жаркого солнца, оно играет и переливается всеми цветами радуги, среди которых преобладают лазурь и золотисто-зеленый. Температура воды не опускается ниже двадцати пяти градусов по Цельсию. Северный торец острова - пятисотметровый шатер давно потухшего вулкана, покрытый девственным лесом, - представляет собой богатое охотничье угодье, где водятся редкие тропические животные, завезенные сюда с материка. Южная сторона острова - каменное плато, сокрытое мягким ковром мохообразной ползучей растительности. Здесь берег высок и скалист, а темная морская пучина изобилует морскими ежами и коралловыми ветками.
О флоре острова, кроме самой природы, позаботился и человек, доставивший сюда семена и саженцы почти со всех континентов. Четырех видов пальмы, облюбовавшие себе западное побережье, были главным украшением острова, его эмблемой.
Вначале на острове, на его западной стороне, на самом берегу моря была воздвигнута трехэтажная вилла из камня и дорогих пород дерева. Центральную часть дома на высоту двух этажей занимал просторный холл с выходом на берег моря и на противоположную сторону - в большой парк с каналами и лебяжьим прудом. В холле пол выложен изящной инкрустацией из полированного гранита четырех цветов - серого, красного, черного и зеленого. Стены холла - гармоническое сочетание дерева и камня. Мебель, лесенки, перила, потолок - черное и красное дерево - резьбы искусных мастеров. Из холла к морю бежит неторопливая белокаменная лесенка в двенадцать ступенек, а оканчивается полукруглой площадкой-причалом, где стоят ярко-желтая яхта и два катера, один из которых находится в ведении Мариана Кочубинского, а другой к услугам Штейнмана и Веземана. Яхтой пользуется главным образом Левитжер.
