Ричард Бах - Гипноз для Марии
– Как съесть кусок морковного торта.
– Меня зовут Мария.
Будто рассчитывала, что это вправит мне мозги.
Показался шайеннский аэропорт, полоска на горизонте. Расстояние пятнадцать миль, семь минут лету. Он выбрал Шайенн, так как там длинные взлетно-посадочные полосы и наличие медицинской службы, хотя были маленькие аэродромы и поближе.
– Слушайте, Мария, почему бы вам теперь не попытаться надавить ручку газа? Вы услышите движок, звук станет громче, вам это должно быть знакомо, и самолет начнет набирать высоту, постепенно. Нажмите до упора, и мы потренируемся набирать высоту.
Он хотел научить ее набирать высоту – естественно, на тот случай, если она будет лететь слишком низко при заходе на посадку. Он хотел, чтобы она знала: в небе она в безопасности и что, дав газ, она сможет набрать высоту, когда захочет.
– Отлично, командир, – сказал он. – Вы прирожденный пилот.
Затем пошло другое упражнение: ручка газа на себя, нос опускается ниже горизонта. Они снижались вместе с эшелона на эшелон.
Женщина, летевшая рядом, глянула на него из своего самолета.
Машины едва не касались друг друга в воздухе, но, что бы он ни делал, вести за нее самолет он не мог. В его распоряжении были лишь слова.
– Почти дома, – сказал он. – Мария, вы просто потрясающе управляете самолетом. Сейчас немного разверните Сессну на меня, секунд на десять, затем верните в горизонталь.
Она нажала на кнопку связи, но ничего не сказала. Самолет накренился вправо.
– Все отлично. Я вызову диспетчерскую по другой волне, но не волнуйтесь – вас тоже буду слышать. Как захочется что-нибудь сказать, так сразу говорите. О'кей?
Она кивнула.
Форбс щелкнул тумблером, переключился на частоту диспетчерского пункта Шайенна.
– Привет, Шайенн, это Сессна 5407 Янки.
Ее номер значился на фюзеляже. Сообщать им свой не было необходимости.
– Роджер ноль семь Янки. Левый круг, полоса номер девять.
– Ноль семь Янки, полет парой, заходим на посадку в восьми милях севернее.
– Роджер ноль семь Янки. Заходите слева по ветру на девятую полосу.
– Принято, – сказал он. Что означало: принято к исполнению.
– Да, ноль семь Янки – это Сессна-182, пилот без сознания. Самолетом управляет пассажир. Я лечу рядом и помогаю ей.
Молчание.
– Повторите, ноль семь Янки. Что, вы сказали, с пилотом?
– Пилот без сознания. Управляет самолетом пассажирка.
– Роджер, можете заходить на любую полосу. Вы объявляете чрезвычайную ситуацию?
– Нет. Мы зайдем на девятую. Она справляется, но не помешает подогнать «скорую» для пилота и пожарную машину. Только пусть во время приземления они держатся за самолетом, о'кей? Чтобы едущие рядом машины не отвлекали ее во время посадки.
– Выполняю. Роджер, мы подгоним машины, и они поедут позади самолета. Внимание! Всем экипажам зоны Шайенна: освободите трафик! Аварийная ситуация!
– Башня, она на общей связи, два-два-восемь. Я говорю с ней на этой частоте, но слышу и вас.
– Роджер ноль семь Янки. Удачи.
– Все будет в порядке. Она справляется.
Он снова переключился на частоту Юником.
– Мария, посадочная полоса слева от вас, – сказал он. – Мы заложим большой плавный поворот, чтобы стать с ней в линию. Не торопясь, спокойно, мягко. Для вас это просто.
Они сделали широкий заход на посадку, медленно выполняя плавные повороты, инструктор оставался с ней постоянно на связи.
– Почти на месте. Ручку газа на себя, дайте носу опуститься, как мы уже делали. Так, так, мягкий уход вниз. Самолеты это любят.
Она кивнула. Раз этот парень болтает о том, что самолеты что-то там, оказывается, любят, может, все, что мы делаем, вовсе не так уж опасно.
– Если нам не понравится этот заход, – сказал он, – спокойно наберем высоту и пойдем на следующий. Мы можем набирать высоту и заходить на посадку хоть весь день, если захотим. Хотя и этот заход совсем не плох. Вы умница.
Он не стал спрашивать, сколько у нее осталось топлива.
Оба самолета плавно развернулись влево для окончательного захода, впереди ровной линией вытянулась широкая взлетно-посадочная полоса, две мили бетона.
– А теперь мы с вами очень мягко коснемся земли, вот эта белая линия в центре взлетно-посадочной полосы должна быть ровно между колесами. Неплохо, командир. Немного газу, ручку чуть вперед, на полдюйма…
Сейчас она точно выполняла команды и была спокойна.
– Потяните рычаг немного на себя. Кстати, вы потрясающий пилот. Очень плавно работаете с рычагами…
У самой земли он сместился от ее крыла на несколько футов в сторону.
– Продолжайте в том же духе, держитесь строго этой центральной линии… вот так, очень хорошо. Расслабьтесь, расслабьтесь… пошевелите пальцами ног. Вы ведете самолет как настоящий ас. Ручку на себя… Штурвал назад немного… Он пойдет туго, но так должно быть… прекрасно… замечательно, нас ожидает фантастически мягкая посадка.
Четыре фута от шасси до полосы… три фута.
– Держите нос как есть, теперь ручку назад, назад, назад… на себя до упора, до самого упора…
Колеса коснулись полосы, голубой дымок от резиновых шин.
– Идеальное касание, – сказал он, – идеальная посадка. Можете отпустить теперь штурвал, на земле он вам не понадобится. Управляйте самолетом ножными педалями, пока он просто не остановится на полосе. Сейчас прибудет «скорая».
Он нажал на свой рычаг тяги, и Т-34 пронесся мимо, набирая высоту.
– Отличная посадка, – сказал он. – Вы чертовски хороший пилот.
Она ничего не ответила.
Боковым зрением он видел, как внизу по взлетно-посадочной полосе за ее самолетом на полном ходу мчится машина «скорой помощи». Она сбавляла скорость по мере того, как замедлял движение самолет, потом остановилась, и дверцы распахнулись. Ненужная пожарная машина, квадратная и красная, катилась позади.
Поскольку у диспетчеров на башне сейчас явно прибавилось работы, Джейми больше не стал ничего говорить в эфир, и через минуту его Т-34 исчез из виду в направлении Норд-Платт.
Глава третья
На следующее утро на доске объявлений аэропорта Ли Берд в Норд-Платт он увидел газетную заметку: «Пилот теряет сознание, самолет сажает жена».
Джейми Форбс поморщился. «Жена» означает то же самое, что «не-пилот». Он подумал, еще не скоро придет время, когда люди поймут: есть много женщин с лицензиями пилотов и с каждым днем их становится все больше.
Впрочем, не считая заголовка, репортер довольно точно передал, как все произошло. Когда ее муж потерял сознание в воздухе, Мария Очоа, шестидесяти трех лет, подумала, что он умер, испугалась, позвала на помощь и т. д.
Потом прочитал следующее: «Я бы никогда сама не сумела приземлиться, если бы мужчина в другом самолете не сказал, что я смогу. Клянусь Богом, он меня загипнотизировал, прямо в воздухе. „Представьте, что вы пилот авиалайнера“. Я и представила, потому что не умею управлять самолетом. А когда пришла в себя, была уже на земле, в полной безопасности!»
В статье говорилось, что у ее мужа случился инсульт и что он поправится.
Ролевая игра в командира экипажа лайнера сработала и на сей раз, как всегда с его учениками.
Его озадачило другое.
Он ее загипнотизировал?
Он шел завтракать в аэропортовское кафе и размышлял о гипнозе, вспоминая события тридцатилетней давности, будто это было вчера.
Глава четвертая
Он сел у прохода в первом ряду, надеясь, что, когда Великий Блэксмит вызовет добровольцев из зала, ему повезет.
Было здорово, когда ближе к концу представления его все же пригласили на сцену, хотя он сомневался, что поддается гипнозу и что его выберут. К нему присоединились двое других, мужчина и женщина.
Блэксмит, гипнотизер, облаченный в официальный смокинг с белым галстуком, но с доброжелательным голосом и мягкими манерами, попросил троих добровольцев встать лицом к залу, что они и сделали. Джейми Форбс был крайним и стоял ближе к середине сцены.
Гипнотизер встал за спинами добровольцев, легонько толкнул женщину в плечо, чтобы та потеряла равновесие. Она непроизвольно отшагнула назад, чтобы его восстановить.
Он продел то же самое со следующим, и мужчина тоже шагнул назад.
Форбс пообещал себе, что не сделает этого. Когда его коснулась рука гипнотизера, он напрягся и качнулся назад, полагая: тот не даст добровольцу упасть на сцене, чтобы не испортить шоу.
Блэксмит тотчас подхватил его и, поблагодарив других вызвавшихся, отпустил их под аплодисменты публики.
Все зашло слишком далеко.
– Простите, – прошептал он, когда аплодисменты стихли, – но я не поддаюсь гипнозу.
– Правда? – мягко произнес шоумен. – Что же вы тогда делаете на этой планете?
