Сара Аллен - Садовые чары
Она поставила контейнер на столе перед пожилой дамой.
— Какая же ты милая! Когда ты наконец выйдешь замуж? Кто позаботится о тебе, когда я умру?
— Я тебе умру! И потом, этот дом как нельзя лучше подходит для старой девы. Я состарюсь в этом доме, и соседские ребятишки будут дразнить меня, пытаясь добраться до яблони за домом, а я буду грозить им метлой. И еще я заведу себе уйму кошек. Наверное, ты для этого и дала мне ту подстилку.
Эванель покачала головой.
— Твоя беда — это пристрастие к заведенному порядку. Ты слишком его любишь. Вся в бабку. Ты чересчур привязана к этому месту, прямо как она.
Клер улыбнулась: она любила, когда ее сравнивали с бабушкой. Она не знала, что такое иметь имя, пока мать не привезла ее сюда, в этот дом, где жила ее бабка. Они жили в Бэскоме уже третью неделю, только что родилась Сидни, и Клер сидела во дворе под тюльпанным деревом и разглядывала местных, которые приходили взглянуть на Лорелею и ее младенца. Сама Клер из младенческого возраста уже вышла и полагала, что на нее смотреть никому не интересно. Из дома вышла семейная пара и остановилась неподалеку от Клер, которая тихонько мастерила из прутиков кукольные домики.
— Настоящая Уэверли, — припечатала женщина. — Тоже не от мира сего.
Клер не подняла глаз, не промолвила ни слова, лишь ухватилась за траву, чтобы не воспарить. Она — Уэверли. Она не рассказала об этом никому, ни единой живой душе, опасаясь, как бы ее не лишили этой маленькой радости, но с того дня повсюду ходила за бабкой, во всем подражая ей, желая быть как она, делать все то, что полагалось делать настоящей Уэверли, чтобы доказать: хотя и появилась на свет в другом месте, она тоже Уэверли.
— Мне нужно упаковать в коробки желе и уксус на продажу, — сказала она Эванель. — Если ты немного подождешь, я подброшу тебя до дома.
— Ты повезешь их Фреду? — спросила Эванель.
— Да.
— Тогда я поеду с тобой. Мне нужно купить кока-колы. И шоколадных батончиков с карамельной начинкой. И пожалуй, еще помидоров. После разговора с тобой мне ужасно захотелось помидоров.
Пока Эванель рассуждала о преимуществах желтых помидоров в сравнении с красными, Клер вытащила из кладовки четыре коробки из гофрированного картона и принялась упаковывать желе и уксус. Когда с этим было покончено, они с Эванель вышли из дома и двинулись к белому фургончику Клер с надписью «Уэверли. Организация банкетов».
Пока Клер составляла коробки, Эванель забралась на пассажирское сиденье, и Клер отдала ей пластиковый контейнер с тортом и коричневый бумажный пакет, а сама уселась за руль.
— Что там? — полюбопытствовала пожилая дама.
— Особый заказ.
— А, это для Фреда, — многозначительно произнесла Эванель.
— Думаешь, он станет продолжать со мной дела, если я стану обсуждать это с тобой?
— Это для Фреда.
— Я этого не говорила.
— Это для Фреда.
— Что-то я не расслышала. Для кого, ты говоришь?
Эванель засопела.
— Не умничай.
Клер рассмеялась и тронулась с места.
Ее бизнес процветал, потому что все местные жители знали: блюда, приготовленные из цветов, которые росли поблизости от старой яблони в саду Уэверли, оказывают на того, кто их ест, крайне любопытное действие. Рулеты с желе из лепестков сирени, печенья с лавандовым чаем и кексы на майонезе из настурций, которые Дамский комитет заказывал для своих ежемесячных заседаний, наделяли их способностью хранить секреты. Жареные бутоны одуванчика с гарниром из риса с лепестками ноготков, фаршированные цветки тыквы и суп из шиповника гарантировали, что гости заметят лишь достоинства вашего дома, но никак не изъяны. Тост со смесью масла и анисово-мятного меда, леденцы из дягиля и кексы с засахаренными анютиными глазками заставляли детей взяться за ум. Вино из жимолости, подававшееся в День независимости, наделяло способностью видеть в темноте. Ореховый вкус подливки, приготовлявшейся из луковиц гиацинта, приводил в мрачное расположение духа и наводил на размышления о прошлом, а салат из мяты с цикорием заставлял верить, что вот-вот случится что-то очень хорошее, независимо от того, так это было или нет.
Ужин, который Клер предстояло обслуживать этим вечером, давала Анна Чайпел, декан факультета искусств в Орионовском колледже. Каждый год она устраивала для преподавателей своего факультета банкет по случаю окончания весеннего семестра. Последние пять лет эти банкеты организовывала и обслуживала Клер. Это принесло ей известность в преподавательской среде, что было очень приятно, поскольку они ожидали от нее лишь вкусной еды с легким налетом экзотики, тогда как те, кто жил в городе всю жизнь, обращались к ней, когда требовалось организовать обед с определенной целью: спровоцировать разговор на неприятную тему и быть уверенным, что собеседник никогда больше не поднимет ее, добиться повышения по работе или наладить испортившиеся отношения.
Первым делом Клер завезла желе и уксус на фермерский рынок у шоссе, где она арендовала полку в одной из палаток, затем поехала в город и остановилась у бакалейной лавки «Деликатесные товары», которая именовалась просто «Продовольственные товары» до тех пор, пока в ней не начали закупаться студенты из колледжа и туристы.
Они с Эванель вошли в магазин, ступая по скрипучим деревянным половицам. Пожилая дама направилась прямиком к помидорам, а Клер двинулась в глубь магазина, где располагался кабинет хозяина.
Она постучалась и открыла дверь.
— Привет, Фред.
Фред сидел за старым письменным столом, который служил еще его отцу. Перед ним лежала пачка накладных, но, судя по тому, как он вздрогнул, когда Клер открыла дверь, мысли его витали где-то далеко. Он немедленно поднялся ей навстречу.
— Клер! Рад тебя видеть.
— Я привезла две коробки с вашим заказом.
— Да-да.
Он снял висевшую на спинке кресла белую форменную куртку и натянул ее поверх черной рубашки с короткими рукавами. Они вместе отправились к ее фургону, и он помог ей принести коробки.
— А... а ты не привезла то, о чем мы договаривались? — спросил он по пути на склад.
Клер слабо улыбнулась и вышла на улицу. Минуту спустя она вернулась с бутылкой вина из розовой герани в бумажном пакете.
Фред со смущенным видом взял пакет и передал ей конверт с чеком. Само по себе это действие было совершенно невинным, поскольку он всегда расплачивался с ней чеком, когда она привозила желе и уксус, однако сумма, проставленная в этом чеке, была раз в десять больше обычной. И конверт был ярче, как будто наполнен светлячками, озарен его надеждой.
— Спасибо, Фред. Увидимся через месяц.
— Да. Счастливо, Клер.
Фред Уокер смотрел на Клер, пока она ждала у выхода расплачивающуюся Эванель. Клер с ее темными глазами и волосами и оливковой кожей была очень хорошенькой. Она ничуть не походила на свою мать, которую Фред знал со школы, — как, впрочем, и на Сидни. По всей видимости, обе сестры пошли в своих отцов, бог уж их знает, кто они были. В городе с Клер обращались вежливо, но считали нелюдимой и никогда не останавливались, чтобы перекинуться словечком о погоде, о новом шоссе между штатами или о том, что клубника в этом году уродилась на редкость сладкая. Она ведь Уэверли, а у них в роду все со странностями, каждый на свой лад. От матери Клер всегда были одни только неприятности; она бросила своих детей на бабку, а сама несколько лет спустя погибла в автомобильной аварии в Чаттануге. Бабка Клер почти не выходила из дома, дальняя родственница Эванель вечно раздавала людям нелепые подарки. Впрочем, таковы уж были Уэверли. Точно так же, как все Рунионы были говорливы, Племмоны себе на уме, а все Хопкинсы мужского пола женились только на женщинах старше себя. Зато Клер содержала дом Уэверли в порядке, а он был одним из самых старых в округе и туристы любили проезжать мимо, что шло на пользу городу. Но самое главное, к Клер всегда можно было обратиться, когда кому-то из горожан требовалось справиться с задачей, решить которую можно было лишь при помощи цветов, росших вокруг старой яблони на заднем дворе Уэверли. За три поколения она стала первой, кто открыто делился этим особым даром. Это примиряло горожан с ней.
Эванель наконец расплатилась, и обе женщины вышли.
Фред сжал в руке пакет с бутылкой и вернулся к себе в кабинет.
Он снял белую куртку, уселся в свое кресло и устремил взгляд на небольшую фотографию красивого мужчины в смокинге, стоявшую в рамке у него на столе. Этот снимок был сделан пару лет назад на праздновании пятидесятилетнего юбилея.
Фред и его друг Джеймс были вместе вот уже тридцать с лишним лет; если люди и догадывались об истинном характере их отношений, они продолжались уже так долго, что никого это не заботило. Однако в последнее время они с Джеймсом отдалились друг от друга, и Фреда начинал подтачивать неприятный червячок беспокойства. В последние несколько месяцев Джеймс то и дело оставался ночевать в Хикори, где он работал, под тем предлогом, что засиделся на работе допоздна и возвращаться обратно в Бэском не имеет смысла Поэтому Фред слишком часто оказывался дома в одиночестве и не знал, чем себя занять. Это Джеймс всегда говорил: «У тебя получаются изумительные китайские пельмени, давай приготовим их сегодня на ужин». Или: «Сегодня по телевизору будет такой-то фильм, давай посмотрим». Джеймс всегда был прав, и без него любая мелочь приводила Фреда в замешательство. Что сделать на ужин? Собрать вещи в химчистку вечером или отложить до утра?
