Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы (любительский перевод)
Весь воздух вышел из моих легких. Я почувствовала бессилие, опустошение, и, думаю, мое сердце остановилось.
Еб… Сука Тролль!
- Это был решающий момент, и все замерло. Она ничего не сказала, как такового, но она увидела мое выражение лица и поняла, что перешла границу. Я сказал... нет. Я не думал о ней так много лет и, кроме того… – он сглотнул. – Я люблю тебя. Я сказал ей: «Я люблю свою жену».
Я смотрела на него. Я больше не знала что сказать.
- Она сразу отступила. Снова извинилась, перевела все в шутку. Я имею в виду, что она сказала, что счастлива с Сэтом, и в бизнесе, и не причинит нам вреда. Она сказала, что скучает по нашей дружбе, но видит, что моя жизнь теперь с тобой. И как бы неловко это ни было, пожелала счастья, учитывая то, что случилось, когда мы все были в одной комнате. Я не мог надеяться на большее. Мы попрощались – это было наше окончательное прощание, и она ушла своим путем…
Я сглотнула; страх сковал мое сердце.
- Ты поцеловал её?
- Нет. Мы пожали руки. Это было лишь дружески.
Ох. Хорошо.
- Я был несчастен. Я хотел вернуться домой, к тебе. Но… Я знал, что повел себя ужасно. Я остался и, прикончил бутылку, принялся за бурбон. Пока я пил, я вспоминал, как ты говорила мне: «Если бы это был мой сын…» И я задумался о Джуниоре, я думал о том, как начались мои отношения с Ириной. Это заставило меня почувствовать себя… неудобно.
И вдруг в моей памяти что-то прояснилось, и я вспомнила шепот. Голос Кристиана: «…но увидев её в последний раз, я был шокирован. Ты знаешь… узнав о ребенке, я впервые почувствовал к ней… неприязнь».
Он говорил с Грэйс. Неприязнь, ха?
- Что такое?
- Много чего.
- Ох.
- Ох?
- Извини, – пробормотала я.
Он нахмурился.
- За что?
- Что была так зла на следующий день.
Он фыркнул.
- Детка, я понимал твою злость, – он замер, затем вздохнул. – Видишь ли, Ана, я хочу тебя для себя. Я не хочу делиться. У нас есть то, чего у меня никогда не было. Я хотел быть центром твоей вселенной, ты знаешь. Твоим солнцем с восхода до заката.
Ох, Кристиан!
- Так и есть. Это не изменится.
Он снисходительно усмехнулся, грустно посмотрев на меня.
- Ана, – прошептал он, – это просто неправда.
Слезы защипали в моих глазах.
- Как так может быть? – пробормотал он.
О, нет.
- Ох, дерьмо… Не плачь, Ана. Черт! Пожалуйста, не плачь, – он ласково коснулся моего лица.
- Мне очень жаль, – моя нижняя губа дрожала, а его палец гладил её, утешая.
- Нет, Ана, нет. Не сожалей. У тебя будет кто-то другой для любви. И ты права. Так и должно быть.
- Блип будет любить тебя так же, как я люблю тебя. Ты будешь центром его мира, – прошептала я. – Дети любят своих родителей безусловно, Кристиан. Такими они приходят в этот мир. Запрограммированными на любовь. Подумай об этом.
Его глаза расширились, когда он понял, к чему я веду. Он отказывался от этой своей стороны, качая подбородком.
- Нет, – прошептал он и замер.
- Да. Ты делал это, – мои слезы текли рекой, – конечно, любил. Это было без вариантов. Вот почему это так больно…
Он смотрел на меня: бледный, с широко распахнутыми зелеными глазами, сраженный. Он выглядел уязвимым.
- Именно поэтому ты способен любить меня, – выдохнула я. – Прости её. У нее была собственная боль в этом мире. Она была дерьмовой матерью, но ты любил её.
Он уставился на меня, ничего не говоря; его изумрудные глаза округлились, словно он увидел призрак – воспоминания, которые мне не дано было постичь.
О, Кристиан… не прекращай говорить.
- Я использовал щетку, чтобы расчесать её волосы, – прошептал он.
О Боже…
- Она была красивой.
- Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы никто не сомневался в этом, – прошептала я.
- Она была дерьмовой матерью, – я кивнула, и он закрыл глаза. – Я так боюсь что буду дерьмовым отцом…
Я потянулась и взяла его лицо в руки. Мой Фифти, Фифти, Фифти.
- Кристиан, ты хоть на секундочку думаешь, что я позволю тебе быть дерьмовым отцом?
Он моргнул, а затем облегченно улыбнулся.
- Нет, я не думаю, что ты позволишь, – выдохнул он. Кристиан ласково потерся костяшками о мою щеку, удивленно заглянув в мои глаза. – Боже, вы так сильны, миссис Грей! Я так сильно люблю тебя, – наклонившись, он поцеловал меня в лоб. – На этом конец твоих страшилок на ночь. Как твоя голова?
- Моя голова?
Откровенно говоря, вот-вот взорвется от всего того, что ты рассказал!
- Болит?
- Нет.
- Хорошо. Думаю, теперь пора спать.
Я моргнула.
- У меня есть один вопрос.
- О? Какой? – с опаской взглянув на меня, спросил он.
- Отчего ты вдруг стал таким… откровенным, за неимением лучшего слова?
Он нахмурился.
- Ты рассказываешь мне все это, когда как обычно получение от тебя информации является довольно мучительным процессом.
- Серьезно?
- Ты знаешь это.
