Катрин Панколь - Белки в Центральном парке по понедельникам грустят
Так же неслышно, как вошла, выскользнула обратно на улицу.
Проще пареной репы. Даже обидно.
«Должно быть, — подумала Анриетта, — к опасности, к риску привыкаешь.
Первый взнос сниму сегодня же. Первую часть выкупа…»
— Сдается мне, мадам Гробз, мы с вами упустили из виду одну мелочишку, — вполголоса проговорил Шаваль, опускаясь на колени рядом с Анриеттой.
Он предложил ей встретиться в церкви Сент-Этьен, в маленькой часовенке Богородицы. Кроме них, здесь никого не было. Горели свечи, медленно кадя в потолок безмолвной мольбой верующих. Босые ноги Богородицы щекотали стебли увядших гладиолусов. «Надо бы поставить свежие цветы», — отметил про себя Шаваль. В предвкушении скорого богатства в нем разыгралась непривычная щедрость.
— Все прошло без сучка и задоринки, чего вам еще надо? — так же негромко ответила Анриетта. Она стояла на коленях, склонив голову и сплетя пальцы, словно погруженная в молитву.
— Мы с вами еще не условились, какой мне причитается процент.
— Какой еще процент?! — От возмущения Анриетта затрясла головой в широкополой шляпе.
— Обыкновенный, сударыня. Мне думается, с ваших гонораров мне полагается кое-какая частица.
— Да вы же, по сути, ничего не сделали!
— Как это не сделал? А кто дал вам ключ от ящика? Кто сбил добропорядочную Пищалку с пути истинного? Кто следил денно и нощно, чтобы все прошло, как вы изволили выразиться, без сучка и задоринки? Я, я и опять-таки я!
— А кто преступно проник в здание? Кто включает компьютер и переводит деньги с одного счета на другой? Кто рискует, что его поймают с поличным? Я, я и опять-таки я!
— Именно. Нас двое… соучастников. Если один попадется, другому тоже крышка.
— Попридержите язык, Шаваль. Мне не нравятся ваши обороты.
— Как угодно. Повторяю: мы с вами повязаны, вы без меня ничего не можете, как и я без вас. А раз так, давайте идти в ногу, равенство, братство и все такое. И денежку пополам. Половину вам, половину мне. Это мое последнее слово.
Анриетта чуть не задохнулась от ярости. Изменившись в лице, она обернулась к Шавалю.
— Есть у вас совесть? Обчищать сироту!
— Нет, ну а как же мое душевное спокойствие? Вы об этом подумали? Меня, чтобы спать спокойно, меньше чем пятьдесят процентов не устроит.
— В-в-ваше д-душевное спокойствие?! — Анриетта заикалась от негодования. — Да гроша ломаного оно не стоит, ваше спокойствие! У вас совесть как уж: не наступи ему на хвост, он и не шелохнется! И это я еще выбираю выражения!
— Выбирайте сколько угодно, на здоровье, да только я от своего не отступлюсь.
— Я категорически отказываюсь отдавать вам половину своего заработка.
— Нашего заработка, — с ухмылкой поправил Шаваль. Приятно все-таки, что старуха так взъерепенилась. Эк ее разобрало, аж воздух ртом хватает! Не думала, поди, что и у него губа не дура…
Шаваль склонился к Анриетте и проговорил ей на ухо нарочито тягучим, едва не сладким голосом:
— У вас нет выбора… И знаете что? Не пытайтесь меня провести. Я в любой момент могу проверить. У меня ведь тоже есть ключ. Я снял две копии. Думали, я совсем лопух?.. А у кого есть ключ, у того и коды. Вы что, правда надеялись, что я вам так все и отдам? Что вы обчистите и Марселя, и меня вместе с ним? А мне, значит, с барского плеча отстегнете сотенку-другую, купить Гортензии духи да сводить в ресторан, да? Ну и подбрасывать там время от времени по мелочишке, туда-сюда…
«Вот именно, — скрипнув зубами, подумала Анриетта. — Именно так я и собиралась поступить. Швырять периодически косточку-другую, чтобы не терял аппетита».
— Наивная вы все-таки не по годам… Так вот. Я буду сам отслеживать все операции на каждом счете. Имейте это в виду. Засим, милейшая, честь имею откланяться, у меня еще уйма дел. Во-первых, надо заглянуть в «Армани», я там присмотрел пиджачок. А во-вторых, собирался зайти в «Мерседес», заказать себе SLK. Знаете такую модель? SLK 350, спортивный кабриолет. Не слыхали? Так посмотрите в Интернете, раз вы у нас теперь дока… Потрясающая машина, просто потрясающая. Мощность, изящество… Пока вот не знаю, брать темно-серую или черную, еще не решил. Но я давно о ней мечтал… Хочу свозить старушку маму в Довиль. Покататься по набережной, поесть устриц, погулять по пляжу… Она, знаете, ваших лет, ей тоже недолго осталось, так уж я хочу о ней напоследок позаботиться. Я свою мамулю очень люблю…
— Никогда! Никогда! Никогда! — свирепо отчеканила Анриетта. — Никакого процента вы не получите, Шаваль. Моральный ущерб я вам, так и быть, возмещу. Разовым порядком, за всю операцию. Но не более! Больше я ни от одного мужчины зависеть не желаю. И уж во всяком случае — от вас.
— Поживем — увидим, сударыня… Но советую вам все-таки хорошенько все обдумать. Если так и будете упрямиться, я все выложу Пищалке, а ответственность взвалю на вас. Скажу, что все это делал ради нее, чтобы заслужить ее любовь, а виноваты во всем вы. И она, уж будьте уверены, поведется как миленькая. Расстарается, чтобы Марсель Гробз поменял коды. И все устаканится… Она, бедняга, от меня без ума, надо будет — на край света рванет, все для меня сделает. Учтите это, мадам Гробз… Засим — завтра встречаемся здесь же, на том же месте, в тот же час.
С этим словами Шаваль поднялся, поклонился Анриетте, слегка согнул колени перед статуей Богородицы и вышел из церкви.
Лица его коснулся свежий легкий ветерок.
После встречи с Жозианой ему стало ясно, что поступить обратно к Марселю Гробзу нечего и думать. Жозиана никогда с ним не помирится. Значит, на прокорм только и остается, что афера Анриетты. Ну ничего! Можно будет восстановить силы, приодеться, подлечиться, съездить подышать морским воздухом, записаться в спортзал, потягать гири… А когда он отдохнет как следует, там и посмотрим, что к чему. Зачем ему искать работу? Скоро на него будут работать две бабы. Ему и пальцем не придется шевельнуть. Денежки, что добудет старуха, можно будет куда-нибудь с толком вложить. Или открыть собственное дело. Впрочем, все это еще есть время обмозговать. Куда спешить?
Вчера он взглянул на счета Марселя и чуть не свалился со стула. Чтобы посчитать цифры, пришлось сощуриться! Он взял листок, карандаш, переписал, пересчитал заново… Едва не ущипнул себя, чтобы убедиться, что это не сон. Сотни тысяч евро! Какая там работа! При таком раскладе пускай старуха откармливает его, как рождественского гуся. Она будет тихонько переправлять деньги с одного счета на другой, а ему отдавать половину. Вот как они это обставят.
Шаваль завернул в «Эдиар». Ну-ка, чего взять?.. Паштета из гусиной печенки, пожалуй, хорошую бутылочку белого вина, хлеба, конечно, «Пуалан», — милое дело поджарить ломтик, а поверх, значит, паштет. Кстати, из гусиной печени или утиной? Опять-таки глаза разбегаются, не знаешь что выбрать. Да, и букет гладиолусов для Богоматери. Не то чтобы его вдруг обуяло благочестие, просто мало ли, надо соломки подстелить где только можно. На всякий случай.
