Мария Арбатова - Кино, вино и домино
– Да чего уж там, – махнула рукой Ольга. – Каждый фестиваль одно и то же. На экологию никогда не хватает времени…
Мужчины, появившиеся в дверях, неторопливо пошли на сцену. Это был первый международный кинофестиваль в их жизни, и они понимали, какая ответственность легла на них перед тем, как городишко станет калабрийскими Нью-Васюками.
Мэр, седой, стриженый, в строгом костюме, встал к микрофону. Второй, точно такой же, только чуть ниже, чуть неказистее, в чуть менее отглаженном костюме, видимо, первый зам, встал слева от него.
Третий – тоже коротко стриженный, но почему-то в темных очках и черной болоньевой куртке, несмотря на жару, встал за ним. Четвертый был невероятен. В белых штанах, синем пиджаке, с огромным брюхом, орлиным носом и длинными черными волосами, лежащими на плечах. Он встал справа.
Убедившись, что никто ни слова не понимает по-русски, Шиковский продолжал стебаться. Он поклонился им в пояс и сказал в микрофон:
– О, великий Фрэнсис Коппола, ты ничего не придумал! Они такие и есть!
Зал затрясся от хохота и аплодисментов, а Борюсик тактично перевел:
– Бонджорно, синьоре!
Мэр ответил тем же. И замолчал. Повисла пауза. Было похоже, что он забыл слова или не понял, что их пора говорить. К краю сцены подбежал неутомимый толстый Джакопо все в той же потной футболке и начал ему что-то быстро подсказывать, размахивая руками. После чего стоящий сзади мэра в болоньевой куртке и черных очках невозмутимо достал из кармана сложенные листы бумаги и отдал мэру.
Это было так органично и смешно, что Ольга забыла о своем позоре с докладом и вместе со всеми фестивальными почувствовала себя участницей массовки, снимающейся в фильме о мафии.
– Калабрия сегодня – красивый, культурный, мощно развивающийся регион! – читал мэр по бумажке и, пока Борюсик переводил, вопросительно смотрел на стоящего внизу под сценой Джакопо; а тот успокаивающе кивал ему, мол, «хорошо говоришь». – Мы очень рады гостям из России и надеемся, что наши тесные культурные связи приведут к активным связям в области экономики…
– Плохо переводит, – пожаловалась на Борюсика сидящая рядом Лера, – больше рисуется, чем переводит!
– Калабрия – страна с древнейшей историей. Приехав к нам, вы откроете для себя древние исторические поселения, познакомитесь с нашим гостеприимством, искупаетесь в прекрасном море и попробуете нашу кухню, лучшую во всей Италии, – убеждал мэр. – Конечно же, все вы знаете, что Италией была сначала Калабрия, названная в честь ее короля Итало…
– А я тебе говорю, сейчас именно ндрангета контролирует большую часть наркорынка, – заметил Егор за спиной Ольги Ашоту Квирикяну. – Она заняла место сицилийской коза ностры!
– Надо быстро написать о них сценарий, снять фильм, – прикинул Ашот Квирикян. – Пока их не посадили! И получить от них в подарок виллу на море! Говорят, они Копполе виллу за «Крестного отца» подарили!
– А мне вон тот нравится! Носатенький! – громким пьяным голосом объявила сзади Олеся, указывая на четвертого стоявшего на сцене. – Немного жирноват. Но я его посажу на диету и сделаю годным по прямому назначению!
На нее зашикали. Речь мэра была нудной и составленной помощником из интернетных туристических агиток. Он и сам это понял и потому закончил лозунгом:
– Да здравствует кино!
За ним вышел длинноволосый в белых штанах, понравившийся Олесе. Спичрайтера у него не было, он распахнул объятия у микрофона и сказал:
– Я обнимаю всех женщин, приехавших в мою гостиницу, и хочу сделать их всех счастливыми! Они никогда не пожалеют, что выбрали мой отель!
Зал захлебнулся от восторга. А Олеся, боясь, что не все услышали о ее выборе, еще раз громко объявила:
– Я про этого говорила! Девки, этот мой, его руками не трогать!
На нее снова зашикали. После этого четверо мужчин сошли со сцены с той же конкретной пластикой, что и поднялись на нее. И подошли к Джакопо.
«Пожалуй, Джакопо не начальник водителей», – подумала Ольга.
Тут на сцену высыпал местный народный ансамбль в ярких костюмах и начал буйно плясать. После танца немолодой руководитель ансамбля, пытаясь отдышаться, сказал:
– Мы рады приветствовать мужественных русских синьоров и прекрасных русских синьор в нашей цветущей Калабрии! А сейчас я спою народную итальянскую песню.
Борюсик перевел. Заиграла фанера, ансамбль начал пританцовывать. В эту секунду Джакопо снова подошел к сцене, поманил руководителя ансамбля пальцем, тот нагнулся, и Джакопо начал ему что-то громко кричать. Было пора петь первый куплет, но собеседников это совершенно не волновало. Ольга подумала, что что-то случилось, и спросила Леру, о чем они говорят.
– Как всегда. О полной херне…
– А другого времени они не нашли?
– Ну, просто Джакопо говорит Ренато, мол, мне звонила твоя Маргарита, она спрашивает, почему ты не берешь телефон, она думает, что ты у Лючии. А тот отвечает, если еще позвонит, скажи этой дуре, что я стою на сцене, а не лежу на Лючии. И это все видели, даже мэр, – перевела Лера без всяких эмоций.
– Вы не шутите? – изумилась Ольга.
– Да эта Маргарита просто идиотка! Я как-то переводила, как сегодня, а она вцепилась мне в волосы и орала, что я русская проститутка. У нее шизофрения, она считает, что все прямо умирают от ее блядуна Ренато! – раздраженно ответила Лера. – Хорошо, что я в прошлом спортсменка, иначе она бы меня просто избила…
В это время руководитель ансамбля вернулся к своим непосредственным обязанностям – запел с середины куплета, ничуть не смущаясь и активно подмигивая дамам из первого ряда. На последнем куплете ансамбль под музыку сбежал со сцены, и вместе с ним пустилось в пляс все фестивальное братство.
– Это ваще не танцы! Это унылое говно! – закричала Олеся. – Итальянцы танцевать не умеют! Козлы! Пусть учатся у испанцев! Я ходила на мастер-класс фламенко к Лене Эрнандес! Внимание, мотор! Я сейчас покажу фламенко!
И начала бить каблуками дроби, нетвердо стоя на ногах и опираясь на кресло. Как большинство новых русских, Олеся иногда брала модные мастер-классы, чтобы похвастать в тусовке, но была совершенно неспособна пойти хоть в одном из них дальше первых шагов.
Ужин был накрыт в нижнем ресторане, ступенями сходящем в парк. Ольга села вместе с Наташей возле режиссера Бабушкина и Борюсика. Другой вопрос, что Борюсик, как засветившийся италоговорящий, теперь интересовал всех, принадлежал всему залу и суетился, как Фигаро.
Кто-то по-хозяйски обнял Ольгу сзади, по хватке поняла, что это Василий Картонов, все остальные были лучше воспитаны.
– Олюшка, здравствуй! Как хорошо, что ты здесь оказалась. Ты в каком номере?
