Алина Знаменская - Венерин башмачок
— То-то я смотрю, ты только и делаешь, что выбираешь себе нового мужчину! Тогда как твоя прямая обязанность — украшать посуду для племени!
Если ты говоришь про своего главного мужа, Белая Марь, про Колгана, то он не годится больше для продолжения рода. А о твоем втором муже, Рогозе, и речи нет, — не смолчала в ответ Миряна.
Прародительница подняла руку, и спорщицы умолкли. Чина утратила страх. Погоня закончилась. Теперь от нее ничего не зависит. Теперь все зависит от этих людей, среди которых она росла, вместе с которыми охотилась, шила одежду, собирала травы. Еще две луны назад она твердо знала, что будет завтра. Она могла с уверенностью рассказать, как будет жить. Она возьмет себе в мужья самого красивого и выносливого мужчину из племени, родит двух дочерей, и когда старшая достигнет возраста цветения, Чина займет место Прародительницы на совете. По праву прямого родства. Так бы все и было, если бы…
В круг костра вошла Кислица и заговорила вкрадчиво, негромко:
— Конечно, Миряна права. Женщина племени должна думать о продолжении рода и вольна привести себе любого здорового мужчину, который изъявит желание жить с ней. Или же захватить чужака силой, как сделала в свое время Белая Марь, приведя из племени Сокола своего Колгана…
Белая Марь удовлетворенно кивнула. Колган подтащил к костру и бросил в огонь сухую корягу. Сноп искр взметнулся вверх.
— Но… — Кислица обвела соплеменников кротким взглядом, — …но уйти из племени, чтобы жить у чужаков? Чтобы рожать детей в месте, где нет людей твоего рода, где племенем правит мужчина, а женщина лишь молча исполняет его волю… Это… Это преступление!
Это преступление! Чина преступила закон! Она отступница! — подхватили несколько голосов тихий вывод Кислицы. Та с невинно-скорбным лицом вернулась на место.
Племя зашумело, пламя факелов еще больше задрожало в густой синеве ночи. Прародительница и внучка молча скрестили взгляды. Между ними шел молчаливый диалог. Чина первая нарушила его и перевела взгляд на толпу. К костру торопилась Живучка. За ней тянулась вереница детей, самый младший из которых тащил за хвост дохлую крысу. Живучка громко окликнула мужа. Синюха выскочил и, что-то бормоча себе под нос, уволок с совета детей. Долго слышался истошный вопль младшего — Живучка бросила в костер его игрушку. Запахло паленой шерстью.
— Племя не может терпеть такое предательство! — визгливо запричитала Живучка. — Две луны Чина бегала к чужаку и не сманила его в наше племя! А ведь он высок и красив, и для нашего рода было бы полезно породниться с таким.
— Живучка глаз на чужака положила! — хихикнули сзади.
— Ну и что здесь такого? — визгливо откликнулась Живучка. — Как будто вы не видите, что мужчины в племени переродились! Нам нужны новая кровь, сильные самцы! Кто у нас остался? Сныть, который способен разве что изжарить дикую козу, да Сурок, от которого рождаются низкорослые, больные дети! Да, нам нужны самцы. Чина знает это. Но вместо того, чтобы привести в племя своего чужака, она задумала убежать с ним! А ведь она — носительница рода, будущая мать-Прародительница. Она опозорила весь род!
— Позор! Предательство! — подхватили несколько десятков голосов. Еще минута, и над поляной поднялся ор. заглушивший гудение костра и шум водопада.
Наконец мать-Прародительница вторично подняла руку. Лицо ее было застывшей суровой маской. Племя стихло. Раздался голос Прародительницы:
— Нужны доказательства того, что Чина нарушила закон. Пока я слышу одну сорочью трескотню.
Белая Марь перестала потрясать кулаками и вернулась на свое место. Нужно было продолжать совет.
— Прародительница требует доказательств! — стараясь копировать тон прародительницы, повторила Белая Марь. — Кто хочет свидетельствовать?
— Зеленка! Зеленка пусть скажет! Она видела! Она сама вчера пересказывала Заразихе разговор Чины с чужаком! Говори, Зеленка!
В круг вытолкнули тщедушную белобровую девчонку. Та щурилась от огня и боязливо озиралась. Увидев перед собой пламя горящих глаз соплеменников и требовательный взгляд Прародительницы, Зеленка завертела головой и попятилась.
— Я ничего такого не слышала, — оправдывалась она. — Я только видела чужака у водопада. Они с Чиной обнимались. Но вода так шумела, что я почти совсем ничего не слышала. Я…
— Пошла вон, — еле слышно приказала Белая Марь, но Зеленка услышала и не замедлила смыться.
В круг вышла Заразиха. Ее никто не вызывал, но она не могла больше стоять в стороне и дожидаться. Ее распирало от желания говорить.
— Зеленка несмышленая и боится чужих глаз. Она еще не достигла возраста цветения желтого цветка. Я скажу за нее!
— Говори.
— Зеленка бегала за водой и наткнулась на эту парочку. Не буду останавливаться на том, что ей пришлось увидеть… Хотя девушке, не достигшей поры цветения, не следует…
— Дальше!
— Чужак говорил, что уже построил жилище рядом с шатром вожака и что следующей ночью готов прийти за ней и увести ее в свое племя. Он сын вождя и водит мужчин на охоту. А женщины в его племени лишь готовят еду и шьют одежду из шкур. На совете они не смеют открыть рта, а все за них решают мужчины.
— Это тоже он говорил ей?
Заразиха замялась, наткнувшись на насмешливый взгляд Чины.
— Это все знают. Сурок рассказывал. Он жил в таком племени, пока не попал к нам.
— Это к делу не относится, — вмешалась Белая Марь — говори только то, что слышала своими ушами. Вернее, ушами своей внучки, Зелены.
— Ну так вот. Он сказал, что заберет ее. А она пообещала, что там, за долиной, она родит ему трех сыновей. Трех красавцев сыновей, похожих на него!
Племя ухнуло возмущением. Пламя факелов дружно качнулось в одну сторону, затем — в другую. Задние ряды воинственно затрясли копьями, а передние шагнули ближе к костру, теснее сомкнув кольцо вокруг Чины. Она стояла и смотрела на соплеменников. И ей казалось, что среди этой разъяренной массы она не найдет ни одного сочувствующего лица. Но она ошиблась. В переднем ряду возникло легкое шевеление. Кто-то протискивался вперед. И прежде чем Чина увидела человека, она заметила белые клочья седой бороды. Пикульник! Тепло коснулось сердца девушки.
Старик протиснулся сквозь плотный ряд, с трудом пробил себе дорогу. Едва заметно улыбнулся Чине, поклонился Прародительнице и прижал ладони к груди, повернувшись к сородичам.
— Послушаем Пикульника! — призвала к порядку Белая Марь. Возгласы угасли для того только, чтобы в любой момент вспыхнуть с новой силой.
— Сородичи! — сощурив маленькие глазки, начал Пикульник. — Я родился и вырос в этих лесах. Вместе с вами добывал еду и охранял жилище от дикого зверя. Вместе мы отражали нападки врага. Так ли я говорю? — Дед Пикульник обратил свой хитрый глаз на сородичей.
