Дженди Нельсон - Небо повсюду
Подойдя поближе, я вижу, что дом вывернут наизнанку: в палисадник вынесли стопки книг, мебель, маски, кастрюли и сковородки, коробки, антиквариат, картины, тарелки, разные безделушки. А потом из дома мне навстречу выходят Джо и его точная копия, только шире в плечах и еще выше. Они тащат диван.
– Куда это поставить, бабуль? – спрашивает Джо, будто это самое привычное дело на свете – выставлять мебель на улицу.
Видимо, это и есть бабушкин сюрприз. Мы переезжаем во двор. Красота.
– Куда угодно, мальчики, – отвечает бабуля и замечает меня. – Ленни… – Она скользит ко мне. – Я пыталась понять, что приносит нам несчастье. И посреди ночи меня осенило. Мы вынесем все подозрительное из дома, проведем ритуал, воскурим шалфей, а потом постараемся, чтобы ничто дурное не вернулось в дом. Джо очень любезно пригласил своих братьев помочь нам.
– Х-м-м, – отзываюсь я, не зная, что на это ответить.
Жаль, что я не видела лица Джо, когда бабуля так разумно объясняла ему эту СОВЕРШЕННО БЕЗУМНУЮ идею. Когда я спасаюсь от нее бегством, Джо подбегает ко мне галопом (унылый он все-таки тип).
– Еще один денек в психушке, а? – здороваюсь с ним я.
– Меня ставит в тупик один вопрос. – Он глубокомысленно подносит палец ко лбу. – Как бабуля определяет, какой предмет приносит удачу, а какой наоборот? Мне нужно понять принцип.
Удивительно, как быстро он понял, что если уж на бабулю найдет стих, то легче к ней присоединиться, чем противиться.
К нам подходит его брат. Он кладет руку Джо на плечо и сразу же превращает его в младшего братишку. В мое сердце со всего размаху врезается острый осколок: я больше не младшая сестренка. Да и вообще больше не сестра.
Джо не в силах сдержать своего преклонения перед старшим, и это меня добивает. Я была в точности как он: знакомя людей с Бейли, я чувствовала, будто открываю свету самое охренительное произведение искусства в мире.
– Маркус приехал на лето, он учится в Калифорнийском университете. Они с самым старшим братом играют там в группе.
Братья, братья, сплошные братья.
– Привет, – говорю я еще одному сияющему пареньку. Видимо, в усадьбе Фонтейнов обходятся без лампочек.
– Это ты у нас второй кларнет? – спрашивает Маркус.
Я краснею, Джо тоже краснеет, Маркус смеется и пихает брата локтем. Я слышу, как он шепчет Джо: «Ну, парень, ты и влип». Джо краснеет еще сильнее, насколько это вообще возможно, и возвращается в дом за лампой.
А я недоумеваю, почему же, если Джо так уж сильно «влип», он никак этого не проявляет. Даже не пытается. Ну да, ну да, я феминистка и сама могу сделать первый шаг, но а) я никогда не делала никаких шагов и поэтому не знаю, как это вообще происходит, б) меня самую чуточку отвлекает это неподобающее хлопанье ресниц и в) Рейчел. То есть да, каждое утро он проводит у нас дома, но откуда мне знать, не торчит ли он ночами у нее.
Бабуле явно приглянулись мальчики Фонтейны. Она порхает по двору, бесконечно повторяя, какие они хорошенькие, и спрашивает, не согласятся ли родители их продать.
– Они бы на вас целое состояние сделали. У мальчиков не должно быть таких ресниц! Ты согласна, Ленни? Ты бы тоже все на свете отдала за такие ресницы?
Боже, какой стыд. Хотя насчет ресниц я согласна. Маркус тоже отказывается моргать и вместо этого хлопает глазками.
Бабушка отсылает Джо с Маркусом домой за третьим братом. Она почему-то убеждена, что для ритуала нужно присутствие всех троих. Очевидно, что и Джо, и Маркус пали жертвами ее очарования. Ради нее они, может, и банк смогли бы ограбить.
– И захватите свои инструменты, – вопит она им вслед. – Ты тоже, Ленни!
Я делаю то, что мне велят, и достаю кларнет с дерева, где он покоится вместе с другими моими пожитками. Мы с бабулей возвращаем несколько кастрюль на кухню (только те, которые приносят удачу!), чтобы приготовить ужин. Она готовит курицу, а я разрезаю картофель на четвертинки и приправляю чесноком и розмарином. Когда продукты отправляются в духовку, мы выходим в сад набрать палых слив для пирога. Теперь бабуля раскатывает тесто, а я режу помидоры и авокадо на салат. Каждый раз, проходя мимо, она треплет меня по волосам или сжимает мне плечо:
– Как славно опять готовить вместе. Правда, Горошинка?
Я улыбаюсь:
– Правда, бабуль.
То есть секунду назад было правдой. А теперь она смотрит на меня взглядом «Ленни-поговори-со-мной». Скоро начнутся бабулеизлияния.
– Ленни, я беспокоюсь о тебе.
Ну вот, началось.
– У меня все хорошо.
– Уже пора, правда. По крайней мере, приберись в комнате, постирай ее вещи. Или давай я постираю. Пока ты будешь на работе.
– Я сама, – как обычно отвечаю я. И я правда все сделаю, просто не знаю когда именно.
Она тут же поникла:
– Я думала, мы с тобой на следующей неделе съездим в город, пообедаем вместе…
Я с удвоенным вниманием возвращаюсь к салату. Не хочу видеть, как она расстроилась.
Она издает свой фирменный долгий и печальный вздох и снова принимается за тесто. Я мысленно прошу у нее прощения. Говорю, что не могу довериться ей прямо сейчас, что метр между нами кажется мне световым годом и я не знаю, как преодолеть это расстояние.
Она мысленно говорит мне, что я разбиваю ее и так разбитое сердце.
Вернувшись, мальчики знакомят нас со старшим из Фонтейнов, который тоже приехал из Лос-Анджелеса на летние каникулы.
– Это Даг, – произносит Маркус.
Одновременно с ним Джо говорит:
– Это Фред.
– Родители никак не могли договориться, – объясняет новоприбывший. Он выглядит совершенно спятившим от ликования. Бабуля права: нам следует заняться работорговлей.
– Врет как дышит, – перебивает его Маркус. – В старшей школе он притворялся интеллектуалом, чтобы закадрить побольше французских девчонок. Ему казалось, что «Фред» звучит слишком грубо, как из мультфильма про Флинстоунов, и поэтому он решил называться своим вторым именем, Даг. Но мы с Джо так к этому и не привыкли.
– Поэтому теперь на двух континентах его называют ДагФредом. – Джо толкает брата в грудь и в ответ получает серию тычков в ребра. Фонтейны похожи на гигантских щенков, которые вечно копошатся, устраивают потасовки, спотыкаются, – настоящий вихрь непрерывного движения и яростной привязанности.
Знаю, что это неблагородно, но, глядя, с какой теплотой они относятся друг к другу, я чувствую себя бесконечно одинокой. Я вспоминаю, как вчера мы с Тоби держались за руки в темноте, как целовались у реки. Как, находясь с ним рядом, я ощущала, что для моей печали в мире есть место.
