Кристиан Гарсен - Полет почтового голубя
— Лучше сказать ему, что она мертва, — во всяком случае, так она предпочитает. Она больше не хочет слышать о своей прошлой жизни. Вот и всё.
Еугенио беспомощно и разочарованно поморщился.
— И что я теперь должен делать? — спросил он почти шепотом.
— Поймите, она любит эту страну. Ей нравится ее теперешняя жизнь. Она желает все начать сначала.
— Это меня, конечно, не касается, — заметил Еугенио, — но ради этого не нужно объявлять о своей смерти.
— Это ее желание, — возразил Савелли. — Она больше не хочет иметь дел со своим отцом.
— Но что произошло? К чему все эти секреты? Разве нельзя было просто сказать ему, что она не желает о нем слышать, а потом исчезнуть?
Теперь уже Савелли скорчил беспомощную гримасу, и Еугенио понял, что то же самое он говорил Анн-Лор.
— Что-то произошло между нею и отцом после смерти ее матери, я точно не знаю что… Но тайное прошлое… месье Трамонти, — он несколько секунд помолчал, — тайное прошлое тоже имеет свое очарование, разве не так? Или свою пользу, во что я свято верю. Сейчас она предпочитает исчезнуть, чтобы позднее воскреснуть. Пока Анн-Лор окончательно не поняла, что хочет остаться в этой стране, она время от времени давала о себе знать. Теперь она уверена в своем выборе. Мне нечего к этому добавить. Я ничего не знаю о ее прошлой жизни. Я — часть ее новой жизни.
— Да, конечно, — согласился Еугенио.
Внезапно он почувствовал смертельную усталость и грусть. Позднее он объяснит свое состояние тем, что начал смутно осознавать, что лично он не является частью ни ее прошлой, ни новой жизни, что неделю гонялся за призраком, для которого был лишь невидимым звеном — несуществующим звеном между двумя жизнями.
— Вы собираетесь остаться в Китае? — бесстрастным тоном спросил Еугенио.
— Да, — ответил Савелли.
— А ваша… политическая деятельность?
Савелли усмехнулся.
— Не беспокойтесь. Мы осторожны. И потом, многое изменилось со времен Тяньаньмыня. Особенно молодежь…
Еугенио хотел спросить, не сожалеет ли он об этом, но Савелли продолжил:
— Скажем, что молодые китайцы больше обеспокоены личным успехом, чем социальной и коллективной справедливостью…
Савелли приподнял панцирь бронзовой черепахи и раздавил в ее чреве свою недокуренную сигарету. По всему было видно, что он решил закончить беседу.
— Вот так, месье Трамонти, — вздохнул он, — больше мне нечего сказать. Анн-Лор желает, чтобы отец считал ее мертвой. Но вы знаете, что такого рода желания часто бывают чисто символическими. И потом, в этом случае месье Шуази-Легран обратится в посольство, которое наверняка найдет его дочь, так как она сохранила свое имя и паспорт. Анн-Лор никогда не обращает внимания на практические детали, она следует только сиюминутным желаниям. Признаюсь вам: я не знаком с Шуази-Леграном, но мне кажется, что это человек с чертами параноика и диктатора, хотя я уверен, что он достаточно умен, чтобы понять ситуацию. В любом случае ему придется смириться с решением Анн-Лор. Поэтому лучше продумать, представить ли ему ее исчезновение как добровольное или нет. Что касается меня, то я склоняюсь к первому решению. Но вам, естественно, я ничего не говорил, — закончил он, вставая. — Действуйте так, как подсказывают ваши душа и совесть.
Он протянул листок бумаги Еугенио.
— Если хотите, она с удовольствием встретится с вами. То, что о вас рассказали, внушает ей доверие. Но вначале она хотела расставить все точки над «i» в том, что касается ее отца.
Еугенио тоже встал. Он был на голову ниже итальянца и, может быть, поэтому чувствовал себя немного подавленным, грустным и, сам не зная почему, пристыженным. Они пожали друг другу руки. Савелли направился к алькову, через который вошел в зал, дружески махнул Еугенио, нагнулся и исчез в полумраке. Их встреча продлилась три минуты тридцать секунд. Еугенио было немного холодно. Во рту стоял привкус чего-то пресного.
Глава 26
Сказать прощай так и не начавшейся любви
Самолет летел на северо-восток, а князь Андрей бесследно исчез. Еугенио машинально вертел в руках записку с фирменным знаком отеля, которую перед самым отлетом сунула ему Беатрис.
— Вы не находите, что дождь в Пекине какой-то грязный и веселый? — спросила она посреди толпы в тот момент, когда певучий голос сообщил о начале посадки на самолет, отправляющийся в Париж.
Беатрис настояла на своем желании проводить его в аэропорт, и они, к счастью, приехали задолго до отлета, так как с утра проливной дождь стал причиной бесконечных пробок на дорогах, многочисленных аварий и нескончаемых концертов охрипших клаксонов. Еугенио ничего не ответил и лишь улыбнулся. Беатрис ответила ему улыбкой, и снова от смешения голубых и рыжих красок на него повеяло осенней свежестью. Несмотря на поток пассажиров, этот момент был восхитителен, как пауза в вихре вальса, однако пора было идти. Он протянул руку Беатрис и немного наклонился к ней, она взяла его руку в свою и приподнялась на цыпочки. Это произошло почти неожиданно. Их губы слились в долгом поцелуе, бесконечно нежном, несмотря на полнейшее отсутствие страсти. И они так стояли, лаская щеки друг друга кончиками пальцев, словно говоря прощай так и не начавшейся любви. Вокруг сновали пассажиры, охваченные, как всегда перед отъездом, нервозностью и легким волнением. Затем, ни слова не говоря, они оторвались друг от друга, но еще на несколько секунд каждый из них задержал свои пальцы и взгляд на лице другого. В последний момент Беатрис, отнимая руку, сунула ему в ладонь сложенный листок, попросив со смущенным видом прочитать его только в самолете. Потом Еугенио ушел, и они оба затерялись в потоке унылых и спешащих пассажиров.
Позднее, когда самолет будет лететь над облаками в слепящей голубизне неба, Еугенио развернет листок и прочтет, а затем перечитает это короткое стихотворение:
Весна такая короткая
О чем говорить
О вечной жизни
Прошептала я
Протягивая ему свои груди
Он закроет глаза и станет думать о прохладных красках осени. Он будет думать и о другой записке, которую дал ему Савелли и на которой был указан адрес Анн-Лор.
Еугенио немного повертел ее в руках, а затем поджег спичкой и долго смотрел, как листок исчезает в маленьком лабиринте для саранчи.
Вечер накануне отъезда Еугенио провел в баре отеля с Чжаном Хянгуном. Он рассказал ему о встрече с Савелли, о желании Анн-Лор порвать со своим отцом, о записке с ее адресом и его решении сжечь ее, подвести черту под всем этим делом, не говоря Шуази-Леграну ни о том, что имел возможность встретиться с его дочерью, ни о месте, где мог ее встретить, поскольку решил даже не запоминать его.
— Читали ли вы «Дао дэ цзин»? — тогда спросил Чжан.
— Вы уже задавали мне этот вопрос. И я вам ответил, что нет.
— Правильно, — улыбнулся Чжан после некоторого молчания. — Так вот, я процитирую вам один отрывок на память, — добавил он, — может, я где-то ошибусь, но мысль изложу верно. — И он прочел наизусть: — Не выходя за дверь, узнаешь мир. Не глядя в окно, узнаешь путь неба. Чем дальше идешь, тем меньше знаешь. Святой знает не путешествуя, понимает не глядя, совершает не действуя.
Еугенио поморщился.
— Я не святой, — сказал он.
— Все правильно, — ответил Чжан, — так как если бы вы следовали этому наставлению, то не приехали бы в Китай, о чем можно было бы лишь сожалеть, — добавил он, слегка кланяясь, — поскольку я не имел бы удовольствия познакомиться с вами. Но, видите ли, месье Трамонти, вполне вероятно, что загадка — если есть, конечно, загадка — не здесь, где находится молодая девушка, а у вас, где ее нет.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Еугенио.
— Чем дальше идешь, тем меньше знаешь, — повторил Чжан. — Вы уверены, что главное заключается в исчезновении девушки, а не в причине, по которой она решила исчезнуть?
Еугенио не знал, что ответить. То, что произошло между Анн-Лор и ее отцом, его особенно не интересовало, и он глубоко сомневался, что захочет выяснить это, вернувшись в Марсель. Он столько гонялся за Анн-Лор, что теперь испытывал к ней почти симпатию. И поэтому сделал выбор: поддержал ее решение исчезнуть бесследно, по собственному желанию.
— Вы, без сомнения, правы, — сказал он Чжану и с улыбкой добавил: — в конце концов, я лишь следовал наставлениям, которые мне давали, и то, что я совершил здесь, я совершил не действуя.
Поздно вечером он написал короткое письмо Чжоу Енлиню, в котором поблагодарил его за помощь. Затем позвонил Шуази-Леграну, чтобы сообщить о провале своей миссии.
— Она жива, — сказал он, — ее друг итальянец тоже, но ее невозможно найти. Это все, что мне удалось узнать.
— Маловато, — ответил Шуази-Легран.
