Александр Кулешов - Повесть о спортивном капитане
Ему как всегда везло. Он ни разу не попался. А зарабатываемые деньги немедленно обращал в так называемые законные виды бизнеса: акции, недвижимость, туристическую и отельную индустрию…
Теперь, в свои пятьдесят пять лет, он сколотил миллионы, владел несколькими мотелями и отелями в разных городах США и Мексики, ресторанами, фермами, сотнями игорных автоматов. О своей сомнительной деятельности первых лет на американской земле давно забыл. Осторожный и многоопытный, исправно платил налоги государству и дань рэккетирам, а потому ни с той, ни с другой стороны не знал неприятностей. Наоборот, пользовался защитой.
От бессчетных братьев, сестер, племянников, дядей, тетей и других родственников отделался раз и навсегда: дальних послал к черту, а близким отвалил кое-что и внушительно попросил больше не беспокоить.
Теперь Трентоном овладело честолюбие. Он мог бы найти ему выход в филантропии, мог бы купить какую-нибудь известную эстрадную звезду, стать продюсером фильмов, наконец, американским консулом где-нибудь в Мексике, хоть в той же Тихуане.
Он выбрал спорт. Может быть, потому, что сам всегда физически был слаб, может быть, по закону противоположностей— рыцарь черного мира преступности тянулся к светлому миру радости и красоты.
Впрочем, как только он к этому светлому миру прикоснулся, — немедленно запачкал его. Но, право же, не мог он, ну никак не мог заниматься чем бы то ни было не извлекая выгоды, не зарабатывая денег.
Он окончательно поселился в Сан-Диего и создал здесь свой «Трентон-клуб». Сам в любой драке, начиная с раннего детства, оказываясь на лопатках, он всю жизнь испытывал завистливое восхищение перед людьми физически сильными, могучими, умевшими драться и в раке побеждать.
Поэтому он создал клуб, где с одной стороны, околпачивали простаков, обучая их за огромные деньги неотразимым приемам каратэ, джиу-джитсу и других «боевых дисциплин», с другой — держали великолепную «конюшню» — первоклассных профессионалов-кэтчистов, дзюдоистов, каратистов, культуристов, участвовавших в профессиональных турнирах, в «цирковых» турне, в различных демонстрационных мероприятиях.
Они тоже приносили доход, да еще какой! Однако главное, что тешило гордость Трентона, был его пост президента спортивного клуба Университета Сан-Диего. Вот это был пост! Он, правда, недешево обошелся Трентону — пришлось проявить себя щедрым филантропом, но зато его называли «мистер президент», он вошел в попечительский совет одного из крупнейших учебных заведений страны, стал вице-президентом американской федерации каратэ, где-то впереди уже светило место в международной федерации.
А то, что издавались теперь «Журнал для силачей» и «Журнал для мужественных женщин», что тысячами продавались майки, шорты, шапочки, полотенца, кимоно для дзю-до и другое спортивное одеяние с маркой «Трентон-клуб», приятно дополняло моральное удовлетворение финансовыми радостями. Вся эта профессионально-спортивная сторона его бизнеса была теми скрытыми в пучине шестью седьмыми айсберга, одна седьмая которого, сверкающая белизной вершина — спортклуб университета, давала Трентону славу, громкое имя и благородную репутацию в чистом мире любительского спорта.
Надо было только оставаться бдительным, обгонять конкурентов, заботиться о рекламе, не попадать впросак, а главное — приумножать славу спортклуба университета победами на крупнейших соревнованиях в стране и за границей.
Ведь сумел же его соотечественник и коллега по бизнесу Боб Гофман успешно совмещать издание культуристских журналов, продажу инвентаря и каких-то липовых пилюль, придающих невероятную силу, с руководством сборной страны по тяжелой атлетике и даже с занятием высших постов в международной тяжелоатлетической иерархии! Чем он, Трентон, хуже?
Разумеется, он не забывал и обо всем остальном декоруме: продолжал свои филантропические акции (а куда денешься?), стал членом нескольких фешенебельных клубов в Сан-Диего и других городах, устраивал приемы и сам мотался по гостям.
Кэрол умела поддержать «стендинг». Если б еще не так много пила!
Ну, а маленькая простительная слабость — окружать себя всякими преувеличенными мерами охраны — так у кого из миллионеров нет своих чудачеств! Да и, откровенно говоря, не такое уж это чудачество для богатого человека в современной Америке — заботиться о своей безопасности.
Право же.
И потом, где следовало, Трентон старался подавлять свою привычку. Его кабинет и штаб-квартира в особняке на Бродвее действительно напоминали крепость, как и загородный дом, где он жил постоянно. Крепостью был и «кадиллак», сделанный по специальному заказу и обошедшийся недешево.
Но в другую свою штаб-квартиру, в другой кабинет — кабинет президента спортклуба Университета Сан-Диего— он приезжал в скромном лимузине, который частенько водил сам. И вряд ли кто замечал черную машину, каких сотни, с двумя-тремя здоровенными парнями, незаметно следовавшую за лимузином. Кабинет был светлый, просторный, открытый для гостей — президент клуба подчеркивал свою демократичность при каждом удобном случае. Просто в приемной всегда возился с бумагами какой-то человек невзрачного вида, наверное клерк, а к кабинету примыкал небольшой бар, для гостей разумеется, где за стойкой пребывал бармен, больше похожий на бывшего чемпиона по боксу (каковым и был в действительности).
А так, милости просим! Когда президент на месте, он готов принять любого, с любым поговорить. Что касается улыбки, так она просто не сходила с лица президента, и то и дело звучал его стеклянный, странный смех.
Трентон любил свою двойную жизнь. Беспощадный, жестокий делец, умеющий пройти по трупам (когда-то в буквальном смысле), чтоб округлить и без того огромный капитал. Человек, не знающий жалости, наводящий страх, без предрассудков, без принципов, без святынь. Таков он на Бродвее. Обаятельный, широкий, готовый всем помочь, всех поддержать, филантроп и покровитель спорта, болельщик и патриот своего университета, готовый на все ради его спортивной славы. Таков он в своем университетском клубе. Была еще третья жизнь, также делившаяся на две части: светские приемы, гольф и яхт-клубы, очаровательная жена, встречи с сильными мира сего и две-три тайные любовницы, ночи в игорных домах, свидания с сильными сего мира, связь с которыми не афишируют.
В общем, Марк Трентон, бывший Марко Трентини, был доволен жизнью. У французов есть такое хорошее выражение — «он прибыл». Это значит, что человек удачно прибыл к намеченному жизненному финишу — не финишу жизни, а жизненному финишу, то есть сделал карьеру, добился чего хотел, счастлив во всем, может почивать на лаврах. Что ж, «он прибыл»: богат, известен, благополучен, все в порядке дома, в конторах, в делах. А главное, сколько перспектив! Вот и сейчас намечается новое интересное дело. Эта борьба самбо — красивое название! — что-то подсказывает ему, что у нее ох какое будущее! Нельзя зевать, надо сейчас же брать на нее монополию. Нюх еще никогда его не подводил. А он чувствует, что здесь есть чем заняться. Пока еще в Америке никто об этом самбо ничего толком не знает. Опомнятся, когда она станет олимпийским видом спорта, когда на чемпионаты начнут собираться по тридцать-сорок стран, глядишь, еще дзю-до потеснит. А там появится международная федерация… — Кто-то должен же войти в исполком от Америки! Почему бы не он, Трентон, черт возьми!..
…Они сидят втроем в первом классе в носу гигантского «Боинга»-747, пересекающего океан. Трентон закрывает глаза и уносится в мечту. Огни притушены, из мягких, теплых наушников, которые он надел, льется тихая музыка. Кэрол, хорошо посидевшая в баре на втором этаже, крепко спит в своем кресле, дремлет и Боб, укрывшись от всех «Плейбоем», который он опустил на лицо. Словно призраки скользят стюардессы, чутко следя, не нужно ли чего. Да, он сделал хорошее дело в Мадриде, не зря слетал! Этот здоровяк с невозможной фамилией Мо-настыр-ский, судя по всему, серьезный партнер, на него можно положиться. Тренера он пришлет, и наверняка хорошего. И работать тот будет добросовестно. Очередной спортивный болванчик. Ну и слава богу! С таким легче поладить. Трентон еще не встречал в жизни человека, которого нельзя было бы купить. Весь вопрос, как всегда, в цене. Вряд ли такой запросит много. Да и не военные же тайны его попросят добывать, не шпионажем заниматься!.. Трентон усмехнулся. В его изворотливом мозгу, привыкшем к хитрым многоходовым комбинациям, уже зрел план, как обеспечить себе монополию на борьбу самбо в США, славу первооткрывателя этой борьбы на Американском континенте, а главное, быстрые и блистательные победы своих самбистов— свидетельство его прозорливости и великих способностей спортивного босса, босса спортивной индустрии. Впрочем, он босс многих индустрии. Лишняя не помешает.
