Андрей Бондаренко - Желтая роза в её волосах
Действительно, если раньше от машин до береговой линии было метров семьдесят, то теперь волны прибоя плескались уже в непосредственной близости от колёс «Уралов».
– Прилив идёт! – повторил Обезьян и махнул рукой в сторону белой бесконечной полосы, прочерченной кем-то высоко на скалах.
– Теперь-то понятно, откуда взялась эта белая полоска, – прокомментировал Серый, торопливо запрыгивая в кабину передовой машины.
Все расселись по местам, дружно взревели моторы. Машины гнали вдоль берега, что было мочи, только чёрная прибрежная галька летела из-под колёс в разные стороны. Прилив безжалостно наступал, ехали уже по воде, которая поднималась всё выше и выше…
Только в призрачных сиреневых сумерках, на последнем издыхании, «Уралы» заехали в спасительный ручей и, пройдя ещё метров четыреста-пятьсот вверх по его руслу, остановились. Обезьян, смахнув пот со лба, перекрестился:
– Ф-у-у, успели! Минут на пятнадцать поздней тронулись бы, и всё. Пошли бы на корм оголодавшей кете…
– Дальше по этому ручью и двинем? – спросил Серый.
– Не, это не наш ручей, – беззаботно зевнул Пашка. – До нужного, который называется – «Холодный», ещё километров тридцать пять будет. Поспим немного, дождёмся отлива, тогда и поедем. Опять, естественно, вдоль побережья.
Утром, проведя в пути – от Апрельского – ровно двое суток, походная колонна остановились метрах в восьмидесяти от места впадения Холодного ручья в море.
Обезьян, выбравшись из кабины головного автомобиля, начальственно рявкнул:
– Ну-ка, босота безродная, в одну шеренгу построились! Живо у меня! Давай, давай! Пошевеливайтесь, уроды! На «первый-второй» – рассчитайсь!
– Первый!
– Второй!
– Первый!
– Второй…
Пашка пояснил:
– Первые номера идут по этому берегу ручья, вторые, наоборот, следуют по противоположному. Вот, вам мешки…. Вперёд, орлы!
– Зачем мешки-то, начальник? – поинтересовался Шурик.
– Рыбу в них складывать будете, дурики…
Путешественники рассредоточились вдоль русла ручья с пустыми мешками наготове.
Передовой «Урал», отъехав от устья метров на двести пятьдесят, развернулся. Надсадно взревел мотор, и машина, разогнавшись на мелководье и подняв тучу брызг, на большой скорости въехала в неширокий ручей, полный кеты. Испуганная рыба тут же начала бестолково выбрасываться на берег. Геологи, геофизики и буровики шли – вслед за «Уралом» – по берегам и, восхищённо крутя головами, складывали в мешки отборную кету.
– Вот, это рыбалка, я понимаю! Никогда не бывал на такой! – поделился ощущениями Серый. – Чукотский вариант, ясный пенёк карликовой берёзы. Понимать надо…
Река Паляваам
Как добраться до Паляваама, Серому рассказал Шурик:
– До пятнадцатой буровой доедешь на вахтовке. А дальше пешком, однако. Дорога там, однако, одна всего – поднимается прямо в сопки. По ней выйдешь на перевал. Километров пятнадцать всего, однако, до перевала…. Раньше-то эта дорога была наезженной, но трясло лет пять назад землю. Вот, камнями большими её, дорогу, то есть, и завалило местами. А, кто чистить, однако, будет? Нет желающих. Вот, и забросили дорогу…. На перевале стоит новый дом, рядом с ним – церквушка очень старинная, однако. В доме живёт молодой поп, «Порфирием» кличут. Но печальный, однако, очень…. От поповского дома дорога раздваивается. Если пойдёшь по правой, то до реки будет километров двадцать пять. Места там, однако, рыбные, хорошие. По левой – гораздо короче, километров пятнадцать всего. Но тёмное это место, однако. Не любят туда наши ходить, – Шурик испуганно оглянулся на приоткрытую дверь. – Говорят, что там, однако, сам Шайтан живёт. Поостерегись, пожалуйста…
Из сосновых дощечек Серый – под руководством Шурика – смастерил кораблик-катамаран, намотал на отдельную дощечку метров пятьдесят толстого капронового шнура, ближе к концу шнура привязал несколько поводков из лески, на поводках закрепил самодельные мушки-приманки.
Мушки он изготовил из старой оленьей шкуры, которая валялась на пороге кухни в общаге, и своих собственных волос с известного места. Шурик, впрочем, утверждал, что для изготовления качественных мушек гораздо лучше подходит интимный женский волос. Только, вот, где его было взять? Тем более, в срочном порядке?
В качестве завершающего штриха Серый обмотал приманки красной шерстяной нитью и резюмировал:
– Отличные мушки получились! Сам бы ел…
Он сложил-побросал в рюкзак брезентовую плащ-палатку, рыболовные снасти, несколько картофелин, луковицу, краюху хлеба, чай, сахар, соль, походный котелок, эмалированную кружку, алюминиевую ложку, перочинный ножик, бутылку «Плиски», килограмм конфет «Старт», пачку чая со слоном, папиросы, спички. Поразмышляв с минуту, добавил пару банок сосисочного фарша. Как говорится, были сборы недолги…
На маршрут Серый вышел ранним погожим утром. От пятнадцатой буровой дорога круто уходила в сопки, солнышко припекало по-взрослому, пот лил ручьями. Мокрый, как последняя полевая мышь, попавшая под июльский ливень, он, всё же, взобрался на перевал и надолго застыл, поражённый открывшейся взгляду красотой.
Внизу, как на ладони, лежала широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных проток-рукавов. Эти рукава причудливо пересекались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады…
Насмотревшись вдоволь на природные красоты, Сергей заметил, что стоит в двадцати-тридцати метрах от приземистого дома. Из-за покатой крыши высовывался чёрный деревянный крест церкви. Рядом с домом располагались три большие теплицы. Из крайней выбрался молодой русобородый мужик – в чёрной рясе и кирзовых сапогах.
– Здравствуйте, отец Порфирий! – широко улыбнулся Серый.
– И тебе здравствовать, отрок проходящий! – добросердечно откликнулся монах (поп, батюшка, инок – кто их всех разберёт?). – На рыбалку, смотрю, собрался? Бог тебе в помощь! Рыбки наловишь – заходи на обратном пути. Ты меня рыбкой угостишь, я тебя – дыней настоящей, – батюшка с гордостью кивнул на теплицы.
Неожиданно пошёл мелкий и нудный дождик. Над долиной Паляваама ещё ярко светило солнце, а над противоположной стороной перевала, откуда пришёл Сергей, зависли серые скучные тучи.
– Если что, у меня в келье можешь переждать дождь, – предложил отец Порфирий. – Торопишься? Тогда, мой тебе совет – сворачивай налево, там, на Палявааме, стоит неплохая избушка. В ней и перебедуешь непогоду…. Кто это тебе наплёл про «тёмное место»? Врут всё, пренебреги! Обычное там место, просто людишки гнусные взяли моду – наведываться туда. Но сейчас для них ещё не сезон, – непонятно объяснил батюшка. – Они только по ранней весне, да ещё по зрелой осени безобразят. А сейчас там и нет никого. Ступай, раб Божий, со спокойным сердцем…
«Не соврал Шурик», – отметил про себя Серый. – «Глаза-то у батюшки – как у больной собаки: тоскливые и безразличные, пустые какие-то…».
Коротко попрощавшись с отцом Порфирием и накинув на плечи плащ-палатку, он – по левому отвороту – принялся спускаться с перевала.
Через два с половиной часа показался неказистый домик, возведённый на речном берегу. Ветерок принёс неприятный запах. Изба приближалась, гнилостный запах неуклонно усиливался, постепенно превращаясь в нестерпимую вонь….
Вокруг избушки – в радиусе пятидесяти-семидесяти метров – земля была щедро покрыта останками битой птицы: уток, гусей и лебедей.
«Видимо, по весне, во время прилёта в эти края птичьих стай, кто-то здесь веселился от души», – подумал Серый, старательно прикрывая нос рукавом штормовки. – «И столько, гады, набили птицы, что и местное зверьё все съесть не смогло. Но растащили птичьи составные части – медведи, песцы и лемминги – по всей округе. Везде валяются полусгнившие крылья, головы и лапы…. Прав был отец Порфирий – относительно «гнусных людишек». Видимо, партийно-начальственная элита развлекалась прошедшей весной на берегах Паляваама, не иначе. Простые люди не приучены – так гадить…».
Но выбора у него не было, дождик припустил нешуточный. Пришлось Серому заняться уборкой прилегающей территории, благо у дверей избушки обнаружилась крепкая лопата. Уже в вязких фиолетовых сумерках он закончил возведение птичьего могильника – метрах в ста двадцати от избы.
Ещё повезло, что в сенях был сложен приличный запас сухих дров. Сергей раскочегарил крохотную печурка, поужинал хлебом с сосисочным фаршем и запил трапезу чаем, слегка разбавленным «Плиской».
«Всё совсем и неплохо!», – решил он и заснул сном праведника, вполне довольный жизнью и собой.
Утро выдалось солнечным и тёплым, дождевые тучи за ночь ушли в сторону моря. Серый весь день старательно рыбачил, прыгая по прибрежным камням, и упорно блуждал среди многочисленных рукавов Паляваама, перемещаясь – предварительно «раскатав» болотные сапоги – от одного крохотного островка к другому.
