Марго Па - Проникновение
— Я не перекрывал воду, позволяя ей течь.
Но и не наблюдаю трусливо за волной с берега, когда можно прыгнуть в стремнину и поплыть по течению.
* * *— Высоко забрались! Последняя палуба, звёзды как на ладони. Шторм и ветер — качели из счастливого детства. А где же шампанское? Вы же празднуете.
— Да, празднуем. Новую жизнь без сновидений.
— Я опять опоздал, какая жалость!
— Тебя и не ждали. Псы же не устраняют людей физически?
— Нет, только во сне. Так что расслабьтесь, поднимите бокалы, а то лица у вас застыли, как на фаюмских портретах.
— А вы будто сошли с одного из них…
— Прости, Кира, не представила вас друг другу. Аморген — мой бывший наставник и учитель, хранитель Братства Псов.
— Вы похожи на грека. Думала у потомков Гипербореи светлые глаза, кожа и волосы…
— Он — Фаэтон. Пришёл сжечь нашу дорогу!
— Ты, как всегда, нетерпелива, Маугли, предвосхищаешь события. Лучше налей мне выпить.
— …и хорошо говорите по-русски.
— Я говорю свободно на десяти языках, остальные вспоминаю по необходимости. У меня было много времени на учёбу. Хотите, поговорим с вами, Кира, о звёздах?
— Да. Вы не вызываете страха. Псы умеют вселять в людей доверие?
— А как иначе проникнуть в их сны? Я не взломщик. Люди сами отдают мне ключи. А дом может многое рассказать о хозяине в его отсутствие. Нужно присмотреться: тайники всегда на виду.
— Доверие… С первых же дней знакомства задавал мне чересчур личные вопросы. Знала, что должна ответить не потому, что ты — мой наставник, а потому что и так знаешь ответы, спрашиваешь, чтобы проверить, смогу ли рассказать всё откровенно. Между нами была связь, почти телепатия, ты будто чувствовал меня.
— Предвидел. Итак, о звёздах. Многие из них давно превратились в чёрные дыры, а мы наблюдаем свет их прошлого. Вселенная создана взрывом, явлением точки в круге пустоты. В чёрном ящике хранилась плёнка с записью нашего мира, и кто-то там, наверху, нажал кнопку «play», с тех пор Вселенная расширяется, время идёт вперёд, картинки меняются на экране, мы живём и умираем. Когда фильм закончится, нажмут на быструю перемотку, космологи прозвали её Большим сжатием. Фильм начнётся сначала, но ни герои на экране, ни зрители в зале не узнают, сколько всего было кинопоказов и что ждёт в финале. Тем не менее, фильм давно снят и смонтирован. Можем закидать экран поп корном. Режиссёр разведёт руками. Вам не понравилось? Что ж, на то воля Всевышнего. Но вы трое прорвались в монтажную, видели километры вырезанной плёнки: ненужные дубли, черновые и засвеченные кадры. Ещё немного и смогли бы смонтировать свой фильм. Но из отснятых кадров, а не заново переписать сценарий. Ваши звёзды мертвы, их свет — иллюзия. Видишь ли, Кира, в каждом возвращении, когда избегаем смерти, ветка реальности сходится с той веткой других людей, которая иллюстрирует нашу смерть предыдущих воплощений. Лица спящих — как погребальная маска мумий, хочется протянуть руку и сорвать её. Но под маской — бездна, поглотившая все лица на свете. Не понимаешь? А Ульвиг поймёт…
— … Obětoval svou sestru pro Kira …
— You — bastard!!!
— Beware! You’ve lost your sword![53] Всегда знал, что людям нужно сообщать то, что они способны понять.
— Хочешь сказать, не я вызвала ветер, а сестра Ульвига умерла вместо Киры? Необходимая жертва?
— Маугли, в колоде жизни все карты одинаковы, количество игроков за столом не меняется, выбора не существует. Не верил, что предашь Братство ради двух волков-одиночек. Говорят, дети-маугли лишены сочувствия. Не предполагал, что тебя подведёт именно оно.
— Если в человеке со временем не вскрываются изъяны, с ним становится скучно.
— Заскучать не успеем. Шампанское отравлено снотворным. Кира? Ульвиг? Cheerio!
— Предатель!
— Твоё здоровье, Маугли! Я пришёл проводить вас.
«Воды подземных рек стережёт перевозчик ужасный —
Мрачный и грязный Харон…
… Мёртвых на утлом челне через тёмный поток перевозит»[54].
Картина вторая: «Покой над морем»
(пейзаж)
Эпизод 1. Вода
Это был последний из реальных снов. Снилась война. Ты был рядом. Знала, что проснусь в слезах: во сне мы окажемся по разные стороны забора с колючей проволокой. Сидели на крыше дома, на скамейке. Её, наверно, туда поставили до войны — глядеть вдаль, на город. Теперь мы «любовались» его руинами: почерневшие дома с выбитыми стеклами, выжженная трава, вспаханный гусеницами танков асфальт.
Ты сказал:
— Война сюда придёт завтра, а сегодня нужно как следует выспаться. И протянул мне блестящую круглую конфету с надписью «Escape».
— От таких не заснёшь, — попробовала возразить.
— Съешь две или три.
Лежала у тебя на коленях, во рту было сладко от конфет, ты гладил мои волосы. Мне снился сон. Сон во сне. Ветер, чайки и море. Синее-синее.
— Синее-синее море и у самого берега — остов ржавого корабля. Странное сочетание, — сказал мне ты.
— Где мы? — спросила Маугли.
— Это место, где никто никогда не видел снов, — ответил Аморген.
— Тюрьма для взломщиков?
— Человек мечтает о тюрьме, думая, что мечтает о свободе.
Слышала ваши голоса сквозь сон. Пробуждение было мучительным. Водораздел между миром живых и миром мёртвых. Ощущение ледяной тяжести. Земли, погружающейся под воду. Как в «Бардо Тёдол»[55], когда душа покидает тело. Медленное расставание с собой, и на глубине — растворение в невесомости. Будто всё, что некогда было мной, смывает слой за слоем вода.
Вода…
Здесь много воды: льётся с неба, накатывает на берег волнами, оседает на лицо мокрыми поцелуями северных ветров. И фонтаны, они постоянно их строят. Зачем в закованном в свинцовые тучи городе, где непрерывно идут дожди, нужны фонтаны? Вода посреди воды. И без того холодно и промозгло.
— Это красиво, — безапелляционно утверждают они.
Во всех снах ищу море, яркий солнечный пляж и мост на другой берег. Но когда нахожу туда дорогу, небо темнеет и начинается осень. Почему-то знаю: пока они не хотят, чтобы я вышла к морю, не найду его. Здесь никто не видел моря, как не видел снов. О снах говорят, не смолкая, как и о штормовом предупреждении. По легенде, раз в сто лет город уничтожает волна. Но со временем он возрождается. Отпевают погибших, восстанавливают дома и фонтаны и продолжают жить. Никто не может покинуть город, потому что это место, где не снятся сны.
— Мне снятся! Мост, уходящий под воду. И чей-то голос требует: «Надо идти!»
— Кира, но ты же тонешь! И просыпаешься здесь, в городе. Сон — выход по другую сторону, а ты и дверь-то не приоткрыла.
Сколько камня тратят на закладку очередного фонтана! Давно бы уже построили дамбу, и город остался бы цел. Мост покачивается на волнах, один шаг и… моё солнце тонет в морской воде. И всё-таки верю: мост — наше спасение.
— Вот ты и тони, — отвечают мне, — а мы будем ждать.
Предчувствие шторма неумолимо. В дождливые дни вода поднимается в каналах и заливает окрестные площади и улицы. И все бегут. Прячутся в барах и треугольных домах, стараются держаться вместе. Ждут волну, что заберёт их с собой. Не зажигают свет, будто у воды есть глаза. Будто она живая и может настигнуть при свете. После наводнения окна и фонари города слепнут. Кажется, темнота создана из частиц страха. Чем темнее становится, тем плотнее воздух и труднее дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Как удары в берег невидимых волн. Считать до утра. Пока низкое солнце не загонит воду обратно в каналы, а штормовое предупреждение не объявят ложным.
Здесь всё вокруг — ложь. Мы живём в Бардо. Никто в точности не знает, что это за место. Каждому видится что-то своё. Мы рядом и одновременно далеко: реальность одна на всех, но галлюцинации у нас разные. Встретившись в лабиринте улиц, подолгу не можем вспомнить друг друга. Лица растворяются в памяти, словно их размывает водой. А если нет никакого моря поблизости? Чайки же не летают за рыбой. Роют норы под городом, как крысы, и питаются мхом, облепившим ступеньки лестниц и основания мостов. Если здесь — Ад, то без кругов, описанных Данте. Я и раньше думала, что у любого из нас насчитают несколько грехов за душой. Не получится ходить по кругу, так или иначе должна быть спираль. Город состоит из перекрёстков. Зигзаги улиц начинаются и заканчиваются многоугольниками площадей. Посреди площади неизменным изваянием — фонтан со статуей, грозно смотрящей в проёмы между домами. И какая бы из улиц ни привела на площадь, сталкиваешься с ней лицом к лицу. Статуя — многоликий Янус[56]. Но в отличие от Януса, все четыре, пять, шесть… десять лиц одинаковы, как у близнецов. Обогни фонтан и забудешь, откуда пришла, не знаешь, куда идти дальше.
