Роман Перин - Руна жизни
Брат Зелот
Когда их видели вместе, то всем в глаза бросалась достаточно редкая шалость природы: в нём было так много женского, а в ней так много мужского, что они дополняли друг друга наоборот. Её за глаза называли «конь» и «мужебаб». Его — «лизунчик» и «педрило-приживало». Они не состояли в браке, ей было сорок пять, ему двадцать пять. Она была по-мужицки крепко сложена, он по-женски хрупок. Она была депутатом городской думы, он — её помощником. Их объединяла «демократия», ибо только она может свести столь разные аномалии в единое целое. Её знали как напористого политика, перед которым не могли устоять и закалённые партаппаратчики. Его тоже знали политики. Его знал прокурор города, его знал главврач, его знали ещё несколько влиятельных людей.
Эдуард знал, что ему повезло. Всё было хорошо: и зарплата, и влияние, и перспектива стать депутатом. Только иногда приходилось быть ласковым с боссом: он, закрыв глаза, погружал свою голову между её мясистых ляжек, как в бочку из под селедки; она хоть и была «мужебаб», но по внутренней физиологии больше «баб». Свою функцию «лизунчика» при депутатше Эдуард тщательно скрывал от своих поклонников. Всё текло своим привычным руслом по паркету и коврам чиновничьих лабиринтов. Но есть такая катастрофа в жизни людей под названием «любовь», а если эта «любовь» ещё и Богом проклята, то это уже бедствие.
…Он тоже был помощником депутата — удачливого тридцатилетнего предпринимателя, который сделал карьеру по «голубой линии». Эдуард встретил его на депутатском забеге, который был посвящён объявленному Дню здоровья. Он бежал впереди, из заднего кармана его спортивных брюк выпал пропуск в Городскую думу.
— Молодой человек! Вы обронили пропуск!
— Чёрт! Спасибо! Меня зовут Руслан. Он протянул руку и посмотрел в большие глаза Эдуарда.
Так в жизнь Эдуарда вошла любовь под сказочным именем Руслан. Руслан любил дорогие рестораны, комфорт…
Через год Руслан введёт Эдуарда в городскую масонскую ложу. Это была ложа нижнего уровня, отстой для нижнего звена пирамиды власти. Но и в ней кипели страсти собранных воедино пороков.
…Эдуард с особым удовольствием вырвал из слабеющих рук своей умирающей «босши» портфель с деньгами и передал его «брату», в руке которого ещё дымился ствол пистолета.
— Всё хорошо, «брат». Дальше действуй по инструкции, — шепнул на ухо киллер от ложи и бесшумно сбежал по лестнице.
Эдуард верил, что всё получится. Сначала в убийстве обвинят каких-нибудь красно-коричневых, потом найдут тех, которые в этом признаются. Магистр обещал, магистр обеспечит. Эдуарду объяснили в ложе, что это политическое преступление, а оно по законам масонства не подлежит наказанию. Вчерашний «ученик» стал сегодня «товарищем», теперь ему дорога в «мастера». Времена открытой игры и случайных людей во власти стремительно уходили в прошлое.
Нарочито грубо изрешечённая пулями депутатша, осевшая в углу, остекленевшими глазами смотрела на своего «эдуардика». «Эдуардик» уже сейчас знал, кто будет выступать на её похоронах и кто напишет статьи с проклятиями в адрес врагов «демократии».
Трагикомизм этого преступления состоял в том, что депутатша уже как два месяца тоже была членом масонской ложи, в которую её ввела жена одного влиятельного российского политика, зачитывающаяся романом Шарля Монселе «Женщины-масонки». Мадам пояснила депутатше, что сегодня хоть и не существует официального женского масонства, но это всё чушь для профанов:
«Вот у вас, в Питере, ещё при коммуняках было два закрытых богемных клуба: «Голубая гвоздика» — для гомиков и «Розовая гвоздика» — для лесбиянок. Вот они и определяли, кто будет петь и танцевать в Кировском, кто будет ведущим критиком и искусствоведом, и прочее. Многие из членов этих клубов легко стали масонами. Истинное масонство уже давно поняло, что дискриминация женщин, тон, которой задали те же гомосексуалисты в масонстве, уже вчерашний день.
Например, дорогая, самая известная в США женская масонская ложа Орден Восточной Звезды, насчитывающая сейчас два с половиной миллиона членов и многочисленные дочерние организации во всем мире, была основана адвокатом из Бостона Робертом Моррисом аж в 1868 году в Нью-Йорке…».
Деньги, которые депутатша везла в своём портфеле и которые предназначались для выборной кампании, тоже были собраны «братьями» и «сестрами». Так в неразберихе девяностых спотыкалось и хвалёное масонство, но со временем оно наладит связи и единое управление. Теперь кому положено играть в масонство, играют, сажая деревья и демонстрируя благотворительность. В 2008 году на пост президента России баллотировался не скрывающий своего масонства «Великий Мастер Великой ложи России» Андрей Богданов, человек с внешностью актера-неудачника и соответствующим интеллектом. Конечно, это профанация. Среди кандидатов на пост президента реальными масонами могут быть только те, которые меньше всего похожи на них.
Масонство истинное сажает не деревья, а людей и, демонстрируя свою силу, уничтожает непокорных, при этом никогда не называет своих имён.
Но масонская змея обязательно однажды укусит себя за хвост; такое бывало и раньше.
Особенно бесперспективна судьба масонства в России в силу того, что каждый настоящий русский интеллигент всеми силами старается иметь своё личное мнение и готов идти на многие лишения, чтобы это мнение донести до умов других. Эта особенность русских элит как спасала Россию, так её и губила…
ЭКСПЕРТША
Глава восьмая
«Присяжные заседатели, то есть обычные граждане российского общества, оказались не в состоянии признать и подтвердить вину подсудимых, обвиняемых в преступлениях на почве расовой ненависти. Российское общество подвержено настроениям ксенофобии и нетерпимости, и присяжные заседатели переносят эти настроения в судебную комнату, что создает не лучшую ситуацию для выноса решения по делу».
Председатель комиссии по вопросам толерантности и свободы совести В. Тишков
Пикин не любил утром включать телевизор, он предпочитал радио, особенно он привык к радиоточке, там был приятный особый звук. То ли от того, что усилители ещё ламповые, то ли частота звука удачно подобрана, но звучание было приятным для уха. Пикин повернул ручку радио и сразу попал на нужную ему информацию: такое часто бывает у пишущих людей — рождается некое магнитное поле вокруг темы, которое притягивает нужное. Радио вещало бодрым женским голосом:
«Вы, русские, только на словах интернационалисты, а если вдруг дочка чья-то замуж за негра соберется… Всё! Семейная трагедия», — убеждал меня Хорхе Бернарда Сперральта, перуанец, проживающий в Санкт-Петербурге вот уже восемь лет. «Да интернационализм в нас вдалбливался с младенчества, мы даже думать в обратном направлении не смели, — сопротивлялась я. — Возьми хоть литературу, хоть искусство. Чего стоит один эпизод из кинофильма «Цирк», в котором зрители по очереди укачивали негритёнка!». Но мнение моего латиноамериканского собеседника неожиданно поддержал при встрече старший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии председатель группы по правам национальных меньшинств при Санкт-Петербургском союзе учёных Николай Гиренко.
Гиренко справедливо говорит: «Так вот, это расизм в чистом виде…У нас, русских, сильнее, чем у других, выражена установка на стабильность, мы ненавидим перемены, что-то новое и, увы, кого-то не такого, как мы. Кстати, именно поэтому в наших домах накапливается куча всякого хлама…». Это был отрывок из статьи Лики Кондиковой, опубликованной в сегодняшнем номере газеты «Смена»…».
Теперь всё, что касалось межнациональных вопросов, было интересным для Пикина. Он решил написать честную книгу о судьбе, казалось бы, вечно разрастающегося русского народа, внезапно подошедшего к демографической пропасти. Свежий номер «Смены» лёг в папку «Русофобия в СМИ».
В городе последних российских президентов шёл снег с дождём. Господа прокуроры сидели в большом кабинете главного и в полной тишине ждали, когда он поднимет голову от важной бумаги. Вот он почесал свою тонкую шею вялой кистью руки и осмотрел прокурорский костяк присутствующих.
— Сегодня все, это хорошо. Вот, коллеги, поступил документ сверху с требованием ужесточить борьбу с проявлениями антисемитизма, национализма, экстремизма и прочих проявлений в средствах массовой информации. На сегодняшний день у нас не так уж и много в городе подобных СМИ, но они уже в стадии судебных разбирательств. Ладно, с газетами этими разберутся, но мы совершенно без внимания оставили брошюры и книги. Сами понимаете, народ у нас образованный, пишущий, издать книгу сейчас может каждый. Цензура запрещена, поэтому мы должны очень деликатно подойти к этому вопросу. Заявления возмущённых граждан нам обеспечат национальные общины и правозащитники, остальное — в руках эксперта. Нам нужен эксперт, который бесстрашно будет находить разжигание межнациональной и религиозной вражды, экстремизм, покушение на конституционный строй и тому подобные проявления. Будет не справляться с объёмом работы, пусть подберёт себе группу коллег. Итак, я готов выслушать ваши предложения, я не местный, поэтому не очень хорошо знаю здешнюю науку.
