Владимир Царицын - Братья не по крови
Иванович. – Ужас проходит, когда исчезает причина, его вызвавшая. То состояние, в котором я находился, было ужасом, который не про-ходит, не исчезает со временем. Это было крахом, концом моей жиз-ни. Концом света! Мне было непонятно – зачем я еще живу? Зачем я вижу людей, деревья, солнце? Зачем мне все это? Я с ума сходил. Я пил. Безбожно, практически не приходя в себя, не давая себе про-трезветь ни на минуту. Пил и сходил с ума. Я дома с ума сходил, а Игорь у себя, на службе. Я пьянствовал и даже не думал, что ему-то, Игорю, еще горше, чем мне было. О сыне забыл, идиот старый. Жена Игоря, Александра вторым беременна была. Так, что мы сразу четве-рых родных людей потеряли. Оба мы с Игорем мертвыми тогда были. Игорь тоже с катушек сорвался, тоже пить стал. Белая горячка с ним приключилась, почудилось ему, что он в Чечне, и его роту боевики атакуют. Забрался в танк, ворота части протаранил и в Москву поехал. По пути какой-то курятник раздавил. Слава богу, в танке боеприпасов не оказалось. В общем, уволили моего Игоря в запас по-тихому, дело замяли.
Командование учло его прежние боевые заслуги, то состоя-ние души, в котором он пребывал после похорон матери, жены и до-чери…, -
Сидоров достал новую сигарету, закурил. Олег Иванович за-метил, что руки у его друга слегка дрожат. – Отставка Игоря отрезви-ла, пить он бросил и мне запретил. Но черный весь ходил, смотреть страшно было.
А как-то раз ко мне подошел и говорит: поехали, батя, куда-нибудь – в тайгу, в глухомань, к чертовой матери. Может быть, если стен этих видеть не будем, нам не так больно будет?…Ну вот и приехали мы сюда из Москвы.
– Да-а-а…, – задумчиво произнес Олег Алексеевич и надолго за-молчал, понимая, что слова утешения его другу не нужны, лишними они будут сейчас.
– Теперь вот, браконьеров ловим, – поменял Сидоров тему разго-вора. – Тех, которых нам разрешают ловить, само собой.
Некоторых – не моги трогать! Неприкосновенные, мать их! Ну, да ладно, я решил по их правилам играть, с сильными мира сего не бодаться. Тоже капиту-лировал.
– А ты когда в отставку ушел? Давно?
– Давно. В восемьдесят девятом. Ты из Афгана в восемьдесят восьмом в Союз вернулся, а я с последним эшелоном – в феврале во-семьдесят девятого. В составе сороковой армии Громова. А в мае по-дал рапорт.
Срок службы вышел, а дальше служить я не хотел. Капи-таном я пришел с войны, капитаном и в отставку ушел. Так майора и не дали. Должны были дать, но не дали. Права не имели, не дать, а не дали. Да и хрен с ней, с майорской звездой.
– А мне ты об этом не писал, – удивился Инзарин. – Мы с тобой до девяносто девятого года переписывались. Десять лет. И ты ни в од-ном письме, ни единым словом…
– Не писал, потому, что знал, что ты меня не поймешь, – усмех-нулся Сидоров. – Ведь ты военный до мозга костей. Ты всегда гово-рил, что уйти в отставку в сорок лет – это преступление. Ты генералом хотел стать, и стал. А у меня, видать, изначально стремления карьеру на воинской службе сделать не было. Да и нервы слабее, чем у тебя оказались. Помнишь зачистку в кишлаке том, в
Пандшерском ущелье который? Ну, когда малец один на наших глазах себя гранатой взо-рвал?
– Да разве такой малец один был? Фанатиков на Востоке хвата-ет.
– Вот видишь, ты даже не вспоминаешь о том случае. А мне он почти каждую ночь снился. Стоит, гранату над головой поднял, а в глазах – ненависть. Взрыв! Мы с тобой за глиняный забор присели, поднимаемся
– вместо пацана – воронка, а на наших фуражках и по-гонах – его мозги. Мы мозги с себя отряхнули и вперед. Я тогда, в во-семьдесят шестом об этом случае и думать забыл. А вот когда война закончилась, и я в Союз вернулся, вот тут этот маленький афганец ко мне в гости и пришел… Ну, ладно, что это я все о себе, да о себе? Ты то как?
Как семья поживает?
– Да нормально семья поживает, – ответил Олег Алексеевич. – Жена та же. Но ты ведь с ней мало знаком, только раз виделись, да и то мельком.
– Я помню, – сказал Сидоров. – Вы с ней в отпуск в Сочи через
Москву летели. Я вас во Внуково встретил и в Домодедово отвез. Да-же выпить с тобой не удалось. Торопились вы очень, особенно твоя
Валентина. Говорила, что у вас сын один дома остался, что он, хоть парень и самостоятельный, но… Я понимаю – мама есть мама. Это, кажется, в девяносто втором было?
– В девяносто первом, – уточнил Инзарин. – Жива, здорова, моя
Валентина Андреевна. С сыном ты уже познакомился. Женат Андрю-ха, жена – писательница. Внук у меня имеется, Алешкой назвали. Сын наш второй это имя носить должен был. Мы с Валей, когда узнали, что у нас двойня будет, решили: одного Андреем назовем, в честь ее от-ца, второго Алексеем, в честь моего…
Инзарин замолчал, задумался.
– Андрей по твоим стопам не пошел, я правильно подумал? – спросил
Сидоров, уводя друга от грустных мыслей. – Прическа у него не уставная, борода.
– Не пошел. Может быть, и правильно…
Друзья снова замолчали.
Из города они выехали и даже миновали пригородные дачные участки.
Дорога спускалась в низину и там остро врезалась в тайгу. На границе леса стояло два кунга, а вокруг них мельтешили маленькие зеленые фигурки. Там же, невдалеке от кунгов, стоял вертолет. Над дорогой завис еще один, большой, десантный.
– Что-то у них там происходит, – сказал Сидоров. – Какой-то ажиотаж. Суетятся все. Неужто изловили беглецов?
– Подъедем – узнаем.
Близко к кунгам и вертолету подъехать им не дали. Знакомый
Сидорову прапорщик с 'Калашниковым' наперевес выбежал им на-встречу и, махнув рукой, приказал остановиться. Сидоров вышел из машины,
Инзарин немного задержался, посмотрев на свое отражение в зеркале и застегнув верхнюю пуговицу на рубашке, потом вышел тоже. Андрей остался за рулем военного УАЗика.
– Здравствуйте, Михаил Иванович, – поздоровался прапорщик и, увидев Инзарина, вылезшего из машины, четко, по-военному, попри-ветствовал его: – Здравия желаю, товарищ генерал-майор!
Олег Алексеевич кивнул, а Сидоров сказал:
– Да виделись уже. Часа четыре назад.
– Извините товарищи, но дальше нельзя. – Лицо прапорщика бы-ло покрыто бисеринками пота, а на щеках проступили красные пятна.
– А что такое, товарищ прапорщик? – спросил Олег Алексеевич, изобразив на лице удивление, словно он ничего не знал о том, для че-го здесь находятся военные и почему перекрыта дорога.
– Выезд из города временно закрыт в связи с возможным нахож-дением в этом районе опасных беглых преступников, – отрапортовал прапорщик и добавил, взглянув на Сидорова: – Начальство какое-то на вертолете прибыло. И отряд десанта из Уссурийска. Полковник Ефре-мов с минуты на минуту будет здесь. Да вон он едет. – Прапорщик указал рукой на дорогу в сторону города. Друзья оглянулись – по до-роге на большой скорости к ним приближался еще один военный УА-Зик. – Вам бы лучше вернуться в Манжурск. Возвращайтесь, а?
– Сейчас уедем, – пообещал Инзарин. – Я только со своим при-ятелем, полковником Ефремовым, поздороваюсь. И уедем.
Уазик остановился возле них. Полковник Ефремов, поправляя фуражку, выбрался из него и, коротко козырнув, сказал:
– Здравствуйте, Олег Алексеевич. Не вовремя вы на рыбалку со-брались, и место неудачное выбрали. Мы тут зэков ловим.
– А с каких это пор общевойсковые подразделения принимают участие в подобных операциях? – жестко спросил Инзарин, словно полковник
Ефремов все еще находился у него в подчинении. – Ты что, Николай, во внутренние войска перешел? От кого приказ получил? Почему солдатиков необстрелянных под пули бросаешь?
Прапорщик, открыв рот, следил за всем происходящим. Видимо, он впервые слышал, чтобы с командиром его полка кто-нибудь разговаривал в подобном тоне.
– Времени не было спецподразделения подтягивать, – начал оп-равдываться полковник, но вдруг вспомнил кто он такой, а кто стоит перед ним. – Вообще-то, Олег Алексеевич, это не ваше дело. Вам ма-шину дали, спасибо скажите. А в мои дела попрошу не вмешиваться.
– Да забери ты своего 'козла'! – Олег Алексеевич не на шутку рассердился. – Андрей, вылезай из машины, мы дальше с Михаилом
Ивановичем поедем.
– Никуда вы дальше не поедете, господин генерал в отставке! – повысил голос полковник Ефремов. – Вы сейчас в Манжурск верне-тесь подобру-поздорову. Прапорщик, проследи, чтобы эти граждан-ские отсюда убрались.
Полковник ушел, он направился к группе военных, стоящих у вертолета. Сидоров приложил свою широкую ладонь козырьком к гла-зам и, прищурившись, на них посмотрел. Вдруг он вздрогнул, заметив в центре группы кого-то знакомого.
– Олег, глянь вон на тех в камуфляже, – попросил он Инзарина. -
Никого не узнаешь?
– Да вроде нет, – нерешительно ответил Олег Алексеевич, взгля-нув туда, куда просил посмотреть его друг. – Не узнаю я там никого.
Правда, зрение у меня сейчас не такое острое, как раньше.
– Показалось, что ли? – пожал плечами Сидоров.
