Екатерина Шпиллер - Loveушка для мужчин и женщин
Потому и мужчины в моем рассказе — функции, а не личности. Одному нужна женщина без проблем, другому — слабая и покорная. Все просто и по готовым схемам. Зато сильной Анжелике нужен еще более сильный мужчина (кстати, весьма спорная и не подтверждаемая жизнью идея). И в подобной «глянцевой» ситуации логичен красивый призыв «Перетасуй нас, господи!» — и все будет хорошо. Как бы не так!
«Халатность»
Подрастают наши детки-котлетки и начинают по-своему оценивать и нас, и наш образ жизни, сравнивать нас и других, анализировать. До чего интересный процесс! Для них. А для взрослых — неоднозначный «нежданчик», который падает на голову с бухты-барахты, а ты не успеваешь надеть каску и получаешь по башке чувствительный удар. Однажды дитятко вдруг такое спросит или скажет, что родители впадают в ступор и понимают, что с этой минуты никаких «опасных» бесед при ребенке, а также никакого хождения по квартире в нижнем белье.
Мама! Надень халат!
Если рассказ ведется от первого лица, то это вовсе не значит, что речь в данном случае идет об авторе, это просто литературный прием!
— Ты опять? — раздался позади меня недовольный голос дочери.
— Что — опять? — я перестала красить ресницы, отвернулась от зеркала и встретилась глазами с гневным взглядом Насти.
— Опять ты… — она махнула рукой и, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, сильнее, чем обычно, стуча пятками, быстро вышла из комнаты.
Разумеется, я поняла, в чем причина: с некоторых пор между мною и десятилетней дочкой возник какой-то странный конфликт. Я стала замечать, что Настя очень внимательно наблюдает за тем, как я делаю макияж, во что одеваюсь, как часто пользуюсь духами. В один прекрасный день она высказалась:
— Ты слишком много красишься и носишь очень короткие юбки. Ты не должна этого делать!
— Это еще почему?
— Потому что ты уже давно — мама, взрослая женщина, а не девушка. Последи за собой…
Я стала за собой следить и пришла к приятному выводу, что для своих лет выгляжу очень даже ничего. Мне идут короткие юбки, а также джинсы, обтягивающие брючки и майки, оставляющие открытым пупок.
Летом мы отдыхали в Египте. Там, по мнению Насти, я совсем распустилась. Во-первых, не вылезала из бикини. Во-вторых, ходила на дискотеку, таская за собой своего мужа и ее папу, который, как оказалось, выглядит много старше меня: некоторые пряди его черных волос уже поседели, и он немного располнел…
Однажды на пляже, когда муж плескался в море, а мы с дочкой собирали на берегу ракушки, к нам подошел загорелый красавец и сказал:
— Давно наблюдаю за прелестными сестричками. У вас такой строгий папа! А почему мама не поехала отдыхать?
Я, естественно, расхохоталась. А Настя… Просверлив незнакомца взглядом, она громким и противным голоском отчеканила:
— Мама, прекрати смеяться! У тебя, мама, покраснел нос. Ты, мама, плохо намазалась кремом. Смотри, мама, сгоришь!
Вечером того же дня, когда я собиралась на дискотеку, Настя сидела по-турецки на кровати и бубнила:
— Слишком много помады. Зачем лить на себя так много духов, не понимаю? Эти длинные серьги совсем не красивые. И не идут к этой майке.
— Как не идут? — испугалась я. — В один тон… И по стилю…
— Не идут — и все. Сними серьги. И кулончик тоже. Между прочим, ты уже восьмой раз причесываешься… Пап! — раскапризничалась она. — Ты же не любишь танцевать! Зачем вы ходите на дискотеку?
— Я не люблю, а мама любит. Пусть потанцует.
— Я могу сходить и одна, — мне уже было все ясно, и я решила подразнить дочь. — А папа пусть останется с тобой…
— Нет! — закричала она. — Тогда уж ходите вместе!
На следующий день я попыталась выяснить наши отношения.
— Дочь! Чем ты не довольна?
— Мама! — отвечала та. — Ты неправильно себя ведешь по отношению к папе. Мне все девчонки говорят: у тебя такая молодая мама, а папа, наверное, намного старше! А ведь вы ровесники…
— И что же мне делать?
— Не танцевать, не так одеваться, не так краситься…
— А как краситься?
— Лучше вообще никак.
— А почему не танцевать?
— Потому что тебе уже тридцать два года! Хватит уже!
После родительского собрания в новом учебном году Настя спросила:
— Ну, видела других мам?
— Видела. И что?
— Господи! Теперь ты понимаешь, как должна выглядеть нормальная мама? Ты видела Юлину маму?
О, да. Грустное зрелище: молодая еще женщина, по-моему, давно забывшая, что она женщина, с уныло обвисшими волосами, с неухоженной, угреватой кожей, одетая в коричневую мужскую куртку поверх лыжного «олимпийского» костюма.
— Настя! — ужаснулась я. — Ты хочешь, чтобы я была такая же?
— Какая — «такая же»? Нормальная! Ее никто никогда не обзовет Юлиной сестрой. И еще она, между прочим, очень часто печет пироги, а ты их покупаешь в магазине!
— У меня нет на это времени, да и не люблю я торчать у плиты…
— Вот именно! — зловеще произнесла дочь. — Об этом и речь!
И она назидательно подняла пальчик.
— Ты голодная, что ли? — начала заводиться я. — Недоедаешь? Тебя невкусно кормят?
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! — и она посмотрела на меня так, что я покраснела. До меня дошло. Значит, до сих пор боится. Значит, помнит…
Помнит тот мой давний, короткий роман. Каюсь… Были и телефонные звонки домой каждые полчаса, и цветы, которые Он дарил мне чуть ли не ежедневно и которые я, придя домой, выбрасывала, чтобы муж, не дай бог, не увидел. Но Настя-то видела… Почему я не выбрасывала букеты еще на улице? Потому что ни секунды не предполагала, что дочь тоже может задуматься об их происхождении… Она помнит мою дурацкую, часами не сходящую с лица улыбку и ответы на ее вопросы невпопад. Один раз я зашла за ней в школу вместе с Ним (где была моя голова?) и познакомила их… Он поначалу ей очень понравился (кстати, Он очень славный, даже теперь я так думаю). Зачем я это сделала? Возможно, где-то в «тайных глубинах» души думала о перемене в своей судьбе. И радовалась, как идиотка, их взаимной симпатии. Но когда моя мудрая дочь кое-что поняла, она заявила:
— Этот твой знакомый… Он никуда не годится.
— Как? Почему?
— Дурак какой-то! И некрасивый совсем.
И я (ненормальная!) начала ей доказывать, какой он «хороший дядя», однако добилась противоположного результата: Настя наотрез отказалась видеть, слышать и вообще — знать моего друга.
Тогда я была занята исключительно собой и своими чувствами. Я сходила с ума, хотя мне казалось, что веду себя вполне разумно. По крайней мере, дома. Моей главной задачей было скрыть до поры все происходящее от мужа (что получалось). Но когда все закончилось и даже улеглась первая боль, Настя меня спросила:
— Ты больше не любишь своего друга?
— Кого? Ты с ума сошла? Ты о ком? Как ты смеешь?
Очень много вопросов. Слишком эмоциональные восклицания. Настя грустно смотрела на меня исподлобья и скорбно кивала.
— Понятно, — тихонько сказала она, и больше мы к этому никогда не возвращались…
Но с того момента она начала меня воспитывать. Иногда мне казалось, что передо мной моя мама. В Настином голосе частенько появлялись интонации классной дамы.
— Почему ты и дома ходишь в брючках? У тебя же есть халат, махровый, розовый.
— Я его надеваю вечером, после душа…
— А почему только после душа? Ходи дома как дома!
Смешно, но днем позже я купила байковый халат и, придя домой, примерила это красное в цветочках изделие…
— Как красиво! — восхитилась Настя, с умилением глядя на меня.
— Боже мой, сними эту гадость! — пробормотал муж.
— Вот видишь! — с упреком сказала я дочери.
— Он привыкнет, — успокоила меня Настя. — Тебе очень идет. И вообще, ты же знаешь, что мужчины ничего не понимают в женской одежде.
Недавно я опять сделала попытку поговорить с дочерью. Как говорится, помолясь. На сей раз Настя снизошла до серьезного объяснения своей позиции, деликатно обойдя острую тему.
— Не люблю, когда ты нравишься другим… мужчинам. Ты разве не понимаешь, что это может быть обидно папе?
— Папе приятно, когда я нравлюсь…
— Этого не может быть! Он переживает. Я точно знаю… А вдруг ты опять… влюбишься в кого-нибудь?
— Такое может случиться не только с тем, кто носит короткие юбки. Влюбиться может и та мама, которая печет пироги и ходит дома в халате…
— Но в нее-то никто не влюбится!
— Это не так…
Так, так! — Настя чуть не расплакалась, что вызвало у меня огромную досаду от собственной глупости и бестактности, но дочь взяла себя в руки и мужественно продолжила:
Я много думала об этом. Если ты бросишь папу, наша семья разрушится. — А вот если бы ты… немножко постарела…
